Депривированные: ДЕПРИВИРОВАННЫЙ — это… Что такое ДЕПРИВИРОВАННЫЙ?

Дополнительное образвание, центр развития межличностных коммуникаций

Галерея

• 1 / 2

• 2 / 2

5. Депривированный ребенок и как можно компенсировать утрату семейной жизни

5. Депривированный ребенок и как можно компенсировать утрату семейной жизни

В виде вступления к теме заботы о ребенке, лишенном нормальной семейной жизни, напомним, что главной заботой общества должны быть состояние здоровья его членов. Общество нуждается в хороших семьях по той простой причине, что дети, воспитанные в таких семьях, становятся самыми продуктивными членами общества: именно забота о таких детях «приносит дивиденды».

Если принять это положение, придется признать два следствия. Во-первых, в центре нашего внимания должно находиться обеспечение обычной семьи жильем, пищей, одеждой, возможностями для образования и отдыха и тем, что можно назвать культурной пищей. И во-вторых, никогда не следует вмешиваться в нормальную семейную жизнь, даже ради блага самой семьи. Врачи особенно склонны вмешиваться в отношения матерей и младенцев или родителей и детей, делая это всегда с лучшими намерениями, ради предотвращения болезней и укрепления здоровья; и в этом отношении врачи не являются единственными «агрессорами». Вот пример.

Мать после развода попросила моего совета в следующей ситуации. У нее шестилетняя дочь, и религиозная организация, с которой связан отец ребенка, хотела отобрать девочку у матери и поместить в интернат — не только на время учебы, но и в каникулы, — потому что эта организации не одобряла развод. Тот факт, что девочка чувствовала себя в безопасности и ей хорошо с матерью и ее новым мужем, игнорировался; девочка должна была испытать депривацию на основании принципа: ребенок не должен жить с разведенной матерью.

На практике большинство депривированных детей так или иначе приспосабливаются к ситуации, и проблема заключается в том, чтобы избежать плохого обращения и непродуманного руководства.

Тем не менее мне приходится признавать, что сам я, как и многие другие, не раз способствовал распаду семьи. Мы постоянно удаляем детей из их семей. Только в одной моей клинике еженедельно бывает случай, когда необходимо срочно удалить ребенка из семьи. Правда, такие дети редко бывают младше четырех лет. Все работающие в этой области знают такие случаи, когда по той или иной причине складывается положение, при котором, если ребенка немедленно не убрать из семьи, она распадется или ребенок попадет в суд. Часто можно предсказать, что ребенку вне семьи будет лучше или что семья без ребенка имеет шанс на сохранение. Бывает немало тяжелых случаев, в которых положение улучшается после такого разделения, и было бы очень жаль, если бы все, что мы делаем, чтобы избежать распада семьи, привело бы к ослаблению усилий властей по созданию условий для детей, о которых здесь идет речь.

Когда я говорю, что в моей клинике каждую неделю встречается такой случай, я хочу сказать, что в подавляющем большинстве случаев мы умудряемся помочь ребенку в существующей семейной ситуации. Такова, конечно, наша цель, и не только потому, что это наиболее экономично, но и потому, что семья, если это достаточно нормальная семья, — наилучшее место для роста и развития ребенка. Большинство детей, нуждающихся в помощи психолога, страдают из-за нарушений, связанных с внутренними факторами, индивидуальных нарушений эмоционального развития, часто неизбежных, потому что жизнь сложна. И эти нарушения можно лечить, когда ребенок остается в семье.

Оценка депривации

Для того чтобы понять, как помочь таким детям, нужно определить, какая степень нормального эмоционального развития возможна с самого начала при хороших отношениях (1) младенца с матерью и (2) отца, матери и ребенка; затем в свете этого постараться установить ущерб, причиненный депривацией, когда она начинается и устойчиво сохраняется. Поэтому в таких случаях важна история болезни.

Может оказаться полезной следующая классификация распавшихся семей:

1) обычная хорошая семья, распавшаяся случайно по вине одного или обоих родителей;

2) семья, распавшаяся в результате развода супругов, которые остаются хорошими родителями;

3) семья, распавшаяся в результате развода супругов, которые не стали хорошими родителями;

4) неполная семья из-за отсутствия отца (незаконнорожденный ребенок). Мать хорошая; дедушка и бабушка могут отчасти принять на себя роль родителей или помочь в определенной степени;

5) неполная семья из-за отсутствия отца (незаконнорожденный ребенок). Мать тяготится своим материнством;

6) семьи никогда не было.

Вдобавок можно провести перекрещивающуюся классификацию:

1) в соответствии с возрастом ребенка; а также с возрастом, когда перестала существовать удовлетворительная семейная обстановка;

2) в соответствии с характером и уровнем интеллекта ребенка;

3) в соответствии с психиатрическим диагнозом ребенка.

Мы избегаем давать оценку проблемы с точки зрения симптомов ребенка, или по степени затруднений, которые он причиняет взрослым, или по чувствам, которые вызывает у нас его положение. Все эти соображения уводят нас в сторону. Часто в истории болезни не хватает самых существенных моментов. В таком — наиболее распространенном — случае единственная возможность определить наличие прежнего раннего хорошего семейного окружения — создать ребенку такое окружение и посмотреть, как он им воспользуется.

Здесь необходимо особое замечание относительно слов «как ребенок воспользуется хорошим окружением». Депривированный ребенок, лишенный нормальной семьи, болен, и положение никогда не бывает настолько простым, что для возвращения здоровья достаточно благоприятных перемен в окружении. Ребенку может стать лучше, он может при этом испытывать все больший гнев из-за своей прошлой депривации. Где-то здесь кроется ненависть к окружению, и здоровье не возвращается, пока эта ненависть в полной мере не испытана. В небольшом количестве случаев ненависть испытывается, но даже при этом небольшие осложнения способны вызвать трудности. Благоприятный результат возникает, только когда все относительно доступно осознаванию самим ребенком, а так бывает крайне редко. Почти всегда чувства, испытываемые в связи с деструктивностыо окружения, не доступны для осознания. Там, где депривация происходит после позитивного раннего опыта, нечто подобное может произойти, и может возникнуть соответствующая депривации ненависть. Приводимый ниже пример иллюстрирует такую ситуацию.

Речь идет о семилетней девочке. Отец ее умер, когда девочке было три года, но она перенесла это без потрясений. Мать, которая очень хорошо о ней заботилась, вторично вышла замуж. Брак оказался успешным, и отчим был очень добр с девочкой. Все шло хорошо, пока мать не забеременела. В этот момент отношение отчима к падчерице совершенно изменилось. Все его мысли были теперь о собственном младенце, и он лишил внимания девочку. После рождения младенца положение стало еще хуже, и мать оказалась в ситуации «конфликтующей преданности». Ребенок не мог нормально развиваться в такой атмосфере, но, когда девочку поместили в интернат, она смогла успокоиться и понять трудности, которые испытала дома.

С другой стороны, следующий пример показывает результаты воздействия негативного раннего опыта.

Мать обратилась за помощью, когда мальчику исполнилось два с половиной года. Семья хорошая, но мальчик счастлив только тогда, когда ощущает личное внимание матери или отца. Он не может оставить мать и играть самостоятельно, а приближение незнакомых людей приводит его в ужас. Что же произошло в этом случае, учитывая, что родители совершенно обычные нормальные люди? Дело в том, что мальчик был усыновлен в пятинедельном возрасте, и к этому времени он уже был болен. Есть свидетельства того, что старшая медсестра больницы, где он родился, считала его своим любимцем: она даже пыталась скрывать мальчика от людей, которые обращались в больницу с просьбами об усыновлении. Перемена обстановки в возрасте пяти недель вызвала серьезные нарушения эмоционального развития ребенка, и приемные родители смогли только частично преодолеть эти трудности — которых они определенно не ожидали, усыновляя ребенка в таком раннем возрасте. (На самом деле они хотели получить ребенка еще младше, в возрасте одной или двух недель, потому что сознавали, какие осложнения могут возникнуть.)

Нам нужно знать, что происходит с ребенком, когда он лишается хорошего окружения или когда такого окружения вообще не существовало, — а это означает изучение всего эмоционального развития индивида. Некоторые характерные проявления хорошо известны: ненависть подавляется или вообще утрачивается способность любить людей. В личности ребенка возникают «защитные» качества. Может произойти регрессия к ранней стадии эмоционального развития, которая оказалось удовлетворительней остальных, возможно и состояние патологической интроверсии. Гораздо чаще, чем обычно считают, происходит расщепление личности. В простейшем случае такого расщепления ребенок предъявляет миру витрину или перевернутую половину, построенную на основе послушания, а главная часть Самости, в которой сосредоточена вся спонтанность, держится в тайне и все время вовлечена. в тайные взаимоотношения с идеализированными фантазийными объектами.

Хотя четко и ясно сформулировать эти феномены нелегко, знать их необходимо, если мы хотим понять, каковы благоприятные симптомы у подвергшегося депривации ребенка. Если мы не понимаем сути, то, когда ребенок очень болен, можем не понять, например, что депрессивное состояние у такого ребенка — благоприятный знак, особенно если оно не сопровождается мыслями о преследовании. Простое депрессивное состояние означает, что ребенок, по крайней мере, сохранил единство личности и чувство обеспокоенности и способен принять на себя ответственность за то, что делает неправильно. К тому же антисоциальные поступки, такие, как мокрая постель или воровство, означают, что еще есть надежда — надежда обретения достаточно хорошей матери, достаточно хорошей семьи, достаточно хороших отношений между родителями. Даже гнев может указывать на существование надежды и на то, что в данный момент ребенок является цельной личностью и способен ощутить противоречие между воображением и тем, что он находит в реальной действительности.

Рассмотрим значение антиобщественного поступка, например воровства. Когда ребенок ворует, то ищет (ребенок в целом, то есть с учетом бессознательного) совсем не объект кражи; ребенок ищет личность, он ищет мать, у которой он имел право красть, потому что она мать. В сущности, каждый младенец обладает правом красть у матери, потому что он ее «изобрел», придумал, создал из своей врожденной способности любить. Мать, находясь постоянно рядом, постепенно, кусочек за кусочком, отдает младенцу свою личность, как материал для творчества, так что в конце концов субъективная, созданная воображением мать становится такой же, как реальная. Точно так же ребенок, который мочится в постель, ищет материнские колени, на которых он на самых ранних стадиях младенчества имел право мочиться.

Антисоциальные симптомы «ищут» возвращения окружения и указывают на существование надежды. Они терпят неудачу не потому, что неверно направлены, а потому что ребенок не осознает, что делает. Таким образом., антиобщественный ребенок нуждается в специальном окружении с терапевтической целью, и только такое окружение способно реально ответить на надежду, которую он выражает в своих симптомах. Однако, чтобы оказать терапевтический эффект, такое окружение должно сохраняться длительно, потому что, как я уже говорил, многое недоступно ребенку в форме осознанных чувств и памяти; к тому же ребенок должен обрести уверенность в новом окружении, должен поверить в его стабильность и объективность, прежде чем откажется от защиты — защиты от непереносимой тревоги, которая всегда готова возродиться при новой депривации.

Таким образом, мы знаем, что подвергшийся депривации ребенок болен, это больная личность с травматическим опытом в прошлом и со своим особым способом подавления возникшей тревоги; способность этой личности к восстановлению зависит от степени утраты осознанности гнева и от изначальной способности любить. Какие практические меры могут помочь такому ребенку?

Забота о подвергшемся депривации ребенке

Очевидно, кто-то должен заботиться о детях. Общество больше не отказывается от своей ответственности за детей, лишенных нормальной семьи; напротив, сегодня произошел поворот прямо в противоположном направлении. Общественное мнение требует, чтобы было сделано все возможное для тех детей, которые лишены нормальной семьи. Многие современные беды связаны с практическими трудностями, которые возникают при воплощении в жизнь принципов, вытекающих их такого нового отношения.

Невозможно сделать что-то хорошее для ребенка, просто приняв закон или приведя в действие административные механизмы. Все это необходимо, но это лишь первый и самый незначительный шаг. В каждом случае правильное обращение с детьми требует людей, и это должны быть подходящие для такой роли люди; а таких людей всегда мало. Количество их значительно увеличилось бы, если бы административный механизм предусматривал еще и наличие посредников, которые, с одной стороны, имеют дело с неповоротливой администрацией, а с другой, постоянно контактируют с теми, кто непосредственно выполняет работу, определяют их положительные качества, оценивают достигнутые успехи, дают возможность развиваться образовательному процессу, делают эту работу интересной, обсуждая неудачи и их возможные причины, и всегда готовы оказать помощь, если необходимо удалить ребенка из приемного дома или заведения, причем как можно быстрее. Забота о ребенке отнимает много времени и лишает человека, который ею занимается, эмоционального резерва, необходимого для контактов с административным персоналом или с более широкими проблемами, касающимися в отдельных случаях полиции. И наоборот, человек, способный постоянно иметь дело с администрацией и полицией, не может обеспечивать необходимую заботу о ребенке.

Переходя к более специальным проблемам, следует помнить психиатрический диагноз каждого ребенка, который доверен нашим заботам. Как я уже указывал, такой диагноз можно поставить только после тщательного изучения истории болезни или на основе определенного периода наблюдений. Дело в том, что у ребенка, лишенного семейной жизни, мог быть в младенчестве хороший старт и даже начало полноценной семейной жизни. В таких случаях может сохраняться прочное основание душевного здоровья, так что болезнь, связанная с депривацией, вторична и наложена на это здоровье. С другой стороны, ребенок, который нередко не выглядит очень больным, не имеет такого здорового опыта, который может быть обнаружен и реактивирован в новом окружении; больше того, возможны случаи, когда в младенчестве был острый дефицит заботы и поэтому сами основания душевного здоровья в терминах структуры личности повреждены или отсутствуют. В таких крайних случаях хорошее окружение приходится создавать впервые, и, возможно, оно не окажет никакого воздействия, потому что ребенок нездоров изначально, может быть, еще и с наследственной предрасположенностью к нестабильности или безумию. В самых крайних случаях ребенок безумен, хотя в отношении детей это слово никогда не используется.

Необходимо отдавать себе отчет в существовании этой стороны проблемы, иначе те, кто оценивает результаты наших усилий, будут поражены, обнаружив, что даже при самом чутком отношении бывают неудачи и всегда найдутся дети, которые вырастают безумными или в лучшем случае антиобщественными.

После установления диагноза в терминах присутствия или отсутствия положительных черт в раннем окружении, а также зависимости ребенка от них, делается следующий шаг — обдумывается процедура. Здесь я хочу подчеркнуть (а я пишу это в качестве детского психоаналитика), что формулировка принципов ухода и обращения с депривированными детьми не входит в задачи психотерапии. Психотерапия — это средство, которое, как можно надеяться, постепенно в некоторых случаях усовершенствует то, что уже сделано. Говоря в общем, в настоящее время личная психотерапия не является столь уж практичной. Главная процедура — создание альтернативы семье. То, что может быть в этом смысле сделано для ребенка, можно классифицировать следующим образом.

1. Приемные родители, которые хотят создать ребенку семейную жизнь, какой она была бы у настоящих родителей. Считается, что это идеальное решение, однако тут же следует добавить, что дети, переданные приемным родителям, должны обладать способностью отзываться на хорошее. Практически это означает, что в прошлом таких детей должна существовать хорошая семейная жизнь и они способны на нее отзываться. У приемных родителей такие дети получают возможность вернуть то, что у них когда-то было, но что они потеряли.

2. Далее идут небольшие «дома заботы» — семейные приюты под началом (это не обязательное, но желательное условие) супружеской пары, в которых воспитываются дети разного возраста. Такие маленькие приюты со временем можно группировать, что имеет преимущества и с административной точки зрения, и с точки зрения детей, которые обретают, так сказать, сводных братьев и сестер. Здесь детям тоже предоставляют хорошие возможности, и потому необходимо тех детей, которые не в состоянии этими возможностями воспользоваться, в такие приюты не поселять. Один нестабильный ребенок может испортить работу целой группы. Следует помнить, что работа, в которую вкладывают душу, эмоционально труднее простого «исполнения обязанностей» и воспитатели в случае неудач склонны переходить к более простым, поверхностным методам.

3. В третьей категории группы больше по численности количество детей может достигать восемнадцати человек. У воспитателя сохраняется возможность личного контакта со всеми детьми, но у него должны быть помощники, и руководство этими помощниками — важная часть работы воспитателя или опекуна. Здесь возникает проблема разделения симпатий, и дети получают возможность настраивать одних взрослых против других и даже играть на латентной ревности. Причем в среднем каждому ребенку достается меньше внимания. Но с другой стороны, мы получаем больше возможностей для работы с сильно пострадавшими от депривации детьми. В данном случае отношения менее личные, более «диктаторские», и к каждому ребенку предъявляется меньше требований. В таком доме ребенок меньше нуждается в прошлом здоровом опыте, который можно было бы оживить. В таких приютах ребенка меньше тянет отождествлять себя с домом и семьей, сохраняя личную спонтанность и импульсивность. Возникает промежуточное положение — в большом доме происходит, так сказать, слияние с личностями других детей в группе. Это означает потерю личной идентичности и идентификации с общей семейной обстановкой.

4. Далее в нашей классификации идут большие учреждения, в которых руководители заняты главным образом управлением штатом и лишь косвенно связаны с повседневным воспитанием детей. Преимущество в том, что так можно содержать больше детей. Поскольку персонал больше, вероятней и различные обсуждения трудных случаев; дополнительное преимущество в том, что дети могут образовывать соперничающие друг с другом группы. Думаю, такое учреждение более приспособлено для обращения с более больными детьми, то есть с теми, у кого в прошлом положительный опыт слишком мал. Относительно безличный руководитель может держаться на удалении и представлять власть, в которой нуждаются такие дети; они нуждаются в такой власти, потому что самостоятельно не в состоянии обладать одновременно спонтанностью и контролем над ней. (Они либо отождествляют себя с властью и превращаются в маленьких «гауляйтеров», либо становятся чрезмерно импульсивными, полностью полагающимися на внешний контроль власти.)

5. Наконец, возможны еще большие учреждения, которые являются наилучшим местом для детей в самом тяжелом состоянии. На какое-то время такие учреждения необходимы. Они должны управляться диктаторскими методами, и для ребенка хорошо подвергнуться ограничениям, которые может немедленно наложить на него общество. Это хорошая форма сублимации потенциальных диктаторов. Можно даже найти преимущества в таком нежелательном состоянии, потому что при диктаторских методах управления трудные дети — можно надеяться — в течение долгого времени не будут причинять неприятностей обществу. Очень больные дети здесь более счастливы, чем в меньших приютах, здесь они могут обрести способность играть и учиться, так что несведущий наблюдатель будет поражен. Но в таких заведениях трудно распознавать детей, которые созрели для более личностного воспитания, детей с растущей способностью идентифицироваться с обществом, не утрачивая своей собственной индивидуальности.

Терапия и руководство (Management)

Сейчас я хочу сопоставить две крайности: приемную семью и самое большое учреждение. Как я уже сказал, в семье цель подлинно терапевтическая. Здесь есть надежда, что с течением времени ребенок оправится от депривации, которая без такой семьи не только оставила бы шрам, но и искалечила ребенка. Но для того, чтобы это произошло, нужно нечто большее, чем реакция ребенка на новое окружение.

Вначале ребенок склонен сразу откликнуться на хорошее, и те, кто о нем заботится, решают, что все неприятности позади. Однако, когда ребенок обретает уверенность, возрастает вероятность гнева, питаемого перенесенными ранее неудачами прежнего окружении. Конечно, маловероятно, чтобы происходящее выглядело точно так, особенно потому, что сам ребенок не сознает происходящие радикальные перемены. Приемные родители обнаружат, что время от времени становятся объектом ненависти ребенка. Они должны преодолеть гнев, который будет особенно проявляться вначале и который питают неудачи в собственной семье ребенка. Приемным родителям важно понимать это, иначе у них могут опуститься руки; должны знать об этом и социальные работники, занятые данным случаем; иначе они будут винить приемных родителей и поверят рассказам детей о жестоком обращении и лишениях. Если социальный работник навещает приемных родителей с подозрением, что что-то неладно, родители могут встревожиться, а это заставит их попытаться соблазнить ребенка, подкупить его, внося элемент неискренности, чтобы он чувствовал себя желанным и счастливым, но тем самым они лишают ребенка важнейшей возможности выздоровления.

Иногда к ребенку относятся сознательно плохо в попытке «восстановить» то плохое, на которое можно реагировать гневом; в таком случае жестокого приемного родителя начинают по-настоящему любить, благодаря облегчению, которые ребенок испытывает от столкновения «ненависти с ненавистью»: ненависти, заключенной внутри, с ненавистью внешней. К несчастью, в этом случае приемных родителей могут неверно понять в их социальной группе.

Есть возможности выхода. Например, некоторые приемные родители действуют по принципу спасателей. Для них настоящие родители ребенка безнадежно плохие, и они вслух снова и снова говорят это ребенку, тем самым отвращая от себя его гнев. Такой способ может неплохо сработать, но ом игнорирует реальную ситуацию и в любом случае болезненно затрагивает подвергшихся депривации детей, которые склонны идеализировать своих подлинных родителей. Несомненно, гораздо полезней, когда приемные родители периодически принимают на себя волны отрицательных чувств и переживают их, каждый раз достигая новых, более прочных (потому что менее идеализированных) отношений с ребенком.

Напротив, в большом учреждении отношение к ребенку не ставит целью избавление его от болезни. Целью прежде всего является обеспечение жильем, едой и одеждой детей, которые этого лишены; во-вторых, создание такого типа режима, при котором дети могли бы жить в состоянии порядка, а не хаоса; и в-третьих, удержание детей от столкновений с обществом до того времени, когда им можно предоставить самостоятельность — примерно в шестнадцатилетнем возрасте. Не стоит делать вид, что таким путем делается попытка воспитать нормальное человеческое существо. Строгая дисциплина в таких случаях совершенно необходима, но если к ней может быть добавлено немного человечности — сделайте это.

Следует помнить, что даже в самых строгих приютах, пока в них сохраняется устойчивость и справедливость, дети могут ощутить в себе человечность и даже будут ценить строгость, потому что она подразумевает стабильность. Понимающие, чуткие мужчины и женщины, работающие в условиях такой системы, способны наладить важные контакты. Можно, например, отобрать подходящих детей для регулярных встреч с дядей или тетей, надежными «заменами» настоящей родни. Можно найти людей, которые будут поздравлять ребенка в день рождения и три-четыре раза в год приглашать его к себе домой на чай. Это всего лишь примеры, но они показывают, что можно предпринять, не нарушая строгой обстановки, в которой живет ребенок. Следует помнить, что если основой служит строгая обстановка, то любые исключения и пробелы в ней вызывают у ребенка тревогу. Если существует строгая обстановка, пусть она будет постоянной, надежной и справедливой, чтобы ее ценность сохранялась. К тому же всегда найдутся дети, злоупотребляющие привилегиями, в таком случае будут страдать те, кто этими привилегиями не обладает.

В таких больших учреждениях ради порядка и спокойствия акцент делается на воспитании в интересах общества. В этих рамках дети в большей или меньшей степени утрачивают свою индивидуальность. (Я не игнорирую тот факт, что в учреждениях промежуточных типов есть возможности для постепенного развития детей, достаточно здоровых для такого развития, так, чтобы они все лучше могли идентифицироваться с обществом, не теряя собственной идентичности.)

Остаются немногие дети, которые — вследствие своего безумного состояния (хотя такое слово не следует использовать) — даже при самых строгих порядках не поддаются воспитанию. Для таких детей должно существовать нечто вроде эквивалента психиатрических лечебниц для взрослых, и я думаю, что общество еще не решило, как лучше поступать в таких крайних случаях. Такие дети настолько больны, что те, кто о них заботится, легко различают, что когда они становятся антиобщественными, — это означает, что у них начинается улучшение.

Я заканчиваю этот раздел двумя очень важными соображениями о потребностях депривированных детей.

Важность ранней истории ребенка

Первое соображение касается тех работников, кто занят заботой о детях, в особенности об их размещении и адаптации к новой ситуацией. На месте такого работника я, как только ребенок оказывается в моем ведении, сразу начал бы собирать всю возможную информацию относительно жизни ребенка, какую только можно найти в настоящий момент. Это очень важно, потому что с каждым днем вероятность встретить человека, знакомого с обстоятельствами жизни ребенка, становится все меньше. Как тяжело было во время войны, когда сюрпризы эвакуации означали появление детей, о которых невозможно было что-нибудь узнать!

Мы знаем, что нормальные дети, ложась спать, часто спрашивают: «Что я делал сегодня?» и тогда мать отвечает: «Ты проснулся в половине седьмого и поиграл с плюшевым медвежонком, напевал ему песенки, пока мы не проснулись, потом ты встал и пошел в сад, потом позавтракал, а потом…» и так далее, и так далее, пока не будет воссоздана схема всего дня. Ребенок все это знает, но рад, когда ему помогают осознать эту информацию. Он себя при этом чувствует хорошо, уверен в своей реальности и может отличать реальность от мечты и игры воображения. То же самое, только обычно в ухудшенном варианте происходит, когда родители пересказывают прошлую жизнь ребенка, включая то, что сам ребенок помнит с трудом или вообще не помнит.

Отсутствие такой простой вещи, как сведения о жизни, — серьезная потеря пострадавшего от депривации ребенка. Во всяком случае, должен найтись человек, который соберет какой-то доступный материал. В самых благоприятных случаях этот человек сможет поговорить с настоящей матерью ребенка, чтобы она последовательно рассказала всю его историю с самого рождения и даже, возможно, важнейшие свои переживания периода беременности и того периода, который привел к зачатию, — все это может во многом определить ее отношение к ребенку. Однако часто приходится повсюду отыскивать обрывки информации; ценным может оказаться даже имя друга, который был у ребенка в предыдущем заведении. Затем следует организация контакта с ребенком, во время которого социальный работник должен заручиться его доверием. Ребенку можно дать понять, что здесь или в кабинете социального работника есть специальное досье, в котором содержится вся его, ребенка, предшествующая жизнь. Вначале ребенок может не захотеть узнавать свое прошлое, но потом могут потребоваться любые подробности. В особенности факты необходимы незаконнорожденным детям и детям из распавшихся семей — необходимы, чтобы достичь здоровья, а я считаю, что в приемной семье цель ставится именно такая. Ребенок в противоположной ситуации, руководимый диктаторскими методами в составе большой группы, менее склонен усвоить всю правду относительно своего прошлого.

Поскольку сотрудников не хватает, социальные работники могут оказаться не в состоянии заниматься сбором сведений из-за своей перегрузки. Я считаю, что те, кто занят заботой о детях, должны принять твердое решение: не принимать детей больше, чем они в состоянии обеспечить нормальной заботой. В этом деле не может быть половинчатых решений. Приходится хорошо заботиться о немногих, передавая остальных в большие учреждения с диктаторскими методами, пока общество не будет в состоянии предложить нечто лучшее. Хорошая воспитательная работа может быть только личностной, иначе она становится, жестокой и мучительной не только для ребенка, но и для воспитателя. Работу стоит делать только тогда, когда она ориентирована на личность и те, кто ею занят, не перегружены.

Нужно помнить также, что если социальные работники будут принимать в свои группы слишком много детей, у них неизбежно будут неудачи, и со временем появятся статистические данные, доказывающие, что такая организация работы вообще ошибочна и что диктаторские методы воспитания более эффективны в пополнении заводов молодыми рабочими, а домов — прислугой.

Переходные явления

Другое соображение, которое я хотел бы здесь высказать, легче понять, если взглянуть на нормального ребенка. Почему, каким образом многие обычные дети, лишенные семьи и всего знакомого, не заболевают от этого? В чем секрет стойкости? Ежедневно дети попадают в больницы и выписываются из них не только физически выздоровевшими, но и душевно цельными и даже обогащенными новым опытом. Снова и снова дети живут какое-то время у тетей и дядей и тем более часто меняют знакомое окружение, переезжая с родителями.

Тема очень сложная, и подойти к ней можно так. Подумаем о ребенке, которого мы хорошо знаем, и спросим себя, что этот ребенок берет с собой в постель при переходе от бодрствования ко сну: куклу; может быть, несколько кукол; плюшевого медвежонка; книгу; обрывок старого одеяла или материнского платья; возможно, носовой платок, который служил салфеткой на определенной стадии развития этого младенца. В некоторых случаях такого объекта нет, но тогда ребенок сосет то, что под рукой: кулак, большой палец, пальцы руки; угол стеганого одеяла; или возможна активность в области гениталий, которую легко обозначить термином «мастурбация»; или ребенок лежит на спине и делает ритмичные движения, оргастическая природа которых проявляется в выступившем у него на лбу поте. В некоторых случаях с самых ранних месяцев ребенок требует личного присутствия человека, скорее всего матери. Существует большое разнообразие обычно наблюдаемых возможностей. Среди всех кукол и других игрушек, принадлежащих ребенку, есть, вероятно, один, скорее всего мягкий объект, который был дан ребенку в десять, одиннадцать или двенадцать месяцев, с которым ребенок обращается наиболее бесцеремонно и в то же время его любит и без которого не соглашается ложиться в постель; и если ребенка увозят, эту вещь обязательно нужно взять с собой; если она потеряется, для ребенка, а следовательно, и для тех, кто о нем заботится, это будет настоящей катастрофой. Маловероятно, чтобы такую вещь отдали другому ребенку; во всяком случае другой ребенок ее не захочет; она со временем становится грязной, дурно пахнет, однако мы не решаемся ее выстирать.

Я называю эту вещь переходным объектом. Тем самым я хочу проиллюстрировать трудность, которую испытывает ребенок при соотношении субъективной реальности с реальностью общей, разделенной с другими. С пробуждения до засыпания ребенок все время перемещается из воспринимаемой реальности в создаваемый им мир и обратно. И поэтому ему нужны все разновидности переходных феноменов — своего рода нейтральная территория между двумя видами реальности. Я описал бы этот драгоценный для ребенка предмет, сказав: существует молчаливое понимание того, что никто не станет утверждать, что эта вещь — частица мира или что она создана младенцем. Оба утверждения справедливы: ребенок создал этот предмет, а мир предоставил его. Это — развитие изначальной задачи, которую обычная мать помогает осуществить младенцу, когда в результате самой тонкой адаптации она предлагает ребенку себя — свою грудь — тысячу раз, как только младенец готов к созиданию чего-то вроде груди, которую она предлагает.

Большинство детей, которых можно отнести к категории «нарушенных», либо никогда не имели такого предмета, либо потеряли его. Видимо, такой предмет незаменим, а это значит, что подобных детей нельзя вылечить, просто дав им иной предмет. Однако ребенок может обрести такую уверенность в человеке, который о нем заботится, что появится предмет, на глубоком уровне символизирующий этого человека. Это хороший признак, наподобие возможности вспомнить сон или видеть во сне реальные события.

Все эти переходные объекты и переходные феномены помогают ребенку противостоять раздражениям и лишениям новых ситуаций. В воспитании (management) пострадавших от депривации детей нужно уважать существование подобных переходных объектов. Я думаю, что если с этой точки зрения взглянуть на использование игрушек, на автоэротическую активность, на рассказы и детские стихи перед сном, мы поймем, что с помощью всего этого ребенок получает возможность до определенной степени обходиться без того, к чему он привык и в чем нуждается. Ребенок, которого переводят из одного дома в другой или из одного учреждения в другое, перенесет или не перенесет этот переезд в зависимости от того, смог ли он прихватить с собой кусок мягкой ткани или старую игрушку; или в зависимости от того, читают ли перед сном знакомые стихи — как связь настоящего с прошлым; и даже в зависимости от того, терпят ли его аутоэротическую активность, воспринимая все это позитивно. Для детей с резкой сменой окружения эти феномены особенно важны, и изучение их поможет нам действенней помогать тем маленьким человеческим существам, которым досталось от жизни, прежде чем они смогли принимать то, что приходится принимать всем: мир никогда не бывает таков, каким мы его создаем, и в самом лучшем случае возможно Лишь частичное совпадение реальности с тем, что создано нами. Мысль об идентичности этих двух реальностей мы считаем иллюзией.

Тем, кому повезло и у кого была благоприятная обстановка, трудно осознать все это; тем не менее, младенец или ребенок, которого часто перевозят с места на место, сталкивается именно с этой проблемой. Если мы лишаем ребенка переходного объекта и разрушаем установившиеся переходные явления, у ребенка остается только один выход — расщепление личности, когда одна половина соотносится с субъективным миром, а другая реагирует на столкновение с реальностью. Когда такое расщепление возникло, и мосты между субъективным и объективным уничтожены или так и не были наведены, ребенок не способен действовать как цельное человеческое существо.

До определенной степени ребенок, лишившийся семейной жизни, всегда обнаруживает такое состояние. В детях, которых мы направляем к приемным родителям или в «маленькие дома заботы», всегда обнаруживается некоторый элемент расщепления. Субъективный мир имеет один недостаток: он может быть идеальным, но может стать жестоким и мстительным. Вначале все обретенное ребенок будет воспринимать именно в таких терминах: либо приемная семья замечательна, а родная ужасна, либо наоборот. Однако в конце концов, если все пройдет хорошо, у ребенка появится возможность фантазировать о хороших и плохих семьях, видеть их во сне, говорить о них, рисовать их и в то же время воспринимать реальную семью приемных родителей такой, какая она есть в реальности.

Реальная приемная семья обладает тем преимуществом, что не колеблется очень сильно от хорошего к плохому и от плохого к хорошему. Она остается постоянно «средне разочаровывающей и средне внушающей уверенность». Тем, кто заботится о пострадавших от депривации детях, поможет понимание того, что каждый ребенок приносит с собой способность принять нейтральную территорию, локализованную каким-то образом в мастурбации, или в кукле, или в знакомом детском стишке и тому подобном. Таким образом, изучая то, что доставляет радость нормальным детям, мы поймем, в чем отчаянно нуждаются депривированные дети.

Дальневосточный медицинский журнал

Офтальмология

УДК 617. 751.6-08-053

Т.А. Тимошенко, А.Л. Штилерман

Лечение рефракционной амблиопии высокой степени методом когнитивной модуляции остроты зрения в сочетании с электростимуляцией

Амурская государственная медицинская академия, 675000, ул. Горького, 95, тел. 8-(4116)-52-68-28, e-mail: [email protected], г. Благовещенск

Резюме:

Настоящая статья посвящена оценке эффективности применения сочетанного метода когнитивной модуляции остроты зрения и непрямой электростимуляции в лечении детей с рефракционной амблиопией высокой степени. Автор отмечает, что в структуре заболеваемости и слабовидения у детей данная патология занимает одно из ведущих мест. У 98 % детей с рефракционными нарушениями наблюдается рефракционная амблиопия. Констатировано, что патогенетическую основу амблиопии составляет нарушение межнейрональных взаимодействий на всех уровнях зрительной системы как на уровне сенсорной сетчатки, так и в центральных отделах зрительного анализатора. Следовательно, методы, направленные на растормаживание ретинокортикальных связей, могут способствовать улучшению зрительных функций у детей с данной патологией органа зрения. Это может достигаться воздействием не только на функционально угнетенные нейроны сетчатки, но и стимуляцией проведения нервного импульса по нервным волокнам зрительного нерва, а также воздействием на депривированные клетки зрительных центров коры. В статье представлены результаты лечения детей с рефракционной амблиопией высокой степени методом, включающим использование метода когнитивной модуляции остроты зрения в сочетании с непрямой электростимуляцией. Показана высокая эффективность и патогенетическая направленность предлагаемого метода в лечении детей с данной патологией.

Ключевые слова:

рефракционная амблиопия, когнитивная модуляция остроты зрения, электростимуляция

T.A. Timoshenko, A.L. Shtilerman

Treatment of high grade refractory amblyopia with cognitive modulation of visual acuity combined with electrostimulation

Amur State Medical Academy, Blagoveshchensk

Summary:

The present article covers the efficacy of assessment of cognitive modulation of visual acuity combined with indirect electrostimulation as a treatment method for children with high grade refractive amblyopia. The authors noted that this pathology takes one of the leading places in the structure of morbidity and visual impairment in children. Refractive amblyopia is observed in 98% of children with refractory disorders. It has been stated that the pathogenic basis of amblyopia lies in disturbance of interneuronal interactions at all levels of the visual system, beginning with the sensory retina and ending up with the central zones of the visual analyzer. Therefore, methods aimed at disinhibition of retino-cortical pathways may promote the improvement of visual functions in children with the given pathology of the visual organ. It could be achieved not only by influencing functionally suppressed retinal neurons, but also by stimulation of the optic nerve conduction and by acting on the deprived cells of the visual cortex. This article presents the treatment results with cognitive modulation of visual acuity combined with indirect electrostimulation in children with high grade refractive amblyopia. High effectiveness and pathogenesis orientation of the proposed method has been demonstrated for the treatment of children with the given disorder.

Key words:

refractory amblyopia, cognitive modulation of visual acuity, electrostimulation

В структуре заболеваемости и слабовидения у детей амблиопия составляет до 7 % причин снижения зрения [3, 5]. У 98 % детей с рефракционными нарушениями, особенно с наличием астигматизма, наблюдается рефракционная амблиопия (РА) [4]. При этом данное заболевание чаще (до 70 % случаев) встречается на глазах с гиперметропической рефракцией [5, 13].

В настоящее время в клиническую практику широко внедрена система лечения амблиопии, включающая оптическую коррекцию и разнообразные плеоптические мероприятия. Однако нередко лечение оказывается продолжительным и недостаточно эффективным. Особенно это касается РА высокой степени. Эта проблема требует разработки новых высокоэффективных методов лечения РА.

Результаты многочисленных экспериментальных работ и клинических данных последних лет свидетельствуют о том, что амблиопия представляет собой сложное нарушение нейрональных взаимодействий как на уровне сенсорной сетчатки, так и в центральных отделах зрительного анализатора [2, 4, 13]. При этом, положительный терапевтический эффект может достигаться воздействием не только на функционально угнетенные нейроны сетчатки, но и стимуляцией проведения нервного импульса по нервным волокнам зрительного нерва, а также воздействием на депривированные клетки зрительных центров коры [14].

Физиологической основой лечения амблиопии методом когнитивной модуляции остроты зрения (КМОЗ) является активизация нейронов головного мозга и восстановление межнейронных связей на всех уровнях зрительной системы, что осуществляется путем изменения параметров биоэлектрической активности корковых отделов зрения, вырабатываемым в процессе тренинга, основанного на рефлекторной селекции флюктуации электроэнцефалограммы [1, 7, 9].

Метод непрямой электростимуляции (ЭС), который находит все большее распространение в лечении амблиопии, способствует восстановлению регуляторных механизмов межклеточного взаимодействия в нейронах сетчатки и к улучшению проводимости нервных волокон зрительного нерва. При этом, под действием низкоинтенсивного электрического тока активизируются функции коркового отдела зрительного анализатора [6, 8, 10, 12].

Целью настоящего исследования явилась оценка эффективности применения метода когнитивной модуляции остроты зрения в сочетании с электростимуляцией в лечении детей с РА высокой степени.

Исследования были выполнены у 15-ти пациентов (20 глаз), из них у 8 девочек и 7 мальчиков в возрасте от 4 до 15 лет. Средний возраст составил 8,07±3,26 лет. У всех пациентов отмечена амблиопия высокой степени. Степень РА определяли в соответствии с классификацией, предложенной Е.Е. Сомовым (1997). В исследуемой группе неврологической симптоматики выявлено не было.

Плеоптическое лечение всех пациентов заключалось в применении метода КМОЗ в сочетании с ЭС. Учитывая высокую степень амблиопии, оценивали результаты двух курсов лечения с интервалом в 3 месяца. Каждый курс состоял из 15 сеансов, проводимых ежедневно.

КМОЗ осуществлялась на аппаратном комплексе «Амблиокор-01». Режим лечения на аппарате «Амблиокор-01» выбирали в зависимости от сопутствующей рефракции («релаксация» — при миопической рефракции и смешанном астигматизме, «активация» — при гиперметропии и гиперметропическом астигматизме) на фоне оптимальной оптической коррекции, монокулярно с попеременной работой каждого глаза при окклюзии парного глаза. Время сеанса составляло 15 минут на один глаз.

Сеансы непрямой чрезкожной ЭС проводились с помощью микропроцессорного устройства «ЭСОМ» по методике Е.Б. Компанейца в 2-4-пачечном режиме, с продолжительностью сеанса от 10-ти до 15-ти минут [6]. Перед началом процедуры, в целях определения индивидуальных параметров стимулирующего тока, исследовали электрическую чувствительность зрительного анализатора по порогам возникновения электрофосфенов (сила тока), определяли критическую частоту их снижения и исчезновения (частота тока).

Офтальмологическое обследование включало визометрию; определение положительной (запаса) части объема относительной аккомодации, исследование бинокулярного статуса; объективное определение рефракции (в зависимости от возраста) методами скиаскопии или авторефрактометрии, проводимых в естественных условиях и в условиях циклоплегии [11]. Величину запаса относительной аккомодации (ЗОА) определяли способом Э.С. Аветисова и С.Л. Шаповалова (1976).

Исследование электрофизиологических показателей выполнялось на аппарате «ЭСОМ». Определялась чувствительность зрительного анализатора по фосфену, отражающая функциональное состояние внутренних слоев (слоя ганглиозных клеток) сетчатки, и лабильность зрительного анализатора, являющаяся показателем функционального состояния зрительного нерва, в особенности его аксиального пучка.

Результаты проведенного лечения оценивались непосредственно после окончания курсов лечения и через полгода.

Проведенные исследования показали, что у всех пациентов в исследуемой группе отмечалось достоверное повышение остроты зрения после проведенного первого курса лечения без коррекции с 0,114±0,043 до 0,305±0,182, с коррекцией с 0,178±0,038 до 0,48±0,14. Средний прирост остроты зрения составил без коррекции 0,192±0,109, с коррекцией — 0,303±0,127 (p

Рис. 1. Структура амблиопии по степени после первого курса плеоптического лечения

Обследование детей через 3 месяца после лечения методом КМОЗ в сочетании с ЭС выявило дальнейшее увеличение остроты зрения в 20 % случаев (4 глаза), осталась прежней в 70 % (14 глаз). При этом отрицательная динамика в отношении остроты зрения была отмечена только в двух случаях (10 %).

После повторного курса терапии (15 сеансов), проведенного через 3 месяца, средний прирост остроты зрения составил 0,165±0,16 (p

Рис. 2. Структура амблиопии по степени после второго курса плеоптического лечения

Через 6 месяцев острота зрения увеличилась в 45 % случаев (9 глаз), осталась прежней в 50 % (10 глаз) и только в 5 % случаев (1 глаз) была отмечена отрицательная динамика.

Проведенное перед лечением функционально-диагностическое обследование выявило изменение аккомодационной функции глаз. Так, исходные показатели ЗОА в исследуемой группе были ниже возрастной нормы в 73,3 % случаев. Непосредственно после курса плеоптического лечения ЗОА увеличился с 1,67±0,21 до 4,53±0,26, при этом средний прирост составил 2,87±0,31 (p

ЗОА через 3 месяца после первого курса увеличился у 40 % детей (6 глаз), остался без изменений у 46,7 % (7 глаз), снизился в 13,3 % (2 глаза). После проведенного повторного курса терапии средний прирост ЗОА составил 1,2±0,28 (p

Рис. 3. Запас относительной аккомодации в различные периоды наблюдения.
Примечания. величина ЗОА: до лечения — 1,67; после первого курса лечения — 4,53; через 3 месяца — 4,4; после второго курса лечения — 5,63; через 6 месяцев — 5,83

Электрическая чувствительность зрительного анализатора после 1-го курса плеоптического лечения уменьшилась с 174,75±22,87 до 159,5±17,92, снизившись в среднем на 15,25±6,64 мкА. Лабильность зрительного анализатора выросла с 25±1,04 Гц до 26,8±1,06 Гц, увеличившись в среднем на 1,8±0,25 Гц (р

Через 3 месяца в 30 % случаев (6 глаз) улучшились показатели электрочувствительности, в 65 % (13 глаз) — остались прежними и в 5 % (1 глаз) была отмечена отрицательная динамика. Показатели лабильности зрительного анализатора через 3 месяца после первого курса лечения улучшились в 15 % случаев (3 глаза), не изменились — в 75 % (15 глаз), отрицательная динамика была отмечена в 10 % случаев (2 глаза).

После повторного курса плеоптического лечения отмечено дальнейшее улучшение электрофизиологических показателей. Так, порог электрочувствительности уменьшился в среднем на 27,5±8,14 мкА (р

Через 6 месяцев показатели электрической чувствительности увеличились в 35 % случаев (7 глаз), не изменились в 55 % случаев (11 глаз), в 10 % случаев (2 глаза) была отмечена отрицательная динамика. Показатели лабильности зрительного анализатора улучшились в 50 % случаев (10 глаз), стались прежними — в 40 % (8 глаз) и отрицательная динамика была отмечена в 10 % случаев (2 глаза) (рис. 4).

Таким образом, использование предлагаемой методики лечения является перспективным и может приводить к достаточно быстрому повышению зрительных функций и восстановлению функциональных показателей у пациентов с РА высокой степени. Можно предположить, что под действием электростимуляции и КМОЗ, на уровне зрительной коры развивается очаг стойкой повышенной возбудимости, что приводит к восстановлению работоспособности депривированных клеток зрительных центров коры. Улучшается проводимость чувствительных и вегетативных нервных волокон, часть из которых выходит из состояния парабиоза. Восстанавливаются нарушенные связи и расширяются резервные возможности мозговых центров. Усиливаются пластические и адаптивные свойства нейронных сетей сетчатки, возникает мощный поток обратной афферентации к сетчатке, улучшается работа нервно-мышечного аппарата.

Рис. 4. Электрофизиологические показатели в различные периоды наблюдения.
Примечания. Величина электрочувствительности (мкА): до лечения — 175; после первого курса лечения — 159; через 3 месяца — 151; после второго курса лечения — 128; через 6 месяцев — 120. Величина электролабильности (Гц): до лечения — 25; после первого курса лечения — 26; через 3 месяца — 27; после второго курса лечения — 30; через 6 месяцев — 30.

Проведение повторных курсов лечения позволяет добиться стабилизации зрительных функций, а также дальнейшего их улучшение, что может быть связано с своеобразным «накоплением» эффектов воздействия электростимуляции и КМОЗ.

Предлагаемый метод лечения пациентов с РА высокой степени является патогенетически направленным и эффективным методом восстановления зрительных функций. Метод лечения РА с использованием КМОЗ в сочетании с ЭС позволяет повысить остроту зрения в 90 % случаев. При этом, на фоне значительного улучшения показателей электрочувствительности и электролабильности, в 71,3 % случаев удается добиться роста ЗОА.

Целесообразно использование повторных курсов когнитивной модуляции остроты зрения в сочетании с электростимуляцией для стабилизации достигнутого эффекта и для дальнейшего улучшения зрительных функций. Количество повторных курсов терапии зависит от стойкости (резистентности) амблиопии.

1. 1. Авдеева А.А. Восстановление зрительных функций при амблиопиях и органических заболеваниях глаз методом адаптивного биоуправления и саморегуляции в условиях обратной биологической связи: автореферат. дис. канд. мед. наук. — М., 2000.
2. 2. Азнаурян И.Э. Система восстановления зрительных функций при рефракционной и дисбинокулярной амблиопии у детей и подростков: автореферат. дис. … д-ра. мед. наук. — М., 2008.
3. 3. Балашова Н.В., Ковалева О.В., Зенина М.Л. и др. Комплексный метод лечения амблиопии // Новое в офтальмологии. — 2002. — № 2. — С. 22.
4. 4. Бруцкая Л.А. Этиопатогенетические механизмы амблиопии // Вестник офтальмол. — 2007. — № 3. — С. 48 -51.
5. 5. Венгер Л.В. Методы лечения амблиопии и их эффективность // Рус. офтальмол. журнал. — 2000. — № 4. — С. 74 -79.
6. 6. Компанеец Е.Б., Петровский В.В., Джиджихашвили С.И., Сидоренко Е.И. с соавт. Способ лечения амблиопии // Патент России № 2008860, 1996.
7. 7. Кургамбекова Н.С., Ботабекова Т.К. Сравнительный анализ эффективности различных методов лечения амблиопии // Вестник офтальмологии. — 2004. — № 5. — С. 40 -41.
8. 8. Никишин Р.А. Структурные перестройки некоторых элементов органа зрения при электростимуляции: автореферат дис. канд. мед. наук. — М., 2005.
9. 9. Нотова С.В. Метод видеокомпьютерной коррекции зрения: автореферат дис. канд. мед. наук. — М., 2000.
10. 10. Пономарчук В.С., Слободяник В.С. Сравнительная оценка результатов лечения больных с разными видами амблиопии методом фосфен- электростимуляции / Актуальные вопросы офтальмологии. — М., 2000, — Ч. 2. — С. 86 -88.
11. 11. Проскурина О.В. Использование кратковременной циклоплегии в детской офтальмологической практике // Вестник офтальмологии. — 2007. — № 4. — С. 152.
12. 12. Сафина З.М. Электростимуляция в клинике глазных болезней: Методические рекомендации. — Уфа, 2001.
13. 13. Слышалова Н.Н. Функциональные симптомы амблиопии высокой степени и критерии дифференциального диагноза: Автореферат дис. канд. мед. наук. — М., 2007.
14. 14. Филатова Е.В. Применение комплексной физиотерапии в лечении детей с амблиопией // Физиотерапия, бальнеология и реабилитация. — 2007. — № 5. — С. 28 -30.

Социальная психическая депривация

Социальная психическая депривация формируется в условиях социальной депривации — изоляции от социальной среды. Социальная депривация, как и сенсорное лишение, может быть частичной и полной (крайней]. Частичная депривация состоит в сужении социального поля общения в результате проживания семьи в отдаленной местности (вынужденная, добровольно-вынужденная изоляция] или ее закрытости от окружающего мира (добровольная изоляция]. Полная депривация охватывает те условия жизни, в которых человек в течение длительного времени находится в одиночестве (крайней изоляции] и не имеет никаких контактов с окружающим миром (известный пример принудительной изоляции — гаузеровский случай].

Проявления и последствия социальной депривации (изоляции] многообразны и во многом обусловлены возрастом человека и продолжительностью его изоляции. Самые тяжелые изменения в психологии человека являются следствием ранней изоляции. Случаи «волчьих» и «одичавших» детей описаны Я. А. Каменским, К. Линнеем, А. Роббером, Р. Зингом и др. Так, известны судьбы двух девочек, Амалы и Камалы, найденных в джунглях и демонстрировавших повадки животных (передвижение на четвереньках, вой, звериные игры, звериные повадки при поедании пищи]. Возраст первой девочки был примерно 18 месяцев и она прожила среди людей один год, возраст второй девочки — 8 лет, она прожила дольше и умерла в 17 лет, так и не сумев приобрести человеческие умения и навыки и приспособиться к жизни в обществе. В 1799 г. на юге Франции вблизи местечка Авейрон был найден 12-летний мальчик, прозванный авейронским. Французский психиатр Жан Итар пытался, но безуспешно, обучать его. Психиатр Пиннель объяснил малую обучаемость авейронского мальчика тяжелым психическим расстройством — идиотией. Не достигнув успехов в социализации, в возрасте 40 лет авейронский человек умер. Приведенные примеры говорят о том, что дети, по разным причинам изолированные от общества в детстве, не овладевают речью, плохо ходят, не умеют играть, не социализируются в обществе.

Если изоляция носит групповой характер, то в естественной среде дети проявляют «групповую зависимость», другими словами, «чувство группы» или «чувство Мы», определяющее сложные особенности их взаимоотношений с обществом только через отношение к группе как неделимому целому. Помимо отрицательного влияния «чувство группы» имеет положительное значение в социализации детей и подростков, так как защищает их и способствует развитию чувства безопасности в своем кругу (группе], чего лишило их общество или семья. Й. Лагмейер и З. Матейчек рассматривали проявления «групповой зависимости» одним из диагностических критериев депривации учрежденческого типа.

Проявления социальной психической депривации носят разнообразный характер, но всегда затрудняют процесс социальной адаптации.

Одним из основных признаков социальной психической де-привации выступает снижение коммуникативной активности ребенка. Депривированных детей разного возраста характеризует снижение желания общаться с другими людьми: в младенчестве и раннем детстве это проявляется в слабом зрительном контакте, низкой подражательной активности, апатии, в старшем возрасте — в низкой любознательности, общительности. При этом некоторые из них отличаются неразборчивостью и фамильярностью в общении, «прилипчивостью» и высокой потребностью во внимании.

В исследованиях И. В. Ярославцевой  выявлено, что в условиях социальной депривации снижается ценность совместной жизни и деятельности. Значимость совместной деятельности, иными словами социабельность, разновариантна у депривированных детей и подростков: одни из них обособлены, критичны к другим, самостоятельны, другие — свободны в действиях, разделяют интересы группы и участвуют в совместных делах. Сотрудничая с другими людьми, подростки часто проявляют неорганизованность, недобросовестность, непостоянство, что может свидетельствовать о недостаточной сформированно-сти самостоятельности и самоконтроля в деятельности.

Исследованиями И. В. Ярославцевой [128; 131-134; 136], Г. В. Семьи [100], В. С. Басюка [9] показан низкий уровень готовности к самостоятельной жизни и деятельности депривирован-ных воспитанников интернатных учреждений. В работах И. В. Ярославцевой и А. С. Барановой (2010], выполненных под руководством И. В. Ярославцевой, обнаружено, что основные качества, способствующие эффективной адаптации, — физическое развитие, состояние здоровья, гражданские (осознание своих прав на определенную роль в обществе и ответственности за ее реализацию] и нравственные качества, волевая организация личности у депривированных подростков и юношей недостаточно сформированы. Искривление эмоциональной, когнитивной и других сфер личности депривированных юношей и девушек детерминирует низкий уровень морально-волевой готовности к самостоятельной жизни.

Большинство юношей и девушек-сирот имеют высокий уровень коммуникативных склонностей, но при этом, они не склонны к организаторской деятельности и имеют затруднения при организации и проведении коллективных мероприятий. Юноши и девушки-сироты имеют ниже среднего уровень развития способности к эмпатии, что приводит к затруднениям при установлении дружеских и доверительных отношений с другими людьми. Большинство из них характеризуются высоким уровнем враждебности по отношению к людям, обществу, при этом некоторые из них проявляют агрессивность по отношению к другим. Половина юношей и девушек-сирот имеют высокий уровень самооценки, который мешает им адекватно оценивать себя и свои возможности, что осложняет межличностные отношения.

Морально-волевая готовность к самостоятельной жизни как самостоятельное проявление активности личности в виде развитой волевой организации, самостоятельности при принятии решений, ответственность за них, саморегуляции поведения; развитого самосознания и адекватного уровня самооценки; устойчивого эмоционального фона, стрессоустойчивости; развитых коммуникативных навыков, навыков эмпатии у деприви-рованных детей также находится на низком уровне развития.

У депривированной молодежи наблюдается нарушение процесса социального и профессионального самоопределения, что выражается в трудностях определения своего места в социальной и профессиональной группах. Здесь важным является развитие социального интеллекта — способности понимать и прогнозировать поведение людей в разных жизненных ситуациях, распознавать намерения, чувства и эмоциональные состояния человека по вербальной и невербальной экспрессии (результаты работы Е. Ю. Сальниковой, выполненной под руководством И. В. Ярославцевой, 2002]. В результате малого опыта социального поведения (узкого поля социального поведения] депривированные подростки 14-16 лет проявляют низкие уровни способностей в познании результатов поведения, невербального развития, речевой экспрессии и способностей распознания структуры межличностных отношений. При этом, чем шире круг интересов и общения детей, тем выше уровень развития социального интеллекта. Депривированные подростки испытывают трудности в понимании и прогнозировании поведения людей, это, в свою очередь, усложняет взаимоотношения и снижает возможности адаптации в обществе.

В связи с признанием научной общественностью факта влияния на процесс принятия решений и поведение человека в настоящем его прошлого опыта и планов на будущее, сегодня актуальной является проблема временной перспективы личности, понимаемой исследователями как динамический взгляд субъекта на его будущее, прошлое (К. Левин, Е. И. Головаха, А. А. Кроник, К. А. Абульханова-Славская и др.].

В подростковом возрасте происходит активное осознание своей жизни, ориентация в будущее, начинает складываться определенный тип направленности временной перспективы. У подростков, живущих в условиях депривации (например, в условиях интернатного учреждения на полном государственном обеспечении], новообразование подросткового возраста, — временная перспектива, искажена. Это ярко проявляется в особенностях формирования у них обращенности в будущее.

При сравнении временной перспективы подростков, воспитывающихся в детских домах, и временной перспективы подростков из семей было обнаружено, что временная перспектива у последних значительно глубже. Если для учащихся массовой школы (особенно старшего подросткового возраста] характерно большое количество мотивов, реализация которых связана с отдаленным будущим (поступление в институт, создание семьи, достижение успехов в профессиональной деятельности], то у воспитанников детского дома преобладают мотивы сегодняшнего дня или ближайшего будущего (просмотр фильма, посещение спортивной секции, выполнение контрольной работы]. Для подростков из семей характерно большое количество мотивов, реализация которых связана с конкретными планами и часто с четкими временными рамками, временная перспектива депри-вированных подростков недостаточно простроена, представлена в виде желания счастья, успеха и не отражается в конкретных целях. Таким образом, мотивы отдаленной перспективы у де-привированных детей оказываются практически не выраженными (дипломное исследование Т. Н. Корниловой, выполненное под руководством И. В. Ярославцевой, 2008].

Прошлое всегда присутствует в жизни детей из семей в альбомах фотографий, интерьере квартиры, семейных традициях, разговорах с близкими. У депривированных детей обычно скупые воспоминания о семье, при ее идеализации, прошлое у них представлено негативными переживаниями, негативной оценкой большинства событий (исследование Т. Н. Корниловой, 2008]. Отсутствие четких представлений о своем прошлом препятствует становлению перспективы будущего. Временная перспектива депривированных подростков нереалистична, будущее ими мало осознается. У воспитанников интернатных учреждений не происходит развития ответственного отношения к времени собственной жизни. Депривированные подростки воспринимают свою жизнь, свое будущее как неизбежность, на которую у них нет возможности влиять, и перекладывают ответственность на других людей или на судьбу.

На обращенность в будущее влияние оказывают и условия воспитания в интернате на полном государственном обеспечении, в которых формируется не только иждивенческая позиция («нам должны», «дайте»], но и снижается осознанность и ответственность за свои действия], это уменьшает активность этих детей в простраивании своего будущего, временной перспективы.

Депривированные дети больше живут в настоящем. При этом у них слабо выражена осознанность, осмысленность настоящей жизни. Они не имеют чётких целей и намерений, которые придают жизни направленность, их характеризует отсутствие стремлений к успеху, они ориентированы на удовольствие и получение наслаждения. Кроме этого у детей-сирот низкий уровень осознания себя как субъекта жизнедеятельности.

Важной частью целостной временной перспективы будущего является профессиональная перспектива. Эта группа мотивов временной перспективы также значительно менее выражена у депривированных подростков. Исследованиями Н. Н. Толстых (1984; 1987] показано, что профессиональная перспектива представлена у воспитанников детского дома незначительно и относится лишь к периоду актуальной жизнедеятельности и самого ближайшего будущего. Профессиональный выбор депривированного подростка ограничен недостаточной свободой выбора и малыми возможностями самостоятельного принятия решения, а также региональными и локальными условиями. Профессиональный выбор определяется возможностями образовательного учреждения, связями с соответствующими профессиональными учебными заведениями, в которых обучаются дети на полном государственном обеспечении.

Последствия социальной психической депривации трудно преодолимы. Во взрослой жизни основные следствия социальной психической депривации могут проявляться социально-психологической дезадаптацией в разных сферах жизни и деятельности.

Определение «лишено» по Merriam-Webster

Определение слова «лишение» по Merriam-Webster

переходный глагол

1 : забрать что-нибудь у лишил его звания профессора — Дж.М. Фален: риск травмы при недостатке кислорода в головном мозге

2 : утаивать от чего-либо лишила права гражданку

3 : удалить из офиса архиепископ … будет , лишен и отправлен в Башню — Эдит Ситуэлл

определение лишенного по The Free Dictionary

Моя мать унаследовала поместье от своего мужа, вы убили ее; мое имя обеспечило бы мне наследство по отцовской линии, вы лишили меня его; вы лишили меня моего состояния.

Я знаю, что ты был одним из них, мой дядя, и что ты кричал громче других: «Она должна умереть». Поэтому я предупреждаю вас и внимательно прислушиваюсь к своим словам, дабы они могли быть запечатлены в вашей памяти и никогда не были забыты: это убийство, которое отняло у меня все, это убийство, которое лишило меня моего имени, это убийство, которое лишило меня моего имени. убийство, которое обнищало меня — это убийство, которое сделало меня развращенным, злым, непримиримым — сначала я призову вас к ответу за это, а затем за тех, кто были вашими сообщниками, когда я их обнаружу! »

Глобальное исследование ООН

Дети, лишенные свободы — Глобальное исследование ООН

Дети, лишенные свободы, остаются невидимой и забытой группой в обществе, несмотря на растущее число свидетельств того, что эти дети на самом деле являются жертвами дальнейших нарушений прав человека. Бесчисленное количество детей помещают в бесчеловечные условия и в учреждения для взрослых — что является явным нарушением их прав человека — где они подвергаются высокому риску насилия, изнасилования и сексуального посягательства, включая акты пыток и жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.

Дети содержатся под стражей в младшем и младшем возрасте и содержатся под стражей в течение более длительных периодов времени. Личная цена этих детей неизмерима с точки зрения разрушительного воздействия на их физическое и умственное развитие, а также на их способность вести здоровую и созидательную жизнь в обществе.

Связанные с этим финансовые затраты для правительств также могут отрицательно сказаться на национальных бюджетах и ​​стать утечкой финансовых средств, если их обязательства в области прав человека не выполняются в отношении детей, лишенных свободы.

Чтобы исправить эту ситуацию, в декабре 2014 года Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций (ГА ​​ООН) приняла Резолюцию о правах ребенка (A / RES / 69/157), в которой Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций (ГС) было предложено провести углубленную глобальную исследование о детях, лишенных свободы (§ 52.d). 25 октября 2016 г. Генеральный секретарь приветствовал назначение профессора Манфред Новак в качестве независимого эксперта, который возглавит исследование. По Резолюцией 72/245 ГА ООН предложила Независимому эксперту представить окончательный отчет по исследованию на семьдесят четвертой сессии в сентябре 2019 года.

На основании общего мандата, установленного Резолюцией ГА ООН, следующие основных целей Глобального исследования были определены:

1. Оценить масштабы явления лишения свободы детей, включая количество детей, лишенных свободы (с разбивкой по возрасту, полу и национальности), а также упомянутые причины, коренные причины, тип и продолжительность лишения о свободе и местах содержания под стражей;
2. Задокументировать перспективные практики и зафиксировать точку зрения и опыт детей , чтобы проинформировать о рекомендациях, которые будут представлены в Глобальном исследовании;
3. Содействовать изменению стигматизирующего отношения и поведения по отношению к детям , находящимся под угрозой лишения свободы или лишенным свободы;
4. Предоставить рекомендации в отношении законодательства, политики и практики для защиты прав человека соответствующих детей и значительного сокращения числа детей, лишенных свободы, с помощью эффективных альтернатив, не связанных с лишением свободы, руководствуясь международными стандартами в области прав человека.

лишены — WordReference.com Словарь английского языка

От глагола лишать : (⇒ спрягать)

лишать : ⓘНажмите инфинитив, чтобы увидеть все доступные склонения

v прошедший глагол , прошедший простой : Прошедшее время — например, «He видел человек «. «Она смеялась ».

v past p глагол, причастие прошедшего времени : Форма глагола, используемая описательно или для образования глаголов — например, « заперта, дверь», «Дверь была заперта .»