Книги о лжи: Книга: «Психология лжи. Обмани меня, если сможешь» — Пол Экман. Купить книгу, читать рецензии | Telling lies. Clues to Deceit in the Marketplace, Politics and Marriage | ISBN 978-5-4461-0918-0

Политика конфиденциальности персональной информации (далее — Политика) действует в отношении всей информации, которую ООО «Международная Академия исследования лжи» (далее — МАИЛ), могут получить о Пользователе во время использования им любого из сайтов, сервисов, служб, программ, продуктов или услуг МАИЛа (далее — Сервисы, Сервисы МАИЛа) и в ходе исполнения МАИЛом любых соглашений и договоров с Пользователем. Согласие Пользователя с Политикой, выраженное им в рамках отношений с одним из перечисленных лиц, распространяется на все остальные перечисленные лица.

Использование Сервисов МАИЛа означает безоговорочное согласие Пользователя с настоящей Политикой и указанными в ней условиями обработки его персональной информации; в случае несогласия с этими условиями Пользователь должен воздержаться от использования Сервисов.

1. Персональная информация Пользователей, которую обрабатывает МАИЛ

1.1.1. Персональная информация, которую Пользователь предоставляет о себе самостоятельно при регистрации (создании учётной записи) или в процессе использования Сервисов, включая персональные данные Пользователя. Обязательная для предоставления Сервисов информация помечена специальным образом. Иная информация предоставляется Пользователем на его усмотрение.

1.1.2. Данные, которые автоматически передаются Сервисам МАИЛа в процессе их использования с помощью установленного на устройстве Пользователя программного обеспечения, в том числе IP-адрес, данные файлов cookie, информация о браузере Пользователя (или иной программе, с помощью которой осуществляется доступ к Сервисам), технические характеристики оборудования и программного обеспечения, используемых Пользователем, дата и время доступа к Сервисам, адреса запрашиваемых страниц и иная подобная информация.

1.1.3. Иная информация о Пользователе, обработка которой предусмотрена условиями использования отдельных Сервисов МАИЛа.

1.2. Настоящая Политика применима только к информации, обрабатываемой в ходе использования Сервисов МАИЛа. МАИЛ не контролирует и не несет ответственность за обработку информации сайтами третьих лиц, на которые Пользователь может перейти по ссылкам, доступным на сайтах МАИЛа, в том числе в результатах поиска.

1.3. МАИЛ не проверяет достоверность персональной информации, предоставляемой Пользователем, и не имеет возможности оценивать его дееспособность. Однако МАИЛ исходит из того, что пользователь предоставляет достоверную и достаточную персональную информацию и поддерживает эту информацию в актуальном состоянии. Последствия предоставления недостоверной или недостаточной информации определены в Пользовательском соглашении сервисов МАИЛа.

1. Цели обработки персональной информации Пользователей

2.2. Персональную информацию Пользователя МАИЛ обрабатывает в следующих целях:

2.2.1. Идентификация стороны в рамках Сервисов, соглашений и договоров с МАИЛом;

2.2.2. Предоставление Пользователю персонализированных Сервисов и исполнение соглашений и договоров;

2.2.3. Связь с Пользователем, в том числе направление уведомлений, запросов и информации, касающихся использования Сервисов, исполнения соглашений и договоров, а также обработка запросов и заявок от Пользователя;

2.2.4. Улучшение качества Сервисов, удобства их использования, разработка новых Сервисов;

2.2.5. Таргетирование рекламных материалов;

2.2.6. Проведение статистических и иных исследований на основе обезличенных данных.

1. Условия обработки персональной информации Пользователей и её передачи третьим лицам

3.2. В отношении персональной информации Пользователя сохраняется ее конфиденциальность, кроме случаев добровольного предоставления Пользователем информации о себе для общего доступа неограниченному кругу лиц. При использовании отдельных Сервисов, Пользователь соглашается с тем, что определённая часть его персональной информации становится общедоступной.

3.3. МАИЛ вправе передать персональную информацию Пользователя третьим лицам в следующих случаях:

3.3.1. Пользователь выразил согласие на такие действия;

3.3.2. Передача необходима для использования Пользователем определенного Сервиса либо для исполнения определенного соглашения или договора с Пользователем;

3.3.3. Передача предусмотрена российским или иным применимым законодательством в рамках установленной законодательством процедуры;

3.3.4. Такая передача происходит в рамках продажи или иной передачи бизнеса (полностью или в части), при этом к приобретателю переходят все обязательства по соблюдению условий настоящей Политики применительно к полученной им персональной информации;

3.3.5. В целях обеспечения возможности защиты прав и законных интересов МАИЛа или третьих лиц в случаях, когда Пользователь нарушает Пользовательское соглашение сервисов МАИЛа (https://studylie.ru), настоящую Политику, либо документы, содержащие условия использования конкретных Сервисов, либо существует угроза такого нарушения.

3.3.6. В результате обработки персональной информации Пользователя путем ее обезличивания получены обезличенные статистические данные, которые передаются третьему лицу для проведения исследований, выполнения работ или оказания услуг по поручению МАИЛа.

3.4. При обработке персональных данных Пользователей МАИЛ руководствуется Федеральным законом РФ «О персональных данных».

1. Обработка персональной информации при помощи файлов Cookie и счетчиков

4.2. Пользователь осознает, что оборудование и программное обеспечение, используемые им для посещения сайтов в сети интернет могут обладать функцией запрещения операций с файлами cookie (для любых сайтов или для определенных сайтов), а также удаления ранее полученных файлов cookie.

4.3. МАИЛ вправе установить, что предоставление определенного Сервиса возможно лишь при условии, что прием и получение файлов cookie разрешены Пользователем.

4.4. Структура файла cookie, его содержание и технические параметры определяются МАИЛом и могут изменяться без предварительного уведомления Пользователя.

4.5. Счетчики, размещенные МАИЛом в Сервисах, могут использоваться для анализа файлов cookie Пользователя, для сбора и обработки статистической информации об использовании Сервисов, а также для обеспечения работоспособности Сервисов в целом или их отдельных функций в частности. Технические параметры работы счетчиков определяются МАИЛом и могут изменяться без предварительного уведомления Пользователя.

1. Меры, применяемые для защиты персональной информации Пользователя

6. Изменение Политики конфиденциальности. Применимое законодательство

6.1. МАИЛ имеет право вносить изменения в настоящую Политику конфиденциальности. При внесении изменений в актуальной редакции указывается дата последнего обновления. Новая редакция Политики вступает в силу с момента ее размещения, если иное не предусмотрено новой редакцией Политики. Действующая редакция постоянно доступна на странице по адресу https://studylie.ru

6.2. К настоящей Политике и отношениям между Пользователем и МАИЛом, возникающим в связи с применением Политики конфиденциальности, подлежит применению право Российской Федерации.

7. Обратная связь. Вопросы и предложения

7.1. Все предложения или вопросы по поводу настоящей Политики Пользователь вправе направлять в Службу поддержки пользователей МАИЛа ([email protected]), либо по адресу 125040, г. Москва, Ленинградский проспект, дом 7, офис 217, ООО «МАИЛ».

Предоставляемая Вами персональная информация (имя, адрес, телефон, e-mail, номер кредитной карты) является конфиденциальной и не подлежит разглашению. Данные Вашей кредитной карты передаются только в зашифрованном виде и не сохраняются на нашем Web-сервере.

Безопасность обработки Интернет-платежей гарантирует ООО НКО «Яндекс.Деньги». Все операции с платежными картами происходят в соответствии с требованиями VISA International, MasterCard, American Express и других платежных систем. При передаче информации используются специальные технологии безопасности карточных онлайн-платежей, обработка данных ведется на безопасном высокотехнологичном сервере процессинговой компании. В случаи использования регулярных платежей, при совершении первой операции номер Вашей карты и срок действия будут сохранены на стороне Банка в безопасном хранилище. По факту выполнения или оказания услуг со стороны компании, данные будут удалены автоматически. Все ресурсы Банка соответствуют стандартам безопасности PCI DSS.

При проведении операции, Вы будете дополнительно перенаправлены на страницу Банка-Эмитента для ввода подтверждающего кода безопасности (в случае если банк, выпустивший Вашу карту поддерживает технологию 3DSecure, и Ваша карта также поддерживает данную программу).
3D Secure – процедура дополнительной аутентификации держателя карты, предназначенная для обеспечения гарантированной безопасности платежей по банковским картам в Сети Интернет.

Технологическое решение 3D Secure имеет свой собственный бренд в каждой из платежных систем:
Verified by Visa – по картам платежной системы Visa Int.
MasterCard Secure Code – по картам, выпущенным в рамках MasterCard Int
SafeKey и JSecure – платежная система American Express и JCB соответственно.
В независимости от названия, технология 3D Secure предполагает защищенную сессию при проведении интернет-транзакции и позволяет пользователям-держателям карты, подтвердить правомерность операции для Банка выпустивший карту.

При заполнении контактных форм на сайте Международной Академии исследования лжи, расположенного по адресу https://studylie.ru/, и работающего на основании соответствующего Пользовательского Соглашения, в соответствии с пунктом 4.4. Соглашения, Пользователь принимает указанное Соглашение и подтверждает свое согласие на обработку Провайдером его персональных данных, предоставленных при регистрации, а также размещаемых Пользователем добровольно на своей Официальной странице.

Обработка персональных данных Пользователя осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации. Провайдер обрабатывает персональные данные Пользователя в целях предоставления Пользователю услуг, в том числе в целях проверки, исследования и анализа таких данных, позволяющих поддерживать и улучшать сервисы и разделы Сайта, а также разрабатывать новые сервисы и разделы Сайта. Пользователь соглашается на получение уведомлений от Провайдера по средством телефонного звонка, электронной почты и СМС.
Провайдер принимает все необходимые меры для защиты персональных данных Пользователя от неправомерного доступа, изменения, раскрытия или уничтожения. Провайдер предоставляет доступ к персональным данным Пользователя только тем работникам, подрядчикам и агентам Провайдера, которым эта информация необходима для обеспечения функционирования Сайта и предоставления Услуг Пользователю. Провайдер вправе использовать предоставленную Пользователем информацию, в том числе персональные данные, в целях обеспечения соблюдения требований действующего законодательства Российской Федерации (в том числе в целях предупреждения и/или пресечения незаконных и/или противоправных действий Пользователей).

Раскрытие предоставленной Пользователем информации может быть произведено по согласию самого Пользователя или в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации по требованию суда, правоохранительных органов, а равно в иных предусмотренных законодательством Российской Федерации случаях.

Фрэнсис Хардинг «Дерево лжи»

«Одно из главных различий между кошкой и ложью заключается в том, что у кошки только девять жизней»

/Марк Твен/

Фрэнсис Хардинг, молодая, но уже достаточно известная у себя на родине писательница, только начинает завоёвывать сердца российских читателей. И если в Британии Хардинг, после дебютного романа «Fly by Night», полюбили, что называется, в одночасье, то у нас, как мне кажется, не смотря положительные отзывы тех, кто успел познакомиться с её творчеством, пока недооценивают. И я вам скажу, совершенно напрасно.

Если бы я не знал, что «Дерево лжи» увидело свет в 2015 году, я бы обязательно сказал: «Эх, жаль, что сейчас так не пишут».

Но начнём по порядку.

Викторианская Англия. Семья Сандерли, во главе с отцом, одновременно священником и учёным, воспользовавшись приглашением и убегая от некоего публичного скандала, который вот-вот должен разразиться, покидает графство Кент и отплывает на угрюмый остров Вейн. Главная героиня девочка-подросток Фейт, тихая, привыкшая быть незаметным ребёнком, прячет свой богатый внутренний мир от окружающих. Она больше исполняет роль няньки для младшего брата Говарда, нежели является любимой дочерью. Но что делать, таково время — дочери, в отличие от сыновей-наследников, всегда на вторых ролях. Её любопытство и живой ум не могут мериться с подобным положением вещей, а потому она, не в силах противиться своим порывам, втайне суёт нос в дела взрослых.

В первую очередь её мучают вопросы, что это за скандал, из-за которого они вынуждены впопыхах бежать с насиженного места и что за таинственное дерево прячет от всех её отец.

Но покоя на острове им найти, к сожалению, тоже не удалось. Сплетни быстро добрались и сюда, отвернув местное общество от всей семьи. Отец, боясь каких-то людей, просит Фейт помочь припрятать загадочное дерево в укромной пещере. На следующие утро преподобного находят мёртвым и все уверенны, что это самоубийство. Все, но только не Фейт — у неё есть все основания полагать, что это коварное убийство. Смышлёная девочка понимает, что только в её силах найти злоумышленника и реабилитировать имя отца в глазах общественности.

Казалось бы вполне стандартная завязка. Полно книг про супер умных девочек, которые лучше взрослых расследуют запутанные дела. Но на поверку мы имеем очень даже мрачный мистический детектив с нетривиальным сюжетом. И во многом благодаря фантастической составляющей — Дереву лжи.

Далее мягкий спойлер.

Дерево лжи — по легенде питается ложью. Чем масштабнее обман, скармливаемый ему, и чем больше людей поверят в него, тем более сокровенные и глубокие тайны может поведать дерево, если съесть его плод, созревший с помощью лжи и мистификаций.

Именно это фантастическое растение помогает Фейт в её расследовании, но для этого ей приходиться не только лгать, проявив не дюжую смекалку и фантазию, но и плести интриги, заговоры и даже манипулировать людьми.

Роман мне показался, в хорошем смысле, старомодным. И дело не в том, что действие его происходит в эпоху королевы Виктории, а скорее в ритме, атмосфере, хорошем языке и отношении к читателю. Во всём этом чувствуется дань и уважение к лучшим традициям жанра. Не смотря на то, что книга, скорее всего, рассчитана на подростковую аудиторию, написана она обстоятельно и по-взрослому. Роман может похвастать не только проработанными персонажами и непредсказуемым сюжетом, но и добротным психологизмом и очень недурными идеями. В отличие от своих многочисленных коллег по цеху, поставивших выход книг в жанре young adult на конвейер, чувствуется, что Хардинг, в первую очередь, хотела рассказать хорошую историю и увлечь ею читателя, а не слупить в лёгкую денег на очередной слезливой истории про девочку-бунтаря. Сбалансированная манера подачи, внимание к деталям, бережное отношению к декорациям в книге — всё это говорит о том, что Автор писал её с любовью и уважением к юным книголюбам.

Персонажи очень живые и великолепно отыгрывают свои роли. И каждый раз, года с одного из них срывается маска, хочется аплодировать Автору. Как вы догадались, здесь практически нет положительных героев, все действующие лица истории очень неоднозначные и во многом являются настоящими детьми своей эпохи. Жестокие и лицемерные нравы викторианской Англии, это ещё один стержень, на котором держится роман.

«Дерево Лжи», как я уже говорил, довольно мрачная книга. Легенда и образ жизни таинственного растения, раскопки окаменелостей, жуткие посмертные семейные фото, шепотки, тайны, загадки и остров создающий впечатление замкнутого пространства — всё это густыми клубами таинственности, мистики и сплетенной интриги витает между страницами романа.

В книге очень сильный и морально-нравственный посыл. Не смотря на то, что мы безоговорочно на стороне Фейт, способы, которыми она добивается успеха, не всегда вызывают одобрение. И Хардинг не делает из этого открытого нравоучения, она позволяет читателя самому дать оценку поступкам юной героини. Задуматься куда может привести, казалось бы, невинная ложь, и какую жизнь она получит.

В заключении отмечу. Пусть вас не пугает то, что книга адресована подросткам — без всяких сомнений, она будет интересна самому широкому кругу читателю. И «Ассоциация книготорговцев Великобритании», присудившая в 2015 году второй раз за всю свою историю премию детскому автору, это подтверждает.

Топ-10 книг о лжи | Художественная литература

Я влюбился в эти книги по причинам, не связанным с их ложью, читая их с бесхитростным удовольствием. Они пригласили меня в миры, в которые я искренне верил.

Миры, скорее похожие на вымышленные, построенные моим отцом, в которые я тоже полностью верил. В моих мемуарах «Книга неправды» исследуются его и мои рассказы, а также то, как память может обмануть нас, оставаясь при этом одной из самых драгоценных вещей, которыми мы владеем. Неправда, которую я рассказываю, охватывает все градации двуличности — от незаконности и изнасилования до слишком рано просыпающихся пчеловодов и ошибочно сожженных линз.

Это ложь, опубликованная в то время, когда целенаправленная ложь, которой предаются Дональд Трамп и лидеры Брексита, притупляет обман.

Как и неправда, эта десятка не столь целеустремленна и категорична. Эти книги предпочитают исследовать сложный обман с той тонкостью, которой мы так жаждем при написании хорошего текста. Часто мы лжем, чтобы избежать стыда, и некоторые из самых интересных писателей — это те, кому навязали стыд, будь то из-за их пола, сексуальной ориентации или расы.Они пишут очень тонко, используя одну из самых полезных сюжетных линий.

1. Мэр Кэстербриджа — Томас Харди (1886)
Роман Харди пронизан ложью. Загаданный. А те, кто им говорят, наказываются смертью. Жены продаются, незаконнорожденных выдают за настоящих потомков, любовные связи отрицают, долги скрывают, давно потерянные отцы отворачиваются от правды. К счастью, по крайней мере, в Кэстербридже платят все лжецы.

2. Автобиография Алисы Б. Токлас Гертруды Стайн (1933)
Гертруда пишет, как ее возлюбленный, «приятно некрасивую» Алису. Она играет в автобиографическом жанре, давая ей идеальный инструмент, чтобы кричать о себе и жаловаться на других. Литературная сенсация после публикации, парижские писатели и художники, которых она воспитывала, нанесли ответный удар. В «Свидетельстве против Гертруды» они критиковали ее за неаккуратность, плохой французский язык и за то, что она сравнивала жену Анри Матисса с лошадью.Сам Матисс охарактеризовал книгу как «безвкусную и не имеющую отношения к реальности».

3. Комната Джованни Джеймса Болдуина (1957)
Перечитывать Болдуина снова для этого списка было похоже на возвращение к любимому пейзажу и нахождение его лучше. Рассказчик Дэвид безупречно честен, но показывает, как его стыд действует как яд. Его ложь унижает других: старших «фей», у которых есть деньги и власть, женщину, которую он забирает в баре, его невесту и, что самое неприятное, его любовницу.В конечном итоге унижение будет мотивом для убийства. Когда книга открывается, Джованни ждет гильотину.

4. Мой отец и я. Дж. Р. Акерли (1968)
Акерли, родившийся в Ричмонде в Лондоне, узнал только после смерти своего отца от сифилиса, что папа всегда содержал любовницу и трех дочерей всего в нескольких милях. прочь в Барнсе. Среди этих секретов лежат и другие секреты: жизнь Экерли как гея. Возможно, поэтому «Мой отец и я» были опубликованы только после смерти самого Экерли.

5. Самый голубой глаз Тони Моррисона (1979)
Первый роман Моррисона ставит под сомнение самую большую ложь, которая существует: белые люди выше черных. В красивой, а иногда и веселой прозе она озвучивает чернокожих женщин в обществе, где есть разорванные браки, жестокость и убийства. Черные люди поступают друг с другом так же, как с ними белые. Пекола, единственная мечта которой — иметь голубые глаза, изнасилована отцом. Моррисон, вдохновленный реальной девушкой, чувствовал, что это стремление к голубым глазам было неявным выражением «расовой ненависти к себе», наблюдаемой и у многих других персонажей.Сложная книга, она раскрывает те оттенки человечности, которые, как мы притворяемся, не постигают, и варварские места, к которым ведет ложь.

6. В ожидании варваров Дж. М. Кутзи (1980)
Мне понравилась эта книга. Объявлено чрезвычайное положение. Утверждается, что «варвары» собираются вторгнуться в приграничный город. Верный судья рассказывает об официальных набегах на земли коренных народов.Войска возвращаются с пленными и начинают пытать их, поощряя горожан присоединиться к ним. Так что ложь против «другого» продолжается.

7. Отель дю Лак Аниты Брукнер (1985)
В этом романе, удостоенном премии Букера, Эдит отправляется в Ковентри за то, что она говорит правду. Некоторые критики жаловались, что это было ограниченно, приятно, претенциозно. Тем не менее, когда моя домохозяйка дала мне ее в 17 лет, это была первая книга (кроме Джилли Купер и программы A-level), которую я когда-либо удосужился прочитать.Элегантный подарок. Она хотела предостеречь меня от будущего, о котором я еще не догадывался. Эдит в швейцарском отеле обнаруживает себя среди ненужных женщин, всех блестяще нарисованных персонажей, которые должны жить своей ложью, подчиняться им и избавляться от всего, что когда-то было интересным или хорошим в них самих.

8. За кулисами в музее Кейт Аткинсон (1995)
«Просто Руби» — это тот рассказчик, к которому хочется вернуться при любой возможности. Ее всезнающие и насмешливые рассказы о печальных концах ее предков крайне ненадежны.Ее мозг лишил ее одного ужасного раннего воспоминания. Таинственно потерянная на несколько недель у тети Бэбс, она возвращается домой и обнаруживает, что все изменились. Даже ее старшая сестра (недолго в этом мире) ведет себя хорошо. Старшая сестра, которая солгала, чтобы спастись.

9. Бог мелочей Арундати Рой (1997)
Красиво написанная ложь Роя тихая, такая тихая и невыразимая, что Эста, брошенный близнец, не может или не хочет говорить. Кастовая система и стратифицированное сообщество Айеменема провоцируют мать Эсты сначала на то, чтобы выйти замуж за пьяного патологического лжеца, а после развода — на поиски любви с неприкасаемым.Малыш Кочамма пускается в ход выдумок, чтобы спасти семью. Они, как падающие домино, врезаются в детство Эсты.

10. Тайная жизнь Эндрю О’Хагана (2017)
Для меня написание мемуаров — самая странная из всех лжи, и именно здесь начинается этот сборник из трех эссе, с опыта играя призрак Джулиана Ассанжа. Пара, которая, несмотря на все усилия О’Хагана, оборачивается фиаско. Ассанж, который «заинтересован в масках в масках», делает все возможное, чтобы не допустить собственного разоблачения, и раскрывается как вымысел даже самому себе.Правда, как заключает О’Хаган, «не была его другом».

Книги со словами ложь / лжец / лжецы / лежащие в названии (242 книги)

Роман: Логан, Т. М .: 9781250182265: Amazon.com: Книги

«Этот потрясающий психологический триллер представляет собой закрученную страницу, которая заставит вас гадать!» — InTouch Weekly

«Убедительный, убедительный и гипнотически читаемый ― с изюминкой в ​​конце, я гарантирую, что вы не увидите этого. ―Ли Чайлд, Нью-Йорк Таймс автор бестселлеров Полночная линия

«Когда вы думаете, что ситуация не может стать хуже … А потом еще немного. Ложь действительно захватывает, от захватывающей первой сцены до шокирующего поворота в конце ». ―Сандра Браун, № 1 Нью-Йорк Таймс автор бестселлеров Видение красного

«Напряженный и захватывающий триллер». — Б.А. Пэрис, автор бестселлеров « За закрытыми дверями»

«Переворачиватель страниц, наполненный адреналином.» — Киркус Обзоры

» Захватывающий … полный неожиданных поворотов и поворотов. «- Publishers Weekly

» Быстрое развлечение нервного ожидания и интриги. «- Библиотечный журнал

«Напряженный триллер с неожиданным и приятным финалом, детективный сюжет из лучших поворотов… Ложь заставит вас гадать до самого конца». — Полка осведомленности

«Душераздирающее ожидание и величайший поворот со времен Gone Girl .Я вдохнул лжи за один день и полюбил каждую страницу ». ―Мишель Кэмпбелл, автор книги Это всегда муж

«Замечательная, извилистая листочница, и это правда». ―Джеймс Своллоу, автор бестселлера Fear to Tread

«Выдающийся и очень хорошо написанный дебютный психологический триллер. Книга была настолько захватывающей, что мне действительно было трудно от нее отказаться ». ―КЛ Слейтер, автор бестселлеров Blink

Родился в Беркшире от отца-англичанина и матери-немки, T.М. ЛОГАН учился в университетах Королевы Марии и Кардиффа, прежде чем стал журналистом национальной газеты. Логан живет в Ноттингемшире и является автором лжи, 29 секунд, и отпусков.

Где правда | Книга Анны Бейли | Официальная страница издателя

Получите БЕСПЛАТНУЮ электронную книгу, присоединившись к нашему списку рассылки сегодня! Кроме того, получите рекомендации для следующего чтения Книжного клуба.

Введение

Когда девочка-подросток исчезает из маленького островного городка, все самые разрушительные секреты общины раскрываются в этом потрясающе атмосферном и медленно разгорающемся тревожном романе, идеально подходящем для поклонников Меган Миранды и Селесты Нг.

Город Уистлинг-Ридж хранит свои секреты.

Когда семнадцатилетняя Эбигейл пропадает, ее лучшая подруга Эмма, вынужденная оставить ее одну на вечеринке в лесу, намеревается узнать правду о том, что произошло. Полиция сначала считает, что Аби сбежала, но Эмма не верит, что ее друг уйдет без нее, и когда полицейские обнаруживают тревожные доказательства в близлежащих лесах, гноящиеся секреты и давнее негодование как семьи Абигейл, так и жителей Свистлинга Ридж, штат Колорадо, начинают всплывать с разрушительными последствиями.

Среди этих секретов: страстная, опасная любовь старшего брата Аби Ноя к красавцу Крысу, недавно прибывшему румынскому иммигранту, который поселился в городском парке трейлеров; ее младший брат Джуд чувствует, что знает информацию, которую следует сообщить полиции, если только он сможет выразить ее словами; Непостоянная ярость отца Аби и молчание ее матери. Затем есть остальная часть Whistling Ridge, где харизматичный проповедник защищает любовь Бога на языке, который отражает насилие, под властью влиятельного бизнесмена, который правит городом, замкнутым и настороженно относящимся к посторонним.

Но у Аби тоже были секреты, и чем ближе Эмма приближается к разгадке прошлого, тем дальше она чувствует себя от своего друга. И в пороховой бочке гнева маленького городка, и все, что потребуется, это всего лишь одна искра — правда о том, что на самом деле произошло той ночью, — чтобы навсегда изменить их сообщество.

Темы и вопросы для обсуждения (12-15 вопросов для обсуждения)

1. Где правда рассказывается с разных точек зрения. Был ли какой-нибудь рассказчик, точка зрения которого вам показалась наиболее интересной? Было ли вам трудно читать какую-то точку зрения?

2.У всех персонажей, которых мы встречаем в Whistling Ridge, есть как минимум две стороны, и они хранят множество секретов; чем сам город имеет две стороны и какие тайны хранит?

3. Дружба и доверие — очень важные элементы в романе; Какие качества дружбы Анна Бейли раскрывает в своих персонажах? Чья дружба, по вашему мнению, является наиболее полезной и полезной?

4. Как вы думаете, правильно ли Мелисса так долго скрывала от нее секрет об отце Эммы?

5.Долли и Мелисса отчаянно хотят быть хорошими матерями, хотя они и борются, но их собственные секреты оказывают вредное воздействие на их детей. В чем схожи трудности Долли и Мелиссы и чем они отличаются? Вы им сочувствовали?

6. В начале романа Эмма описывает Высокие Кости как «круг из белых камней, около двенадцати футов высотой, исписанный поколениями подростковых граффити, ледяных повреждений и бороздок, в которых лоси стерли бархат со своих рогов. .Никто не знает, кто их туда положил. Насколько известно Эмме, никто никогда не думал об этом. Она часто задается вопросом, как далеко они зашли, сколько из них сидит под землей. Позже она подумает в этом отношении, что Высокие Кости немного напоминают ей Абигейл »(стр. 40). Кого или что еще в романе можно сравнить с высокими костями? Почему они стали таким важным символом в этой истории?

7. Анна Бейли не уклоняется от мрачных элементов жизни маленького городка, включая бедность, предрассудки и отсутствие вариантов и возможностей.Что вас удивило в жизни Свистлинг-Ридж? Совпадает ли это с вашим опытом или мыслями о жизни в маленьком городке или расходится? Как это повлияло на ваш опыт чтения?

8. Взрослые мужчины в Whistling Ridge не обладают многими искупительными качествами. Как ядовитая мужественность раскрывается через этих персонажей? Как вы думаете, есть ли в романе какие-нибудь положительные мужские образцы для подражания?

9. Что, по вашему мнению, привлекает Эмму в Хантере? Что вы думали об Хантере в начале романа и изменились ли они к концу книги?

10.Как вы думаете, почему многие жители Уистлинг-Ридж так сопротивляются и предвзято относятся к посторонним или людям, которым они не верят? Как вы думаете, как развилось негативное и агрессивное отношение к чужакам в этом городе?

11. По мере того, как правда начинает открываться и роман подходит к концу, происходит несколько шокирующих действий. Был ли какой-то момент, который вас особенно удивил, или он был частью неожиданного поворота?

12. Когда Эмма начинает пить, и ее мать узнает об этом, Эмма думает про себя: «Не то чтобы Эмма напилась, чтобы причинить ей боль.Дело было не в ней; это было о контроле. Они контролируют Эмму только над ее рассерженным маленьким телом, и, когда он на какое-то время облажается, это похоже на власть, как безумный король может убить свой народ, просто чтобы доказать, что он может »(стр. 64). Какие еще тактики деструктивного контроля используют персонажи на протяжении всего романа? Вы думаете, что они так же осознают себя, как Эмма, и понимают, что их действия — это отчаянная попытка контролировать свою жизнь?

13. Название романа можно интерпретировать по-разному: как вы его прочитали, когда впервые начали роман и когда закончили?

14.Анна Бейли оставляет судьбу Аби открытой для интерпретации. Как вы думаете, она выжила? Как вы думаете, та женщина, которую Крыса видит в Аби?

Расширьте свой книжный клуб (3-5 предложений «Расширьте свой книжный клуб»)

1. Выберите другой психологический роман, действие которого происходит в маленьком городке, например, « Все, что ты хочешь, чтобы я был » Минди Мехиа. Сравните и сопоставьте изображение жизни маленького городка и то, как авторы изображают маленькие, сплоченные сообщества и секреты, которые они хранят.

2. Роман Анны Бейли показывает множество последствий домашнего насилия для членов семьи. Как группа, подумайте о том, чтобы найти местный приют для женщин и либо пожертвовать столь необходимые вещи, либо добровольно провести там свое время.

3. Чтобы узнать больше об Анне Бейли, попросите ее посетить ваш книжный клуб и многое другое, найдите ее в Twitter @annafbailey или Instagram @annabaileywrites.

Разговор с Анной Бейли (10–12 вопросов)

Вопрос: Если бы ваш роман был иначе структурирован, ваш роман, безусловно, мог бы функционировать как более простой литературный вымысел, учитывая глубокие погружения во внутреннюю жизнь ваших персонажей и богатый язык.Что побудило вас написать роман в жанре саспенса? Что вас привлекает в этом жанре?

A: Криминальные романы имеют отличную структуру, потому что они начинаются с вопроса (Кто убил X? Почему Y исчез?), И вы знаете, что в конце вам придется на него ответить. Он обеспечивает эту простую, но эффективную структуру, и вы можете писать все, что захотите, между ними, если вы ответите на вопрос, который вы задали в начале, — пока вы разгадываете загадку. Меня это очень привлекало как писателя-дебютанта; Я всегда волновался, что не смогу закончить книгу, но знание того, что конец близок, действительно вдохновляло меня продолжать.Это также жанр, который позволяет вам перенести ваших персонажей и вашего читателя в довольно темные места, и, как истинный фанат криминала и ужасов, я хочу быть именно здесь, в смысле художественной литературы. Я действительно люблю глубоко погружаться в жизнь персонажей — я думаю, что персонажи — самая интересная часть любой истории, — и я хотел бы однажды написать что-нибудь прямолинейное литературное.

Q: Есть ли какие-нибудь психологические или семейные романы или писатели, которых вы читали во время написания этого романа, или которые, по вашему мнению, вдохновили вас на написание? Вы часто читаете этот жанр? Какие книги вы любите читать, чтобы сбежать?

О: На самом деле я мало читал в этом жанре, пока не начал писать Где правда .Я большой поклонник таких литературных авторов, как Элис Манро, Элизабет Строут и Энни Пру; их работы настолько ориентированы на характеры, и я знал, что это было то, чем я хотел заниматься в собственном писательстве, но литературная фантастика казалась мне немного пугающей, как дебютного романиста. Я серьезно сомневался, что кому-то будет интересно то, что я скажу. Но меня очень вдохновила книга Селесты Нг « Все, что я тебе никогда не рассказывала » — я действительно восхищалась тем, как она писала о распаде этой семьи, сосредоточенной вокруг тайны, заставляющей листать страницы.

В настоящее время я читаю гораздо больше криминальной литературы, и мне особенно нравятся Джейн Харпер, Пола Хокинс и С.Дж. Уотсон. Мне также присылают много блестящих доказательств, и меня очень впечатлил новый роман-интриган норвежской писательницы Хелен Флуд , Терапевт . Когда я читаю не по работе, мне нравится квир-историческая фантастика.

Q: Когда в процессе написания вы знали, что хотите написать роман с разных точек зрения? Когда вы начали писать роман, был ли какой-то конкретный персонаж, чей голос и точка зрения вы хотели исследовать? Как вы спланировали свой сюжет так, чтобы нужный персонаж рассказывал в нужное время, чтобы раскрыть — или скрыть — информацию, чтобы удержать читателя на крючке?

A: Я написал ранний черновик, который был рассказан только с точки зрения двух персонажей, но мне было трудно вписать историю в этот ограниченный набор точек зрения.Дополнительные перспективы позволили мне лучше понять, как функционирует этот город, что было жизненно важно, потому что это действительно история о городе, а также об исчезновении Эбигейл. Думаю, мне было сложнее всего написать POV Эммы, потому что именно она расследует то, что случилось с Эбигейл, и поэтому ее сюжетная линия потребовала больше всего сюжета, но, вдобавок ко всему, я все еще хотел, чтобы она чувствовала себя полностью реализованным персонажем. , а не просто двухмерная фигура для облегчения сюжета, поэтому ее главы, безусловно, могут быть сложными.Мне нравится строить объекты физически, записывать события на стикерах и перемещать их вручную; Мне кажется, что это самый простой способ следить за происходящим (и, как могут подтвердить мои редакторы, мне все же удается что-то забыть).

Q: Был ли кто-нибудь из персонажей, который вас особенно привлекал, или чья дуга — несмотря на то, что она написана вами — тронула или удивила вас?

A: Мне очень понравилось писать Долли. Она была персонажем, с которого начался весь этот роман — в университете я написал рассказ о женщине, у которой пропала дочь, и о том, как это повлияло на ее отношения с оставшимися сыновьями, и это был не очень хороший отрывок, но тот Концепция осталась со мной, и поэтому, когда я понял, что хочу написать загадочный набор в Скалистых горах, было здорово снова найти этих персонажей и наконец использовать их.Долли предоставила мне большую творческую свободу (в конце концов, я не сорокалетняя мать троих детей с пропавшим ребенком, так что это уже было интересной задачей для письма), и она была выходом для многих сложных чувств, которые я Мне пришлось поработать в результате моего пребывания в США, что сделало написание ее истории очень катарсическим. Ее кульминационным моментом в романе изначально должен был стать Ной, но когда пришло время, я почувствовал, что она так же заслуживала этого шанса постоять за себя.

Долли — единственный персонаж, чье имя оставалось неизменным на каждом драфте, поэтому я думаю, что она всегда была для меня самым важным человеком.

Q: Персонажи подошли к вам первыми, или же их установили? Насколько важны горный запад и его маленькие городки для ощущения вашего романа и формирования ваших персонажей?

A: У меня уже было несколько идей для персонажей (например, Долли и ее детей), но я думаю, именно обстановка подтолкнула меня к написанию именно этого романа.Будучи родом из маленькой деревушки на западе Англии, Колорадо не был похож ни на что, что я когда-либо видел. Скалистые горы обладали поистине брутальной красотой, в которую я сразу влюбился, но жить в этом пейзаже нелегко. Несмотря на огромные, кажущиеся бесконечными горы, мир может казаться очень узким в таком месте, и Я часто чувствовал себя пойманным в этих маленьких городках. Это заставило меня задуматься о различных способах заключения людей в ловушку — может быть, вы не можете уехать из-за бедности, семьи или наркотиков — и я хотел исследовать, на что может пойти персонаж, чтобы избежать этой ситуации.

Q: Вы жили в Колорадо несколько лет, что вы больше всего хотели изобразить в этом конкретном регионе?

A: На самом деле я в основном жил в Техасе, но Колорадо был местом, где я часто бывал, прежде чем переехать туда, и меня действительно привлекли эти обширные, мощные пейзажи, которые я хотел изобразить в Где правда лежит . Я думаю, что у нас действительно интересные, первобытные отношения с дикими местами; Как вид, мы выросли на сказках, чтобы не уходить в лес одни, и я действительно хотел развить такой инстинктивный страх.История начинается с того, что девушку практически поглотил лес, потому что я сразу хотел сказать, что это место может быть красивым, но определенно небезопасным.

Q: Были ли какие-то маленькие городки, которые особенно повлияли на обстановку Whistling Ridge?

A: Эстес-Парк, Гранд-Лейк и Лион — все в Колорадо — были визуальным источником вдохновения для Whistling Ridge. Все расстояния между определенными местами в истории даже основаны на реальных расстояниях между Эстесом и достопримечательностями в окрестностях.Ред-Ривер, штат Нью-Мексико, был еще одним городом в Скалистых горах, который тоже вдохновил меня. Однако политика Whistling Ridge в основном заимствована из различных мест, в которых я проводил время в Техасе. При этом я думаю, что у маленьких городков много общего, куда бы вы ни пошли, на любом континенте, и, вероятно, подсознательно многое из моего воспитания в маленьком британском городке также вошло в эту историю.

В: Что для вас представляют высокие кости? Почему вы решили включить эти образования и сделать так, чтобы они играли такую ​​символически важную роль в сюжете?

A: Честно говоря, меня просто очаровывают каменные круги.На самом деле только в последние несколько лет я начал путешествовать — не только за пределами Великобритании, но и за пределами Западной страны и Уэльса; вся западная сторона Британских островов — это место, где я провел большую часть своей жизни, и это место, пропитанное фольклором, полное древних памятников, и я вырос среди всех этих странных стоячих камней, выходящих за пределы ландшафта. Они напоминают мне дом. Мне было очень одиноко в Америке, и поэтому, когда дело дошло до написания этого романа, я хотел привнести в историю частичку моего собственного воспитания и сделать «Высокие кости» местом, где местные подростки чувствовали себя в безопасности.

Q: Почему вы решили сделать Rat из Трансильвании? Что в этом наследии было важно для вас включить?

A: В этом романе есть различные повествования о нетерпимости, но я не пытался сказать, что Америка — единственная страна, где это происходит, и история Крысы возникла в гораздо большей степени в результате того, что происходило Великобритания в то время. Ксенофобия — огромная проблема в Великобритании, усугубленная Brexit, и жители Восточной Европы, живущие в Великобритании, столкнулись с ужасной реакцией со стороны значительных частей страны.Когда я жил в США, Трамп только что пришел к власти, и антииммигрантские настроения были широко распространены, поэтому было легко объединить эти две нити вместе, но то, что происходит с Рэтом в этой книге, действительно больше нацелено на определенных британских читателей, чем на американцев. .

Q: Было ли сложно писать глазами взрослых, подростков и детей? Было ли что-то более естественным или легким для вас? Были ли у вас какие-либо опасения по поводу того, что в Джуде будет ребенок-рассказчик?

A: Очень много писем посвящено сочувствию, и я думаю, что пока вы можете представить себе, как разные люди чувствуют, вы можете писать о ком угодно.С Долли, например, я не знаю на собственном опыте горе от воображения, что мой ребенок может умереть, но у меня есть собственный опыт горя, и было нетрудно взять эти чувства и перенести их на вымышленные обстоятельства. романа. Не стоит откладывать написание определенных персонажей из-за того, что они старше вас, другого пола, социального происхождения и т. Д., Иначе художественная литература будет ужасно скучной.

С Джудом я написал его подростком в первоначальном черновике, поэтому я вообще не думал о том, чтобы иметь ребенка-рассказчика, но мой агент подумал, что он будет работать лучше в двенадцатилетнем возрасте, поэтому я переписал части романа, чтобы это соответствовало.Мне это показалось трудным, и мои редакторы внесли множество полезных советов, когда дело дошло до того, как правильно передать его голос, что я очень ценил, потому что иногда было трудно отойти от того, чтобы самому быть ребенком. В то время мне было всего двадцать четыре года, а в двенадцать было половину моей жизни назад, поэтому я вспоминал это так, как вспоминает молодой человек, то есть я чувствовал себя намного более взрослым в те дни, чем Я действительно был!

Колин Берроу · Художественная литература и эпоха лжи · LRB 9 февраля 2020 года

Возраст лжи, вероятно, стар как время.Когда я был молод, был комик, который снял бристольскую версию «Падения человека». В Эдемском саду Бог говорит Адаму: «Адам, ты не ешь яблоки?» «Никогда», — отвечает Адам. Бог говорит: «Что же тогда все эти окровавленные яблочные сердцевины делают на земле?»

«Никогда» — это изначальная ложь, детская и невинная в своей ощутимой неправде. Более изощренная ложь представлена ​​Зевсом в Книге 2 «Илиады» . Зевс посылает Агамемнону, вождю ахейцев, лживый сон в виде послания, доставленного Нестором.Во сне Агамемнону рассказывают, что Троя вот-вот падет. В переводе Питера Грина:

Но теперь послушайте внимательно: я передаю вам весточку от Зевса,
, который, хотя и далекий, очень заботится о вас и жалеет о вас.
Он велит вам вооружить длинноволосых ахейцев для битвы
со всей скоростью, ибо теперь вы можете взять широкополосный город
троянцев.

Это ложь, потому что Зевс на самом деле хочет наказать ахейцев и не хочет, чтобы Троя упала, но, поскольку сон исходит от Зевса, Агамемнон сообщает об этом своим собратьям-лидерам.Понятно, что настоящий Нестор скептически относится к своему сказочному двойнику и бормочет: «Если бы какой-нибудь другой ахейец сообщил нам об этом сне, мы бы назвали это ложью и не имели к этому никакого отношения». Затем происходит что-то чрезвычайно странное, что раскрывает многое о лжи в целом, в художественной литературе и в жизни. Агамемнон, обманутый Зевсом, встает перед ахейскими солдатами и лжет им о лжи Зевса. Он не говорит: «Зевс говорит, что если мы атакуем сегодня, мы наконец-то надорвем какой-нибудь надоедливый троян.Вместо этого он говорит: «Мы проиграли. Пора домой ».

Великий Зевс, сын Кроноса, поймал меня в ловушку сокрушительного заблуждения,
суровый бог, каким он и является. Однажды он пообещал
и склонил голову в знак согласия, что я должен разграбить укрепленный стеной Илион, прежде чем вернуться домой.
Теперь он обратился к подлому обману, приказывает мне вернуть
в бесчестие Аргосу, после потери стольких людей …
Так что давай, тогда давайте все согласимся сделать то, что я говорю:
уходите с нашими кораблями, возвращайтесь на нашу родную землю,
, так как теперь мы никогда не захватим Трою широких улиц.

Причина, по которой Агамемнон лжет своим солдатам, остается загадкой для меня и большинства комментаторов. Многие считают это частью обратной психологии, направленной на то, чтобы спровоцировать ахейцев на последнюю атаку. Но эта серия лжи — Зевс Агамемнону, Агамемнон грекам — имеет мощный эффект. Ложь порождает ложь, а фейковые новости порождают хаос. После лживой речи Агамемнона Гомер сравнивает своих слушателей с морем, к которому устремляются войска, чтобы отплыть домой. Конечным следствием лжи Зевса стала закрученная стихийная ярость:

Собрание пришло в движение, как длинные морские волны
Икарской бездны, которые ветры с востока или юга
взбегают, несясь на них из облаков Зевс, Отец.

Очевидное место для начала обсуждения взаимосвязи между ложью и вымыслом было бы с Одиссея, этого великого рассказчика и лжеца. Но серия лжи в Книге 2 Илиады — лучшее место для начала, потому что она показывает две ключевые особенности лжи, которыми, как правило, пренебрегали, но которые красноречиво говорят о нашей эпохе. Во-первых, ложь зависит от хищной близости между лжецом и лжецом. Зевс знает, что Агамемнон хочет верить, что Троя вот-вот падет, поэтому он говорит ему об этом.Агамемнон знает, что его люди хотят вернуться домой, поэтому он говорит им, что Зевс сказал им сделать это. Во-вторых, хотя лжецы часто думают, что знают, какой эффект будет иметь их ложь, они часто ошибаются. Ложь может порождать непредсказуемые эмоции и порождать еще больше лжи. Зевс не знает, что Агамемнон ответит на его ложь ложью по очереди. По-видимому, Агамемнон не намерен спровоцировать давку на греческие корабли. Люди — сложные нелинейные системы: вы нарушаете их чувство реальности на свой страх и риск.

Отношение между вымыслом и ложью было особенно болезненным для греков, потому что у них не было слова, обозначающего «вымысел». В «Теогонии » Гесиода музы заявляют, что «мы умеем говорить много лжи [ pseudea ], которая кажется реальной; но мы также умеем говорить правду, когда хотим ». Но музы не объясняют, как отличить« ложь, которая кажется реальной », и« правду ». Отсутствие простого слова, аналогичного «вымыслу» в греческом языке, вероятно, было одной из причин, по которой Платон так беспокоился о поэтах и ​​той лжи, которую они якобы рассказывают о богах.

Теперь различие между выдумкой и ложью кажется более или менее очевидным. По словам Бернарда Уильямса, ложь — это «утверждение, содержание которого говорящий считает ложным и сделано с намерением ввести слушателя в заблуждение относительно этого содержания». Это позволяет сравнительно легко отличить вымысел от лжи: вымысел, хотя он и не соответствует действительности, не предназначен для обмана. Но подозрение, что все формы неправдивого повествования являются своего рода ложью, оставалось настолько глубоко укоренившимся в западной культуре, что это простое различие заняло удивительно много времени, чтобы утвердиться.Иногда это восходит к замечательному отрывку из Soliloquies Св. Августина примерно из 386 г. н. вводящее в заблуждение [ a fallacibus ] в том, что каждый вводящий в заблуждение [ fallax ] имеет желание обмануть, тогда как не каждый создатель художественной литературы [ qui mentitur ] имеет. Ведь мимы, комедии и многие стихотворения полны выдумок [ mendaciorum ] скорее для того, чтобы доставить удовольствие, чем для обмана: и почти все, кто шутит, имеют дело с фикциями [ mentiuntur ].Но его справедливо называют обманщиком [ fallax ], или вводящим в заблуждение, чье дело состоит в том, чтобы обмануть всех [ fallatur ].

Переводы этого отрывка обычно представляют его как четкое различие между вымыслом и ложью, но латынь Августина рассказывает немного другую историю. Он называет ложь, направленную на обман fallax , «ложной». Отлично. Но контрастирующий термин, который обычно переводится как «вымышленный», Августин называет mendax , что, конечно же, является источником нашего слова «лживый».Это создает заметную напряженность в споре. Квалифицированная защита вымысла Августином зависит от столь тонкого лингвистического различия, что едва ли можно провести различие между ложным (ложью), с одной стороны, и лживым (вымышленным), с другой. Но есть хотя бы очертания различия. Лжец стремится обмануть. Писатель-фантаст — нет.

Категория художественной литературы также зависит от другого рода различий: между текстами, которые описывают правдоподобное — или вещи, которые могут произойти, — и те, которые фиксируют или имеют целью зафиксировать то, что действительно произошло.Лгать могло только последнее, поскольку первое не претендует на то, чтобы быть правдой. Хотя это различие кажется достаточно легким, конкретный способ его развития в римской риторической традиции имел серьезные последствия для долговременных отношений между ложью и вымыслом. Риторик первого века Квинтилиан включил в свои Институты ораторского искусства описание той части судебной речи, которая называется наррацией , повествование о предполагаемом преступлении, которому оратор хочет, чтобы присяжные поверили.Квинтилиан говорит, что в повествовании оратору не нужно говорить правду, а лучше описывать вещи правдоподобно — или как истину. Идеальный способ сделать это — создать то, что он называет enargeia , такую ​​яркость, которая заставит вашу аудиторию поверить в вашу версию событий. Итак, Квинтилиан говорит: «Я жалуюсь на убийство человека. Разве я не должен представить перед своими глазами все обстоятельства, которые, как разумно предположить, должны были возникнуть в такой связи? Разве я не увижу, как убийца внезапно выскочит из своего укрытия, жертва дрожит и взывает о помощи? » Латинское слово, обозначающее такую ​​яркость, как ни странно, — evidentia , корень нашего слова « доказательство ».Однако для Квинтилиана Evidentia — это не набор фактов, подтверждающих, что X имеет место. Это убедительный инструмент: Evidentia — это яркость, повышающая вероятность того, что присяжные проглотят вашу историю, а не историю другого человека. Квинтилиан также связывает enargeia или evidentia со способностью оратора возбуждать страсти в своей аудитории. Когда в повествовании имеется доказательств , «эмоции возникнут так же, как если бы мы присутствовали на самом событии.Таким образом, очевидная вероятность повествовательного «доказательства» может свести с ума присяжных.

И он может сделать это независимо от того, правдив ли рассказ или что-то похожее на правду. Как сказал Цицерон, «это правдоподобно [ вероятно, ], что обычно случается, или что является предметом всеобщего убеждения… правда это или неправда». И в этом загвоздка. Эти риторические тексты послужили основой для размышлений о природе художественной литературы и придают огромную силу образу яркого лжеца.Лжец потенциально является двойником автора, который создает потенциально правдоподобные повествования, вызывающие подавляющие эмоции у его аудитории. Фигура лжеца приобретает дополнительную силу из-за того, что лжецы, такие как Зевс, Агамемнон и большинство авторов, знают или думают, что знают, что может заинтересовать их аудиторию. Хорошие лжецы — хитрые психологи, которые могут предложить правдоподобные утверждения, нацеленные на то, что, как они знают, хочет услышать их аудитория.

Стоит остановиться на этих близких отношениях между лжецом и аудиторией.Западные философские и христианские традиции обычно рассматривают ложь с точки зрения лжеца. Философы-аналитики пытались определить, что за утверждение является ложью, а философы-моралисты спорили о том, когда, если вообще когда-либо, можно оправдать ложь. Эти обсуждения обычно сосредоточены на намерениях лжеца, а не на роли жертвы. Но предрассудки и предположения жертвы о том, что может быть правдой, играют ключевую роль в определении того, какие утверждения могут сойти с рук лжецу.Ложь — это социальный акт, который в решающей степени зависит от убеждений человека, которому солгал, которого я назову ложью. Слова, которые обычно используются для описания такого человека — «жертва», «чайка» или излюбленный термин философа Сисселлы Бок, «обманщик», — неявно приписывают обманутым слабость и лишают их свободы воли. Гомеровская ложь, с которой я начал, — Зевс — Агамемнону, Агамемнон — греческой армии — рассказывает другую историю. Эта ложь является частью более широкого социального и политического мира и использует понятие власти для создания правдоподобия: Нестор, Зевс и Агамемнон — не те типы, которые лгут, поэтому вы верите тому, что они говорят.Но их ложь также рассчитана на апелляцию к убеждениям и желаниям получателей.

Эта обратная связь между лжецом и лжецом имеет огромное психологическое значение. Это причина того, что в художественной литературе и в жизни ложь может иметь такое сильное влияние. Если они принимают нас за это, потому что они работают с нашими убеждениями о том, что может быть правдой. Вот почему открытие, которому обманули, может вызвать такой эмоциональный хаос. Когда ложь обнаруживается, дело не только в том, что доверие было предано: дело не только в том, что жена Колина обнаруживает, что Колин был в объятиях гламурного русского шпиона, а не (как он сказал) в библиотеке.Лжи заставляют видеть себя и свои желания как манипулируемые, а себя как легковерные. Ярость от того, что вам лгут, отчасти растет из-за брызг ненависти к себе, когда вы обнаруживаете, что вы из тех людей, которых можно обмануть. Осознание того, что вы лжец, обнажает вашу уязвимость восприятия, и это может сделать основания для веры во что-либо вообще казаться хрупкими.

Это делает ложь в жизни опасной. Но в художественной литературе это дает лжецам огромную силу. Поскольку эффективная ложь адаптирована к системам убеждений лжи, помещение вымышленного персонажа в ткань лжи (как это часто делает Генри Джеймс) — отличный способ исследовать природу и ограничения восприятия этого человека.Хотя эта художественная техника должна была стать распространенной в романе, наиболее влиятельным литературным примером является Отелло , пьеса, которая не случайно происходит от итальянской новеллы. Яго — это эхо-камера Отелло, усиливающая и воспроизводящая ему все то, что доставляет ему беспокойство: он черный, он не венецианец, ему не хватает «мягких частей разговора, которые есть у камердинеров». Яго — великий рассказчик, который создает вокруг этих страхов правдоподобное повествование, приукрашенное Evidentia в смысле «правдоподобных деталей».Он может придумать фальшивую, но яркую историю, в которой он слышит, как Кассио во сне говорит о «милой Дездемоне». Он также предоставляет «доказательства» в виде носового платка Отелло, чтобы «доказать», что Дездемона развлекается с Кассио. Платок — это «свидетельство», которое объединяет древний и современный смысл этого слова: это одновременно произведение художественной литературы, ярко расшитое магией, чтобы сделать его как можно более живым (его подарила матери Отелло « заклинатель ‘), и в то же время материальное свидетельство, которое «доказывает» наличие сексуальных отношений между Кассио и Дездемоной.Эти яркие выдумки позволяют игре нарастить, а затем высвободить непредсказуемо жестокие эмоциональные реакции лжи. Отелло представлены «доказательства» и веские основания верить в реальность, соответствующую его страхам. Подобно ахейским солдатам Гомера, он дикий, как море:

Как Понтийское море,
Чье ледяное течение и непреодолимое течение
Неэр чувствует отлив, но продолжает идти
К Пропонтику и Геллеспонту,
Даже в этом случае мои кровавые мысли, с бешеной скоростью,
Никогда не оглядываться назад.

Т.С. Элиот заявил, что в своей последней речи перед самоубийством Отелло «подбадривает себя». Но, вероятно, лучше думать об Отелло в этой речи как о попытке восстановить жизнь, которую, как он думал, он у него был до того, как лжец украл ее у него. Он пытается создать рассказ о своих прежних подвигах, который был бы одновременно ярким и правдивым:

И, кроме того, скажем, что однажды в Алеппо,
Где злобный турок в тюрбане
Победил венецианца и оклеветал государство,
Я взял обрезанного пса за горло,
И ударил его таким образом.

С этими словами он вонзает кинжал в свою плоть, согласовывая яркое повествование с физической реальностью. Предсмертная речь Отелло — это попытка создать альтернативу миру вероятности, правдоподобия и обманчиво достоверных Evidentia , в который его погрузил Яго. Когда Эмилия обвиняет его во лжи Отелло, Яго говорит: «Я сказал ему то, что я думал, и не сказал больше, чем то, что он обнаружил, было подходящим и правдивым». Первый пункт этого утверждения — ложь, но второй нет.Лжи — это человек, которого кормят до разрушения тем, во что его часть хочет верить.

Отелло также предлагает кое-что еще о роли лжецов в художественной литературе. Лжец — близкий двойник автора, создающий правдоподобные повествования в художественной литературе. Показывая лживые рассказы лжецов, художественная литература может установить собственный эмоциональный реализм. Реальная история, которая имеет значение, — это трагический рассказ, который заканчивается «и таким образом поразил его». Разоблачение лжеца — это один из способов, с помощью которого художественная литература может отличить себя от лжи и претендовать на то, чтобы предложить своим читателям нечто большее, чем простое исполнение желаний, которое лжец предлагает легковерным.

Эту роль часто играют лжецы в реалистической фантастике. Лучшим примером является Уикхэм в Pride and Prejudice , дешевой переработке Яго. Когда Уикхем доносит до Дарси Элизабет Беннет, он делает именно то, что делают лучшие лжецы. Он говорит ей, что «она считала себя подходящей и правдивой» — или, по терминологии, которую предлагает нам использовать роман, он прямо говорит о ее предрассудках. Уикхем знает, что Элизабет считает Дарси горделивым и неприятным человеком, поэтому он говорит ей, что отец Дарси «имел намерение обеспечить меня в достаточной мере», завещав ему пропитание, «но когда все пропало, оно было отдано в другом месте.Пассивное выражение «это было дано в другом месте» не учитывает тот решающий факт, что Уикхем отказался от наследства. Лиззи, которую увлекают Уикхемом, но не дура, склонна считать, что истина зависит, в конечном счете, от документальных свидетельств, которые мы бы теперь назвали «доказательствами». Поэтому она спрашивает: «Как можно проигнорировать его волю?» Уикхэм утверждает, что «в условиях завещания была такая неформальность, что у меня не было никакой надежды на закон». Лжец строит свою веру на предположениях своей аудитории и представляет в качестве «доказательства» то, что, по его мнению, будет самоочевидным для слушателя; в результате, чем больше лжец раскрывает свои желания, тем больше лжец может воздействовать на них.«Какая мерзость!» — восклицает Элизабет. «Интересно, что сама гордость этого мистера Дарси сделала его не только для вас», — Уикхем, обладающий способностью Яго повторять лживые речи, чтобы усилить их эмоции, подтверждает правоту ее наблюдения: «Это — это замечательно, — ответил Уикхем, — потому что почти все его действия можно отнести к гордости; и гордость часто была его лучшим другом. Это связывало его с добродетелью ближе, чем какое-либо другое чувство ». Услышав такое одобрение собственных суждений, Лиззи ошеломлена.«Элизабет ушла с полной его головой. Она не могла думать ни о чем, кроме мистера Уикхема и о том, что он ей рассказывал, всю дорогу до дома ». Убедительное повествование, подкрепленное очевидными яркими доказательствами, правдивыми или ложными, может вызвать неконтролируемые эмоции, если они уходят корнями в то, что ложь хочет верить.

Разоблачение лжи Уикхема происходит в письме от мистера Дарси — письме, которое жестко демонстрирует правдивость, совершенно отличную от правдивости Уикхема. В романе он представлен не как соблазнительно интимный разговор, а как документ, который можно перечитать и переоценить.Этот простой факт напоминает нам, что в эпоху Остина концепция «доказательства» эволюционировала в сторону современного понимания квазиправовых свидетельских показаний. Итак, в письме Дарси говорится, что Уикхем «написал, чтобы проинформировать меня», что он не желает исполнять священный сан. Он также говорит, что после того, как Уикхем растратил деньги, которые ему давали вместо средств к существованию, он позже «снова обратился ко мне с письмом для презентации». Дарси не настолько вульгарен, чтобы сказать: «Я могу доказать это, потому что у меня есть письма в моем столе в Пемберли», но он, несомненно, хочет иметь в виду именно это.Говорящий правду в эпоху Остина, вероятно, будет достаточно богат, чтобы иметь возможность хранить и извлекать вещественные доказательства.

Ответ Лиззи на письмо Дарси — это Остин в своем лучшем проявлении. Он отождествляет истину с разочарованием в том, во что мы хотим верить, а ложь — как выдумки, к которым мы стремимся:

Удивление, опасения и даже ужас угнетали ее. Она хотела полностью дискредитировать его, неоднократно восклицая: «Это должно быть неправда! Этого не может быть! Это, должно быть, грубейшая ложь! » — и когда она просмотрела все письмо, почти ничего не зная о последних страницах или двух, поспешно отложила его, возражая, что она не обратит на него внимания, что она никогда не заглянет в него. опять таки.

Ложь зажата между истинами, которых она хочет, и теми, которых она боится. Как говорит Остин, «в течение нескольких мгновений она льстила себе, что ее желания не ошиблись» и что Дарси лгал, а не Уикхем. Наши желания ошибаются, но соблазнительный лжец делает вид, что это не так.

По мнению Остин, один из основных способов, которыми художественная литература устанавливает свою моральную серьезность, — это представлять кого-то, кто учится сопротивляться привлекательности правдоподобного лжеца. Ложь связана с романтической фантастикой в ​​том смысле, что она является разновидностью исполнения желаний.Умение противостоять соблазну лжецов сопровождается умением противостоять не только Уикхему, но и романам и побегам, описанным в популярных сентиментальных рассказах. Это может звучать так, как будто «серьезная» фантастика, в конечном счете, связана с сопротивлением принципу удовольствия, хлопком фантазии по запястьям и призывом остыть. Но художественная литература обычно стремится к обоим направлениям. Он хочет предлагать правдоподобные изобретения, обладающие особой привлекательностью, и в то же время проводить различие между этими изобретениями и соблазнительной неправдой лжеца.Остин может осуществить это волшебное слияние исполнения желаний и принципа реальности во многом благодаря тому, как социальные основы правды установлены в ее мире. Говорит правду такой человек, как Дарси, у которого есть письменный стол и библиотека. Это означает, что у него также будет большой дом и состояние, и, если вам повезет, у него будет сундук, как у Колина Ферта. Все это позволяет Лиззи отказаться от романтических выдумок бездомного лжеца, такого как Уикхэм, и все же в конечном итоге исполнить каждое желание, влюбившись в любовницу Пемберли.

Насколько это изменилось в нашем настоящем? Сейчас с утомительной регулярностью говорят, что мы живем в эпоху «постправды», которая радикально отличается от всего, что было раньше. И мудрецы, и хакеры ворчат, что постмодернизм сформировал токсичный союз с онлайн-дезинформацией, чтобы разрушить надежные основы, на которых якобы когда-то покоилась правда.

В этих утверждениях отсутствует историческая перспектива. Конечно, мы живем в эпоху лжи, потому что век лжи не имеет начала и конца.Есть основания полагать, что у нашего мира больше общего, чем нам хотелось бы думать, с тем, что было раньше. Лучшее свидетельство (если использовать это скользкое слово) в поддержку этого утверждения — это статистика. Средство просмотра Google Ngram — онлайн-статистический инструмент, который позволяет вам искать частоту фраз в наборе данных плохо расшифрованных и часто неверно датированных текстов с 1500 по 2012 год — не всегда правильно, но когда он предполагает, что фраза « гребаный лжец » ‘появился в период между окончанием запрета Чаттерли и первой пластинкой Битлз, это кажется достаточно правдоподобным.Если верить зрителям Ngram, фраза «проклятая ложь» уже прошла, а «лживый политик» гораздо чаще использовался в поздний викторианский и эдвардианский периоды, чем сегодня, хотя, возможно, просто фраза «ложь» политик »был просто съеден своим почти синонимом« лживый ублюдок ».

Но наиболее наводящим на размышления показателем изменения языка лжи является Ngram для фразы «живя во лжи». Его частота все еще растет, но эта фраза, похоже, стала популярной в 1840-х годах, возможно, в величайшее десятилетие раннего английского романа (очень ранний пример — в книге Люси Литтелтон Кэмерон «Молодой отступник » 1842 года).«Жить во лжи» стало эвфемизмом для обозначения брака, который внешне продолжается, но не является сексуально реализованным, или для самообмана относительно собственной сексуальной идентичности. Имеет смысл, что эта фраза должна была появиться в период, когда эти явления не были настолько шокирующими, чтобы быть немыслимыми, но все же достаточно шокирующими, чтобы их можно было описать только с помощью эвфемизма. В 1840-х годах у вас на чердаке могла быть сумасшедшая, с которой вы были женаты, но вы бы держали это в секрете ( Джейн Эйр было опубликовано в 1847 году).Значит, вы живете во лжи. Идея жить во лжи — основывать все свое существо на чем-то, что, как вы знаете, является ложью, — это одна из глубоких психологических основ романа. Это согласуется с идеей сюжета как процесса открытия, в котором ложь вызывает подавляющие эмоции, обнаруживается, а ее открытие создает подавляющие эмоции другого рода. Одна из самых глубоких структурных составляющих буржуазного романа — это сюжет о раскрытии лжи или самообмана и тем самым создания иллюзии восстановления реальности.Это часть того, что подразумевается под «реализмом».

И это подводит меня к моей основной диссертации. На самом деле мы ничего не публикуем, не говоря уже о «постправде». На самом деле, мое самое фундаментальное убеждение в истории культуры состоит в том, что у нас гораздо больше общего с эмоциональными структурами греков — и Шекспира, и Остин, — чем мы, возможно, хотели бы верить, и поэтому чтение литературы так важно. Это помогает нам понять, откуда берутся наши наименее понятные эмоции. Связка лжи, обмана и непредсказуемых эмоций, которую я извлек из гомеровских стихов и прослеживаемая в реалистическом романе, по-прежнему является фундаментальным компонентом нашей сверхсложной постмодернистской психологии.

Но материальный мир меняется намного быстрее, чем человеческий разум или языки, которые его формируют. Мы больше не верим, что такие богатые люди, как Дарси, с большей вероятностью скажут правду, чем сыновья управляющих имуществом, таких как Уикхэм. В каждый период доверие ассоциируется с немного разным набором качеств, и со временем разные люди и разные манеры речи стали рассматриваться как маркеры правдивости. В этом очень ограниченном отношении нас можно считать принадлежащими к эпохе постправды, если под истиной придать весьма ограниченный смысл набора культурных конфигураций, которые устанавливают правдоподобность одного конкретного вида свидетелей на основе о его социальном и экономическом статусе.Но способы, которыми люди воспринимают и думают об истине и доказательствах, сильно изменились, в то время как то, как они думают и реагируют на ложь, почти не изменилось. Даже если мы не совсем уверены в том, что правда, мы знаем, чему нужно лгать, и все мы знаем то чувство дикого и яростного гнева, которое возникает из-за того, что мы лжем.

Я достаточно взрослый, чтобы помнить, когда автобусы обычно говорят правду. Если бы на боку было написано «National Express», вы бы с долей скептицизма поехали на «Express», но автобус с надписью «Leicester» на передней части обычно отправлялся в Лестер.Но теперь даже автобусы научились лгать, как это было во время референдума по Brexit. У нас есть премьер-министр, который, пытаясь сфабриковать себе личность, утверждал, что в свободное время занимается изготовлением автобусов. Заманчиво воплотить век лжи в заблуждающемся Борисе. Было бы легко представить этого лживого нового Агамемнона, утверждающего, что сон Зевса незаконно вдохновил его на перерыв в работе парламента.

История лжи заставляет нас поверить в то, что там, где есть ложь, обязательно должен быть лжец.Но художественная литература может и, возможно, должна научить своих читателей сомневаться в том, почему они хотят верить во что-то. Причина, по которой так заманчиво воплощать век лжи в людях, заключается в том, что культурная история лжи научила нас видеть ложь в основном как обман одного человека, вводящего в заблуждение другого. Но это может быть менее правдой, чем когда-то. Политическая ложь сейчас, как правило, представляет собой нечто большее, чем заявления отдельных лиц, призванные ввести в заблуждение: они частично порождаются желаниями и убеждениями лжи.Они могут быть созданы алгоритмически, чтобы вызвать конкретный отклик у аудитории, на которую был поставлен микротаргетинг и которая получает небольшие капли дезинформации, которой она предрасположена верить. Руководящая презумпция лжи состоит в том, что людьми можно манипулировать, как белыми мышами. Цель состоит в том, чтобы разработать стимул, который провоцирует желаемое поведение. Отправьте стимул, независимо от его истинности или лжи; продолжайте отправлять. При условии, что белых мышей большинство, и все они направятся к сыру, это победа.Не имеет значения, является ли стимул ложью, которая порождает непредсказуемые побочные эффекты, например, потерю доверия к институтам, или ложь, призванная привлечь внимание белых мышей, настолько разозлит пегих мышей, что они начнут гражданскую войну. Важны краткосрочные результаты.

Алгоритм лжи может показаться контрпримером моему парадоксальному утверждению, что правда изменилась больше, чем ложь. Алгоритм лжи действительно нов, но у него есть две генеалогические особенности, общие с более ранними формами лжи. Во-первых, это вызвано обратной связью между лжецом и лжецом, точно так же, как Уикхэм вылепляет свою ложь из предрассудков Лиззи.Другая причина, по которой алгоритмически сгенерированная ложь похожа на ложь Уикхема — или даже Зевса — заключается в том, что она вызывает у тех, кому лгут, такие эмоции, которые не могли предсказать те, кто выдумывает ложь. Вот почему демократиям так трудно с этим справиться. Это может привести к результатам выборов, которых хотят алгоритмы, но при этом порождает дикие эмоциональные побочные продукты. «Свидетельство» или яркость, как знал Квинтилиан, создает прямой путь к эмоциям аудитории, даже если доказательства ложны.Распространение алго-лжи заставляет нас хотеть превратить наших политиков в Пиноккио, а нас самих — в Отелло, наполненного непомерным гневом и замешательством. Мы хотим, чтобы кто-то воплотил ложь, но отсутствие лжеца в алгоритме означает, что ярость лжи теряет свой истинный объект. Это превращается в ярость против нашей коллективной легковерности или в более избирательную ярость по доверенности против безымянных других, которые достаточно легковерны, чтобы не видеть, что с ними разыграли. Ложь может заставить нас ненавидеть себя за то, что ими можно манипулировать; но это также может заставить нас ненавидеть других людей, которых, как мы полагаем, дергают иррациональные аппетиты и необоснованные мнения.Подобно публике Агамемнона, мы приводимся в движение, «как длинные морские бухты / Икарийской бездны», уносимые ветром.

Художественная литература еще не отреагировала на этот новый вид лжи. Один из самых странных фактов в истории литературы заключается в том, что возникновение алгоритмов почти точно совпало с возникновением того, что часто называют автофиксацией — повествований, которые кажутся тщательно связанными с жизненным опытом их авторов. Карл Уве Кнаусгаард Моя борьба , чрезмерный апогей формы, основан на реализме, настолько тщательном и полном фактов, что мы можем с тем же успехом назвать его «карательным реализмом».Кнаусгаард наказывает себя, рассказывая о смерти своего отца в безжалостных подробностях, а также описывая свою собственную неоднократную преждевременную эякуляцию и эпизоды членовредительства. Он также наказывает своих читателей, сообщая им, сколько именно сосисок он приготовил для своих детей в конкретный вечер, а также точное содержание мяса в этих колбасах.

«Я был приверженцем реальности», — говорит Кнаусгаард. «То, о чем я писал, действительно произошло, и все произошло так, как описано». Для художественной литературы потенциально утешительно такое утверждение, поскольку ключевой особенностью истины с узко психологической точки зрения является то, что, в отличие от лжи, в ней нет явной дизайн на вас.Вот почему мы можем говорить о том, что нам лгут, но не говорим о том, что нам доверяют. Лжец знает, чего он хочет от вас, и считает, что знает, как этого добиться. Однако рассказчик правды не утверждает, что говорит вам то, что вы хотите услышать. На самом деле он может сказать вам то, что вы действительно не хотите слышать.

Но автофантастика по-прежнему показывает, глубоко похороненную внутри, зыбкую диалектическую связь с ложью, которая была таким ключевым элементом в западной фантастике. В книге 6 из My Struggle дядя Кнаусгаарда утверждает, что описание смерти отца, с которого начинался первый том, было ложью.Кнаусгаард утверждал, что его отец жил с бабушкой два года, и что на момент смерти отца ее дом был весь в дерьме и полон пустых бутылок. Дядя утверждает, что это неправда: отец Кнаусгаарда прожил с бабушкой всего два месяца и что в доме не было беспорядка. Обвинение дяди вызывает у автора голос, который говорит: «Я был ненадежным, лживым и написал роман, потому что ненавидел семью Кнаусгаард». То, как Кнаусгаард заставляет этот голос замолчать, неудивительно.Он становится новым Дарси, воплощением принципа документальной истины, который находит доказательства, подтверждающие его собственное правдоподобное повествование о событиях:

Я позвонил Кристиансанду и попросил прислать мне распечатку истории болезни отца. Что они и сделали. Из записей было ясно, что он прожил со своей матерью год и пять месяцев до своей смерти. Прошло не совсем два года, но это было очень-очень далеко по сравнению с двумя месяцами, которые Гуннар [его дядя] утверждал, что отец останавливался там. Как он мог сказать, что папа пробыл там всего два месяца, а я лгу?

Свидетельства в современном смысле слова, взятые «из записей», развеивают опасения Кнаусгаарда по поводу того, что он не серийный рассказчик правды, а исключительно эгоистичный лжец.Автофикшн отличает себя от лжи, придерживаясь доказательств, и это «свидетельство» не в смысле «ярко реализованных сказок» Квинтилиана, а в смысле документальной записи Дарси. В автофиксации эскапизм вымысла превратился в бегство в то, что выглядит как тщательно задокументированный мир бесконечной бесформенной истины.

В этом отношении My Struggle можно рассматривать как утешительную пищу для века лжи. Это похоже на один из наиболее распространенных, но наименее правдоподобных аргументов о том, как мы должны справиться с нашей предположительно эпохой постправды.Мэтью д’Анкона (род. 1968) призывает нас вернуться к эпохе Просвещения. Получите наши факты прямо. Выровняйте документы. Проверка фактов. Лжецы проиграют. Такие аргументы обычно выдвигаются людьми, которые, как я (р. 1963) и Кнаусгаард (р. 1968), слишком стары, чтобы быть цифровыми аборигенами, и которые могут видеть, но не могут полностью осознать чрезвычайную мощь алгоритма. ложь — доставляется ежеминутно на нужный смартфон и в соответствии с правильными предрассудками.

Художественная литература должна найти способ справиться с этим новым видом лжи.Британские писатели-беллетристы моего поколения в целом потерпели неудачу, когда пытались это сделать. Это потому, что они имели тенденцию злиться, а не пытаться делать то самое главное, что либеральная фантастика может сделать для общества, а именно быть одновременно хирургически анатомическим при анализе системной социальной проблемы и желанием сформулировать эту системную проблему через правдоподобный но вымышленная версия индивидуального опыта. Ярость сама по себе составляет большую часть проблемы: многие романисты не смогли достаточно хорошо ее контролировать, чтобы исследовать ее происхождение таким образом, чтобы объяснить ее любому, кроме единомышленников.Алгоритмическая ложь вызывает гнев, который легко может стать сообщником своей цели. Объектом ярости является превращение людей в группы, на которые может повлиять очевидная ложь. Есть соблазн представить этот процесс, создав собственную редуктивную ложь: выдумки о лживом премьер-министре, легковерном таксисте, который верит Daily Mail , наркоману Fox News. Эти выдумки могут понравиться читателям-единомышленникам и воспламенить их праведным негодованием.Но если проблема в том, что население алгоритмически разделяется на целевые группы, которые, как считается, придерживаются различных и множественных взглядов на реальность, то решение состоит не в том, чтобы яростно служить вашей собственной целевой группе вымыслами, которые она хочет услышать. Это означало бы создавать фикции, которые участвуют в упрощениях, которые они осуждают.

Средняя Англия (2019) Джонатана Коу (1961 г.р.) кажется мне классическим примером этой проблемы. Это роман о Брексите, который предлагает успокаивающие стереотипы — ксенофобный бывший автомобильный рабочий из Бирмингема, замечательный литовский уборщик-иммигрант — при этом ничего не говорится о технологиях, которые теперь влияют и искажают мнения этих людей.Немного текстовых сообщений и электронных писем — это самое глубокое проникновение персонажей Коу в мир социальных сетей. Художественная литература, рециркулирующая взгляды на настоящее, тесно связанные с конкретным направлением печатных или электронных СМИ, не выполняет ту работу, которую должна выполнять художественная литература. Он знает, что хочет услышать его аудитория, и говорит это. Проблема в том, что это будет звучать как ложь для тех, кто не хочет в это верить. Если основным литературным следствием этой последней эпохи лжи является отождествление аудитории серьезной художественной литературы с небольшой группой с взаимоподдерживающими и более или менее идентичными политическими взглядами, тогда нам всем следует очень опасаться за будущее художественной литературы.

Книга Иэна Макьюэна Искупление (2001), хотя она появилась за пару лет до войны в Ираке, в момент, когда распространение неправды через социальные сети еще не вызывала серьезного общественного беспокойства, является, пожалуй, самым близким к тому, что есть в британской художественной литературе. приходят к пробуждению последовавшей эры лжи. Роман объединяет воображаемое произведение автора с вымышленным переписчиком истории, который также открыто говорит неправду, и основан на вулканической основе любви и предательства, национальной и личной трагедии.Но Макьюэн (род. 1948) находится на неправильной стороне цифрового разрыва поколений, чтобы собрать ложь, цифровые медиа и жестокие эмоции в роман, который передает человеческие последствия безличной алго-лжи. Машины, похожие на меня (2019) — это версия традиционного романистического сюжета об эротическом предательстве и межличностной лжи. Тот факт, что один из агентов в этой истории предательства является репликантом человека, чье поведение определяется постоянной обратной связью между опытом и алгоритмом, который им управляет, в конечном итоге не имеет большого значения. «Машины вроде меня» — эротическая новелла для виртуального века, но это не совсем вымысел для эпохи алгоритмической лжи, потому что он ностальгически связан с утешительной выдумкой, что ложь — это личные трансакции с интенсивными, но незначительными эмоциональными проявлениями. последствия. Макьюэн попытался расширить сферу своей деятельности в Таракан , новелле Брексита, созданной с головокружительной скоростью и опубликованной в сентябре прошлого года, сразу после того, как Верховный суд постановил, что премьер-министр действовал незаконно во время перерыва в парламенте, и всего через пять месяцев после машин, подобных мне. . Таракан также терпит неудачу, потому что он одновременно слишком зол и слишком склонен персонализировать ложь. История, в которой таракан из зеркала Кафки просыпается и оказывается премьер-министром, смешнее, чем допускали более откровенные отзывы. Традиционное отрицание того, что художественное произведение основано на самом деле, становится «всякое сходство с реальными тараканами, живыми или мертвыми, полностью случайным». Это также довольно забавно в отношении лжи. Премьер-министр-таракан подбрасывает в газеты фальшивую новость о сексуальных домогательствах со стороны соперника.После этого «он ходил взад и вперед по замкнутому чердаку в состоянии ликования. Нет ничего более раскрепощающего, чем сплоченная последовательность лжи. Вот почему люди стали писателями ». Но эта шутка опасна: только премьер-министр-таракан может отождествить написание беллетристики с распространением лжи. Неявно мы (читатели художественной литературы Макьюэна) знаем лучше: романы предлагают высшие истины, отличные от лжи.

Многие черты викторианского романа — разные люди по-разному тянутся версиями одних и тех же социальных сил, их взаимодействия и разделения — могут быть использованы для создания художественной литературы для эпохи лжи.Это то, что Али Смит пыталась сделать в своем «Сезонном квартете», наметив случайные столкновения различных групп британцев — хотя эти романы также омрачены гневом лжи-ее доверенного лица, которое гневается не потому, что она сама обманута, но потому, что другие обмануты. Потребовалось бы сильное воображение, чтобы преобразовать энергию, зарезервированную в традиционном романе для лечения эротического обмана, в силы, которые могут быть высвобождены с помощью алгоритмически направленной политической лжи. Роман, который сделал это, должен был бы представить свой мир как многомерную человеческую проблему, а не как место, где люди были бы сведены к типам, которых повсюду влекут голоса новых Зевсов, леди-фокси, лгущая по кабельным новостям, боги мира. Google, ли [ки] фейсбук.Направить гнев лжи в художественную литературу — вот что нужно сделать такому до сих пор несуществующему, великому британскому техно-новеллу 21 века. Возможно, очертания этой книги уже были набросаны Шекспиром в Отелло : лжец — чудовищный агент эмоциональной обратной связи, который позволяет этой обратной связи усиливаться, пока она не переходит в крик, а затем, наконец, разрушает ложь; и при этом лжец окончательно перестает быть похожим на человека. Роман, который я представляю, должен быть одновременно внутри скорости новых медиа и внутри древней эмоциональной турбулентности, которая возникает из-за того, что ему говорят ложь, в которую человек предрасположен верить.Это должно было бы проникнуть в головы людей, которые верят лжи, не предполагая, что они обманщики или чайки, и подвергнуться опасному риску превратить эту ложь в почти непреодолимый авторитет истины. Это не та книга, которую я мог бы написать. Возможно, это не та книга, которую кто-либо мог бы написать — или уж точно не до тех пор, пока раны Брексита немного не зажили. Но если бы наш нынешний век лжи имел одно хорошее последствие, то это была бы эта книга.

Семь лжи Элизабет Кей: 9781984879738

Похвала

Похвала за Семь лжи:

«Шокирующе интимный и пугающе коварный. Семь лжи исследует взрывоопасные истины, лежащие в основе одержимости, любви и, казалось бы, идеальной дружбы ».
–Лиза Гарднер, № 1 New York Times автор бестселлера Never Tell

«Темная, захватывающая история с одним из самых интересных и убедительных рассказчиков, с которыми я когда-либо сталкивался. Настоятельно рекомендуется!»
— Шари Лапена, Нью-Йорк Таймс автор бестселлеров Пара по соседству

«Чёткое письмо и убийственная концепция — мрачный, умный, убедительный и абсолютно уверенный.»
— Люси Фоли, автор Список гостей, a Hello Sunshine x Reese Witherspoon Book Club Pick

« Seven Lies — это беспощадная, пугающая история о том, что происходит, когда дружба становится навязчивой идеей. Включите свет с по , с этим вы будете перелистывать страницы до глубокой ночи ».
—Harlan Coben, # 1 New York Times автор бестселлеров Run Away

«Захватывающий психологический триллер.. . Даже читатели, подозревающие, к чему ведет история, должны приготовиться к дикой и неожиданной поездке. Кей. . . начинается впечатляюще ».
— Publishers Weekly (отмеченный обзор)

«Злые развлечения».
— Kirkus Reviews

«Мне понравилось с первой страницы: завораживающе, срочно, жутко и невозможно оторваться. «Семь лжи» — чрезвычайно приятный роман о глубоко тревожном психологическом напряжении.
— Крис Павон, New York Times автор бестселлеров The Paris Diversion

« Seven Lies просто великолепен».
— Клэр Макинтош, New York Times автор бестселлеров Let Me Lie

«Напряженный нервный шредер, который снова и снова сбивал меня с ног, оставляя волосы на затылке дыбом. . »
—Вэл Макдермид, автор международного бестселлера «Как говорят мертвые»

«Темный, яркий и захватывающий.Вы же не хотите отказываться от этого! »
— Кара Хантер, автор бестселлера Рядом с домом

Книг лжи — Оживите наши сердца

«Бог меня не любит». «Мой грех не так уж плох». «То, что я делаю сейчас, не повлияет на мое будущее».

Борьба лжи с истиной необходима для христианской жизни. Эти книги помогут вам в бою.