Феномен толпы – Феномен толпы | PSYERA

Феномен толпы | PSYERA

Понятия «чернь», «сброд» известны еще с античности. Чего только стоит воспоминание о римском плебее, жаждущем «хлеба и зрелищ» и блаженно вопившем при виде людей, раздираемых львами! Для романтиков всех сортов предметом гордости было то, что они не принадлежат толпе. Аристократы постоянно демонстрировали презрение к низшим интересам простонародья. Но только социологи XIX века придали проблеме толпы принципиальное научное значение. И первым из них был французский социолог Г. Лебон. В 1890-е гг. он опубликовал ряд работ, важнейшей из которых является «Психология масс».

 

«Феномен толпы» чаще всего возникает в обстоятельствах, когда люди оказываются на грани выживания. Паника при наводнениях или землетрясениях, голодные или чумные бунты, мятежи из-за непомерного повышения налога на хлеб, соль или спиртное. Бесправные низы знали цену расправы со стороны властей и шли на бунт только потому, что воспринимали настоящее как конец света. Это была крайность. Позитивных результатов такой бунт не приносил, но не для них он и предназначен.

Лебон показал, что поведение человека в толпе кардинально меняется:
«Исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи — вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует. Таким образом, становясь частицей толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, может быть, был бы культурным человеком; в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие его интересам и его привычкам».

Самая тяжкая потеря человека при слиянии с толпой — это отказ от разумности.

В уединении человек способен критично мыслить, разделять реальное и желательное, проверять экспериментально и логически те или иные доводы, соотносить их со своими убеждениями. В толпе человек подобен спящему или загипнотизированному: в голове свободно сочетаются несоединимые образы и идеи, резко повышена внушаемость, не различаются внешняя и внутренняя реальность, активизируются автоматизмы, шаблоны мышления и поведения, легка смена целей и настроений. Сам Лебон объяснял происходящее тем, что люди различаются по своему личному опыту, полученному при формировании сознания. Бессознательное же у всех общее. Поэтому и возможна толпа: в ней как бы срезаются разные по мыслям головы, но остаются одинаковые по автоматизму тела — с общими страстями, страхами и надеждами. Вполне логичным является и вывод Лебона, что толпа консервативна. Совершив насилие, она может смести какое-либо препятствие на пути социального развития. Но она восстанавливает архаический способ социального взаимодействия — шаблонного, ориентированного на упрощенную интеллектуальную модель.

Сама толпа неустойчива. Она существует только в момент совместного стихийного действия. Ее склонность к росту является также причиной ее будущей гибели: она просто не сможет найти объекта для приложения своих гигантски возросших сил. Иррациональность поведения толпы может концентрироваться только в момент взрыва, когда все силы устремлены в одном направлении. Затем придется возвращаться в более рациональное бытие, где существуют устойчивые институты власти. Это государственный аппарат, армия, сословное объединение, силы местного самоуправления, и, наконец, группы, объединенные на рациональной основе (научные учреждения, финансовые корпорации, производственные объединения). Взрыв эмоций может оттеснить логику, математику, технологическую дисциплину, правовые отношения, но отменить их не смогут никакой гнев и никакой восторг. Рано или поздно наместо побоища, устроенного толпой, вступают стройные ряды солдат, налоговых инспекторов, врачей и учителей.

Психологическое объяснение феномена толпы

Попытку психологического объяснения феномена толпы предпринял Фрейд. Он выводил поведение в толпе из вытесненного амбивалентного (двойственного) отношения к отцу. Младенец ревнует к отцу мать, хочет его заменить при ней. Но здесь же как бы приравнивает себя к отцу (отождествляет себя с ним). Впоследствии человек как бы разделяет эти два чувства по разным епархиям. Любовь к отцу переносится на вождя толпы, а принадлежность к ней трактуется как отождествление себя с другими и через это — с отцом, вождем. Чувство же соперничества переносится на «чужих», которые и становятся объектом ненависти и нападения. Эмпирической проверке такая головокружительная гипотеза принципиально не может быть подвергнута. Она является красивой легендой в мифологии фрейдизма. Но важно то, что Фрейд и его современники Г. Тард и У. Макдаугалл связали существование толпы с лидером определенного типа и способствовали разработке идей, объясняющих суть тоталитарной власти . Однако это уже сфера политического конфликта.

Более убедительными в объяснении поведения в толпе являются когнитивистский и интеракционистский подходы. Неблагоприятная ситуация, невозможность справиться с возникшими затруднениями (в преодолении голода, страха и т. п.) порождают защитные реакции. Создание образа врага сплачивает группу под лозунгом обороны. Наличие даже небольшого, но объединенного общей эмоцией сообщества оказывает сильное влияние на окружающие его «людские единицы». Картина реальности — это продукт внутригруппового обмена информацией, когда одни сведения воспринимаются как значимые, а другие — нет. Образ реальности формируется во взаимодействии и взаимном согласовании интерпретаций действительности. Находясь в ситуации неопределенности, личность вдруг не получает от образовавшейся группы «возбужденных» подтверждения своих рациональных установок. Мало того, группа выступает как носитель другой — истерической — интерпретации происходящего. В состоянии когнитивного диссонанса, и притом с неподтвержденной другими картиной реальности, личность начинает испытывать дереализацию и деперсонализацию.

Критичность сознания снижается, а внушение через групповое влияние усиливается.

Оказавшись в толпе, критически мыслящая личность рискует очень многим, если идет на прямой спор с ней. Чтобы уменьшить ущерб, который может принести агрессивная толпа, следует представить ей разумные действия как выражение ее воли. А затем ждать, когда произойдет естественный распад ситуативно собравшейся толпы, и искать рациональные подходы.

Классическим примером такого поведения служат действия некоторых руководителей городских комитетов во время Великой французской революции. Когда разъяренная толпа приволакивала к зданию ратуши обнаруженного «шпиона», представитель городского комитета выходил на площадь, благодарил людей за бдительность, обещал воздать «предателю» должное, уводил его внутрь здания и после распада толпы выпускал его через заднюю дверь.

psyera.ru

Феномен толпы

Важнейшей особенностью полити­ческой психологии является и ее спо­собность формироватьразличные политические субъекты, прежде всего «массы» и «толпы», осуществляющие такие акции, как бунты, революции, митинги, шествия, восстания, захват зданий и т.д. Так, известный ученый Э. Канетти связывает возникновение массы с рас­тущими у людей чувствами солидарности и страха, «втягивающими в себя вся и всех».* Сугубо психическими основами обладает и толпа, в которую превращается группа людей в силу совместно испытываемого ими какого-то эмоционального, резко переживаемого фактора (вызывающего массовое состояние гнева, радости, агрессии и т.д.). И это внутреннее единство толпы, которую Г. Тард называл самой «старинной» социальной группой после семьи, постоянно укрепля­ется за счет многократного взаимного усиления коллективных чувств и эмоций. Известный русский ученый В.М. Бехтерев подчеркивал, что взаимовнушение и самовозбуждение людей гораздо в большей степени движут поведением толпы, нежели какие-либо провозгла­шаемые ею идеи.

* Канетти Э.Масса // Психология масс. Хрестоматия. Самара, 1998. С. 317.

Толпы не возникают для уравновешивающих действий, они им­пульсивны, изменчивы и раздражительны, нетерпимы к сторонним воззрениям, управляются бессознательным началом, податливы вну­шению и легковерны, односторонни и склонны к преувеличению оценок событий. Постоянно поддерживаемый наплыв эмоций, как правило, обусловливает одномерность мышления и действий толпы. Если в жизни человек может принадлежать к разным группам, то к толпе – только к одной, поскольку в ней человек не имеет противо­весов, он увлечен силой объединения. Поэтому в толпе люди не вос­принимают иных позиций или точек зрения, демонстрируя единый волевой настрой.

Толпа не терпит ни размышлений, ни возражений. Нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, – это ярость. Не случайно Г. Лебон в работе «Психологии народов и масс» писал, что толпа никогда не дорожит своей жизнью во время возмущения. По­тому-то в ней всегда можно найти преступников и героев, людей, способных устраивать мятежи и погромы или требовать от тиранов прав и свобод. В то же время тот или иной фактор (внезапное собы­тие, выступление яркого оратора на митинге) способен изменить состояние толпы новым внушением, заразить ее свежими эмоциями, вновь придающими ей горячность и импульсивность. Предоставлен­ная же сама себе, она быстро утомляется, сникает и стремится к подчинению любым призывам.

Пусть кратковременное, но мощное доминирование коллектив­ных чувств и настроений приводит индивидов к потере критичности политических воззрений и утрате контроля за своими поступками. Заразительность массовых настроений заставляет людей испытывать сильную потребность в подчинении, поступаться личными интере­сами и оценками. В толпе человек понимает лишь «волевой язык кол­лективной воли» и подчиняется ее приказам, «следуя архаичным правилам… воли толпы».* В толпе и массе индивид приобретает со­знание непреодолимой силы, которая «дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, так как толпа анонимна и потому не несет на себе ответственности».**

* Чалидзе В.Иерархический человек. М., 1991. С. 39.

** Лебон Г.Психология народов и масс. СПб., 1896. С. 168.

Как показали специалисты, эволюция толпы имеет двоякийха­рактер: она осуществляется через развитие духовных связей между людьми и путем возникновения внутренних структур на основе иерар­хичности. Наполнение человеческих отношений в толпе различными идеями делает ее то «выжидающей, внимающей, манифестирующей», то «действующей» (Г. Тард), то агрессивной (обладающей целью и реализующей ее на основании порыва), то «танцующей» (превраща­ющейся в бесцельное собрание) (Г. Блумер). В то же время организа­ция и иерархиизация толпы, выстраивание в ней определенных внутренних связей превращает ее в разновидность корпорации (например, группу добровольцев, самоорганизующихся для отпора захватчикам, партизанское движение, мафию, террористическую структуру и т.д.).

studfiles.net

Феномен толпы. Преступления в психиатрии [Жертвы экспериментов и не только…]

Феномен толпы

Книга «Гипноз», написанная американским ученым Джорджем Эстабруксом в 1941 году, содержит главу, в которой описываются события, произошедшие более полувека назад. Увы, до сих пор эта тема не утратила своей актуальности…

Я не раз утверждал, что Адольф Гитлер, вне всяких сомнений, — величайший гипнотизер современности, и это не просто эффектная метафора, а научно обоснованный факт. Во всяком случае, постигнуть феномен немецкого фюрера легче всего путем исследования особенностей гипнотического состояния. В качестве примера рассмотрим сценку — одну из тех, которые в ближайшие годы могут произойти с каждым из нас.

Итак, вы сидите вечером у камина, занятые размышлениями о прочитанной книге. Заходит поболтать сосед Грейвз и между делом упоминает, что о другом вашем соседе, Смите, ходят странные слухи: дескать, он никакой не Смит, а Шмидт, да и вообще он немец.

Вам этот Смит, пусть он даже на самом деле и Шмидт, вполне по душе. А главное, вы уютно устроились и вовсе не хотели бы, чтобы вас сейчас беспокоили. Но не проходит и двух часов, как Грейвз появляется вновь: он явно подпил и пребывает в возбуждении. Ну конечно, этот Смит (Ну и хитрец — Смитом назвался!) — немецкий шпион. А ты, приятель, разве забыл, с кем мы воюем? Вот-вот, с немчурой, да и дети наши на фронте. Так что же, будем сидеть и спокойно ждать, пока негодяй сделает свое черное дело?! Вперед! Вытащим его из логова и линчуем всем миром!

Что будет происходить дальше, во многом зависит от вас самих. Возможно, вы решите, что Смит стал жертвой злой сплетни, и попытаетесь успокоить пьяного соседа. Если же вы человек, легко поддающийся внушению, да к тому же состоите в какой-нибудь патриотической организации, то непременно отправитесь с дружком — поднимать на борьбу с германским шпионом весь город. Впрочем, скорее всего вы — типичный интеллигент: изо всех сил стараетесь продемонстрировать терпимость к чужому мнению и стараетесь не ввязываться в сомнительные истории. Отказавшись составить компанию приятелю, вы останетесь дома, чтобы растерянно обдумывать происшедшее.

Тем временем проходит еще два часа. На улице стоит невообразимый шум: это Грейвзу удалось собрать отряд в полсотни человек. Храбрые патриоты окружили «берлогу Шмидта» и уже готовы его линчевать. Выбежав из дома, чтобы узнать, что происходит, вы обращаетесь к первому же человеку из толпы:

— Да откуда же вам известно, что он шпион?

— Все так говорят, — отвечает он. — Пойдем с нами, вытащим его оттуда!

Итак, что же теперь? Тот, кто прочел эту книгу от начала до конца, по всей вероятности, захочет бросится вперед, чтобы грудью преградить дорогу беснующейся толпе и призвать граждан внять голосу рассудка. Однако, вопящая толпа — опасный противник. Не каждый из нас может похвастаться достаточным мужеством, чтобы сознательно стать на пути лавины эмоций. Практика показывает, что чаще всего нормальный человек остается «на обочине». Он чувствует себя очень несчастным, но не предпринимает ровным счетом ничего, чтобы предотвратить трагедию.

А затем происходит самое любопытное: постепенно вы, сами того не желая, начинаете проникаться сочувствием к тому, что кричат люди в толпе. В конце концов, вы действительно американец, а ваш сын сейчас служит в армии. А вдруг Шмидт и в самом деле шпион? Кто вы такой, чтобы сомневаться в правильности мнения большинства? Так противостояние толпе сменяется лояльностью — ладно, пусть что хотят, то и делают.

Следующий этап наступает немедленно: на смену молчаливому нейтралитету приходит активное участие. Незаметно для себя вы превращаетесь в часть толпы и принимаетесь выказывать свое недовольство вместе со всеми.

Любое сильное чувство обезоруживает человеческую личность перед мощным внушением. Если вы действительно вышли из дома, чтобы помешать толпе, появление страха в душе вполне естественно: любая попытка остановить лавину безумия грозит опасностью вашей собственной жизни. Разумом вы осознаете, что должны поступить именно так, но возникающий конфликт между чувством долга и страхом разрывает вас на части, повергая в опасный эмоциональный хаос. Существует и другой фактор, который резко повышает внушаемость невинного зеваки и превращает его в инертный элемент толпы: это феномен «эмоционального заражения». Эмоции могут быть столь же заразны, как корь, и в повседневной жизни можно найти множество тому подтверждений. В кинозале мы подчас хохочем и плачем вместе с аудиторией, а при виде национального флага все как один становимся патриотами и т. п.

В психологии толпы феномен эмоционального заражения играет огромную роль. Все исследователи этой проблемы сходятся во мнении, что толпа с удивительной легкостью втягивает в себя совершенно посторонних людей, не имеющих с организаторами событий, равно, как и между собой, ничего общего.

В числе факторов, способствующих эмоциональному заражению, заметное место занимает феномен «ограничения функции сознательного». В повседневной жизни внимание человека распространяется сразу на великое множество дел: ни одно из них не может овладеть сознанием полностью. Толпа же заставляет сосредоточиться на единственной мысли и ни на секунду не дает отвлечься. Дикие вопли лидера и рев массы народа заглушают посторонние стимулы. Многократно повторенное внушение застает «слушателя» в состоянии эмоционального возбуждения, когда степень его внушаемости предельно высока. Более того, внушения, засылаемые в его мозг, сами по себе носят сверхэмоциональный характер. В результате возникает столь характерный для толпы эмоциональный «обвал»: повышается эмоциональность — возрастает внушаемость — еще более увеличивается эмоциональность и т. д. Затянутая в этот порочный круг толпа легко выходит из-под контроля и может стать причиной трагических событий.

Итак, эмоциональное заражение и ограничение сферы сознательного — это два важнейших фактора, повышающих гипнабельность толпы. Что тут причина, а что следствие — неясно: возможно, высокий эмоциональный накал тормозит сознательные реакции, а может быть, ограниченность сознательных функций выпускает на волю самые низменные чувства.

Как бы то ни было, в возбужденной толпе вступают в действие еще два фактора, которые еще более повышают эмоциональный накал. Один из них носит название «санкции коллектива». Все мы должны соотносить свои действия с принципами, которыми руководствуется социальная группа, к которой мы себя относим. Политическая партия, религиозная секта, тайное братство способны целиком подчинить себе мораль индивидуума. Будучи зависимым от мнения окружающих, человек вынужден прилагать немалые усилия, для того чтобы соответствовать их требованиям. В толпе человек внезапно оказывается членом коллектива и сразу же начинает действовать согласно его санкции. У него тут же возникает сильнейшее ощущение вседозволенности. Отчего бы и нет: ведь все согласны, что Смита нужно повесить! В такой ситуации определяющую роль начинает играть санкция коллектива.

Следующий фактор — феномен снятия социальных тормозов. Он возникает вследствие совместного действия трех предыдущих факторов. В состоянии крайнего эмоционального возбуждения, действуя с одобрения толпы, любой из нас может стать участником разбойного нападения, грабежа, убийства — иными словами, совершить такое, что не привидится и в кошмарном сне. Но выделите из толпы отдельного участника и предложите ему после сытного ужина, скажем, разбить тарелку — и он съежится от страха. В толпе личность деформируется — человек становится ненормальным, по крайней мере, по отношению к своему истинному «я».

Теперь рассмотрим связь между поведением толпы и явлениями, имеющими отношение к гипнотизму. Начнем с утверждения: эмоции и внушение с одинаковым эффектом приводят в возбуждение мозг, и существует целая школа психологии, которая ставит гипноз или состояние повышенной внушаемости в один ряд с другими разновидностями эмоционального состояния человека. Иными словами, внушение, действующее на сознание посредством сильных чувств, — явление чисто гипнотической природы.

Одним из факторов, характеризующих поведение толпы, можно назвать также апелляцию к эмоциям силой авторитета. Нет ни малейшего сомнения в том, что нечто подобное происходит в гипнозе. Теоретикам это может показаться не столь очевидным, однако в работе так называемых эстрадных гипнотизеров мы находим тому ярчайшее подтверждение.

Как-то раз мне довелось встретиться с одним из таких презираемых в научном мире профессионалов. Студенты, присутствовавшие при этой встрече, теоретически знали, что человека, если он сам того не пожелает, загипнотизировать невозможно. Презрение, с которым они отнеслись к опытам невежественного с их точки зрения «эстрадника», задело того за живое, и он решил преподать самоуверенным юношам небольшой урок.

Все происходило в моем доме. Мой гость подошел к одному из тех, кто, согласно тестам, оказался наиболее гипнабельным, и заявил: «Сейчас я вас загипнотизирую». «Спасибо, но я этого не хочу», — отвечал тот. «Меня это не волнует. — Гость встряхнул парня за шиворот, и, глядя прямо в глаза, произнес: — А теперь, мальчик, послушай меня. Я научу тебя уважать старших. Ты не сможешь оторвать от меня взгляда, так что даже и не пытайся. Сесть ты тоже не сможешь, поэтому стой, где стоишь. Уже сейчас ты спишь крепким сном. Считаю до пяти — на счет „пять“ ты не сможешь сдвинуться с места…»

Студент от таких речей пришел в ярость и попытался ударить гипнотизера, но… впал в транс, продемонстрировав тем самым бессилие теоретика перед психологической атакой эстрадного практика. Ясно, в чем тут дело: «эстрадник» не очень-то церемонился с подопечным, а приступил к делу немедленно, предприняв довольно наглую психическую атаку, которая у подавляющего большинства людей вызывает страх и гнев. Но именно этого и добивался гипнотизер! Эмоции привели мозг в возбуждение — и внушение точно поразило цель.

Свойственный толпе феномен ограничения функции сознательного хорошо знаком любому гипнотизеру — основная цель его ухищрений как раз и состоит в том, чтобы максимально сузить сферу внимания подопечного.

Эффект вседозволенности, как следствие «санкции коллектива», также имеет место в гипнотизме: роль толпы доверена здесь гипнооператору, монополизирующему внимание субъекта. Более того, в гипнозе можно достичь и так называемой «точки толпы», когда человек теряет все тормоза и его поведение приобретает откровенно зловещую окраску.

Рассмотрим подробнее технику гипнотического воздействия на массы, используемую Гитлером и Муссолини. Не возникает сомнений том, что в первую очередь их общественная политика нацелена на чувства. Ни один лидер популистского толка не может рассчитывать на успех, обращаясь к интеллекту. Страх является главным гипнотическим оружием фашизма. Чтобы до смерти напугать народ, нужно построить концентрационный лагерь. «Просто» убийство забывается быстрее, чем медленная и мучительная смерть политического узника, которая служит веским напоминанием остальным о том, что осторожность — превыше всего.

Страх — эмоция негативная. Это не просто способ заткнуть рот оппозиции, но и мощная основа, на которой можно воздвигнуть гигантское здание ненависти. Страх фундаментален, в то время как ненависть — динамична. Коллективная психика народа, которому внушена ненависть к евреям, славянам, демократическому устройству, становится также открытой внушению: с этой точки можно двигаться в любом направлении. Добавьте к этому миф об арийском превосходстве и любовь к фатерлянду — и в результате получится тот особенный вид социальной взрывчатки, имя которому — германский нацизм. Мощь общественного фанатизма не укладывается ни в какие рамки — голос разума и призыв к лояльности здесь так же неуместны, как тоненькая плотина на пути бурного потока, сметающего все на своем пути.

Два основных гипнотических фактора — феномен эмоционального заражения и ограничение сферы сознательного — Гитлер использовал с удивительным мастерством. Увы, на его стороне оказался технический прогресс. Никогда за всю историю человечества не существовало столь мощных средств пропаганды, как радио и телевидение. Диктатор, под чьим контролем находятся эти важнейшие средства массового эмоционального заражения, становится непобедимым.

Представьте себе: нигде, даже в собственном жилище, человек не может отвлечься от внушаемой ему идеи расового превосходства. Это внушение нагромождается и укрепляется всевозможными способами, и прежде всего — чувствами страха, ненависти и гнева. Личность, которая дерзнет подвергнуть сомнению идеологию власти, тут же изолируется от общества и попадает в концлагерь. Смельчак, переключающий приемник на короткую волну, уже рискует собственной жизнью. Все это не идет ни в какое сравнение с обстоятельствами, в которых действовали Цезарь и Наполеон. Демократическое общество требует от политического лидера, который намерен принять важное решение, тщательной и часто довольно длительной подготовки общественности, тогда как диктатор способен мгновенно взвинтить эмоции в общенациональном масштабе.

Диктатор в этом отношении становится обладателем неоспоримого преимущества: будучи единоличным хозяином средств массовой информации, он сам решает, какому внушению подвергнуть сознание своего коллективного подопечного. При этом поведение нации сравнимо с поведением загипнотизированного пациента. Гипнотизер меняет настроение своего подопечного за минуту, заставляя его то плакать, то смеяться, то раздражаться. Так действовал и Гитлер: пять лет он внушал своему народу ненависть к русским, а потом буквально за ночь изменил набор внушений: русские неплохие ребята, а вот поляки — это истинные враги немецкой нации! После чего вновь с легкостью направил поток общественной ненависти против России. В условиях диктатуры даже президент США мог бы внезапно объявить Японию своим союзником и отдать ей Австралию и Вест-Индию.

В сущности, Адольф Гитлер, истерично вещающий с освещенной сцены, гораздо больше похож на профессионала-эстрадника, нежели последний на истинного гипнотерапевта. Достаточно вспомнить любую фотографию Гитлера, выступающего перед толпой. Налицо гипнотический трюк из разряда элементарнейших: ночной мрак — и на его фоне яркий объект, заставляющий смотреть чуть вверх. А ведь еще в середине прошлого века было установлено, что это идеальное положение при погружении в транс.

Очень умело использовалось германским фюрером и ощущение вседозволенности вследствие получения «санкции коллектива». Имея в полном распоряжении все средства массовой информации того времени, сделать это элементарно просто: мы, дескать, высшая раса, страдающая от засилья инородцев, так исполним же волю Божию, станем править миром! После такого внушения индивидуум начинает действовать уже как бы от лица коллектива, и любое свое действие считает единственно правильным. Исследуя феномен Гитлера, стоит удивляться лишь тому, насколько далеко может зайти человек в своем безумии!

Ярость, с которой психически возбужденный «человек разумный» может сражаться с сородичем, не имеет аналогов в природе. Ни одно живое существо не истребляет самого себя с таким остервенением, как человек, неустанно ведущий разрушительные войны. В своей основе эти побоища не имеют да и не могут иметь каких-либо логических предпосылок. Платформа любого конфликта обнаруживает этакую «занозу» в виде пламенного вождя, убежденного в том, что именно его интерпретация «воли Господней» является единственно правильной. В большинстве случаев подобные вожди были клиническими сумасшедшими — в лучшем случае страдали общими неврозами. Да только это «смягчающее обстоятельство» не вернет к жизни сотни миллионов людей, сложивших свои головы в борьбе за то или иное «истинное учение». И Гитлер тут не блещет оригинальностью: как и все его предшественники-диктаторы, он вел свою загипнотизированную паству в небытие через гигантское море крови.

Рассуждая логически, можно рассчитать целый ряд вариантов, каждый из которых неизбежно сделал бы Гитлера одним из величайших политиков современности. При желании он легко мог построить свой «новый порядок», не пролив при этом ни капли крови. Но вождь толпы довольно скоро осознает, что власть его основывается на постоянной апелляции к самым низменным чувствам. Страх и ненависть — эмоции куда более сильные, чем любовь и терпимость, и используя их, гораздо легче ввести толпу в транс.

Вождь толпы вынужден идти к цели, взывая к самым грубым, жестоким и разрушительным инстинктам, которые невозможно насытить. Они полны пламени, которое, разгораясь, начинает пожирать все без разбора; остановиться на полпути диктатор просто не в состоянии…

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

psy.wikireading.ru

Феномен толпы

Человек, как известно, существо общественное. Люди в процессе жизнедеятельности постоянно участвуют во взаимодействиях, таким образом, создавая группы.

Известна особая форма группы (или квазигруппы) – толпа. Интерес ученых к толпе как социально-психологическому феномену впервые появляется в начале ХIХ века. В настоящее время феномен толпы активно изучается психологией, социологией, конфликтологией и некоторыми другими областями гуманитарного и естественного знания.

Что такое толпа?

Толпа есть временное скопление людей в условно замкнутом пространстве с возможностью непосредственных контактов. Интересы и мотивация участников толпы временно совпадают, поэтому разные люди одинаково или сходным образом реагируют на одни и те же спонтанные внешние воздействия и стимулы.

Каждый участник такой группы, как толпа действует, проявляя наиболее примитивные инстинкты, психические импульсы и эмоции. Совместные, как бы согласованные действия участников, обуславливаются общностью человеческих коллективных бессознательных форм психики и сходным устройством подсознания. Морально-этические установления и нормальные общественные (а иногда и личные табу) в толпе не действуют.

Общие признаки толпы

Современной науке известно множество различных классификаций толпы по тем или иным принципам.

Можно попытаться выделить наиболее общие признаки.

1. Для толпы (любого вида или типа) характерна деиндивидуализация, то есть временное частичное «выключение» индивидуальных черт личности. Усилено психическое заражение и подражание.
2. Чувство единения (другими словами, общности, стадности) влечет отмену или ослабление этических, а иногда и правовых норм (иногда такое состояние приятно и желаемо участниками).
3. Участники испытывают сильное ощущение правильности совершаемых действий;
4. Участие в действиях большой стихийно-организованной группы потенцирует чувство собственной силы, что как бы вызывает уменьшение или полное снятие чувства ответственности за действия, совершаемые группой.

Каждому участнику толпы непроизвольным образом передается ажитация и повышенная возбудимость. Происходит взаимоусиление эмоций и социальных чувств.

Речь, оскорбляющая политические пристрастия толпы, может стать поводом к усилению напряженности, групповым эмоциональным «выплескам», реализации неуправляемых и непрогнозируемых «сценариев» с элементами проявления насилия в различной степени.

Следует заметить, что неосознанная тревога (возникающая из смутного понимания ответственности за содеянное), как правило, обостряет чувства и эмоциональное состояние толпы, в результате агрессивность по отношению к истинным или воображаемым врагам возрастает.

Что делать?

Участие индивида в действиях толпы кратковременно. А вот пережитый эмоциональный опыт и настроение могут сохраняться, причем достаточно долго. Такие связи разрушаются лишь в тех случаях, когда воздействие новых стимулов создает основу для других достаточно сильных эмоций.

Толпа (как группа) может распадаться под влиянием таких инстинктов как страх и индивидуальное самосохранение, а также таких чувств как холод, голод, чувство юмора и сильное возбуждение, направленное к новым целям.

Собственно говоря, практические методы управления и «технические» приемы воздействия на толпу строятся именно на использовании подобного рода психических механизмов и явлений.

 

kak-bog.ru

Феномен толпы

Важнейшей особенностью полити­ческой психологии является и ее спо­собность формироватьразличные политические субъекты, прежде всего «массы» и «толпы», осуществляющие такие акции, как бунты, революции, митинги, шествия, восстания, захват зданий и т.д. Так, известный ученый Э. Канетти связывает возникновение массы с рас­тущими у людей чувствами солидарности и страха, «втягивающими в себя вся и всех».* Сугубо психическими основами обладает и толпа, в которую превращается группа людей в силу совместно испытываемого ими какого-то эмоционального, резко переживаемого фактора (вызывающего массовое состояние гнева, радости, агрессии и т.д.). И это внутреннее единство толпы, которую Г. Тард называл самой «старинной» социальной группой после семьи, постоянно укрепля­ется за счет многократного взаимного усиления коллективных чувств и эмоций. Известный русский ученый В.М. Бехтерев подчеркивал, что взаимовнушение и самовозбуждение людей гораздо в большей степени движут поведением толпы, нежели какие-либо провозгла­шаемые ею идеи.

* Канетти Э.Масса // Психология масс. Хрестоматия. Самара, 1998. С. 317.

Толпы не возникают для уравновешивающих действий, они им­пульсивны, изменчивы и раздражительны, нетерпимы к сторонним воззрениям, управляются бессознательным началом, податливы вну­шению и легковерны, односторонни и склонны к преувеличению оценок событий. Постоянно поддерживаемый наплыв эмоций, как правило, обусловливает одномерность мышления и действий толпы. Если в жизни человек может принадлежать к разным группам, то к толпе – только к одной, поскольку в ней человек не имеет противо­весов, он увлечен силой объединения. Поэтому в толпе люди не вос­принимают иных позиций или точек зрения, демонстрируя единый волевой настрой.

Толпа не терпит ни размышлений, ни возражений. Нормальное состояние толпы, наткнувшейся на препятствие, – это ярость. Не случайно Г. Лебон в работе «Психологии народов и масс» писал, что толпа никогда не дорожит своей жизнью во время возмущения. По­тому-то в ней всегда можно найти преступников и героев, людей, способных устраивать мятежи и погромы или требовать от тиранов прав и свобод. В то же время тот или иной фактор (внезапное собы­тие, выступление яркого оратора на митинге) способен изменить состояние толпы новым внушением, заразить ее свежими эмоциями, вновь придающими ей горячность и импульсивность. Предоставлен­ная же сама себе, она быстро утомляется, сникает и стремится к подчинению любым призывам.

Пусть кратковременное, но мощное доминирование коллектив­ных чувств и настроений приводит индивидов к потере критичности политических воззрений и утрате контроля за своими поступками. Заразительность массовых настроений заставляет людей испытывать сильную потребность в подчинении, поступаться личными интере­сами и оценками. В толпе человек понимает лишь «волевой язык кол­лективной воли» и подчиняется ее приказам, «следуя архаичным правилам… воли толпы».* В толпе и массе индивид приобретает со­знание непреодолимой силы, которая «дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, так как толпа анонимна и потому не несет на себе ответственности».**

* Чалидзе В.Иерархический человек. М., 1991. С. 39.

** Лебон Г.Психология народов и масс. СПб., 1896. С. 168.

Как показали специалисты, эволюция толпы имеет двоякийха­рактер: она осуществляется через развитие духовных связей между людьми и путем возникновения внутренних структур на основе иерар­хичности. Наполнение человеческих отношений в толпе различными идеями делает ее то «выжидающей, внимающей, манифестирующей», то «действующей» (Г. Тард), то агрессивной (обладающей целью и реализующей ее на основании порыва), то «танцующей» (превраща­ющейся в бесцельное собрание) (Г. Блумер). В то же время организа­ция и иерархиизация толпы, выстраивание в ней определенных внутренних связей превращает ее в разновидность корпорации (например, группу добровольцев, самоорганизующихся для отпора захватчикам, партизанское движение, мафию, террористическую структуру и т.д.).

studfiles.net

Функции политической культуры

Воплощая целостно-смысловую де­терминацию активности человека в сфере власти, политическая культу­ра характеризует его способность понимать специфику своих властно значимых интересов, действовать при достижении целей не только в соответствии с правилами политической игры, но и творчески пере­страивая приемы и способы деятельности при изменении потребно­стей и внешних обстоятельств. Сочетая ценностную мотивацию с чув­ственными и рациональными побуждениями человеческих действий, политическая культура не просто содержит в себе элементы, позво­ляющие человеку одновременно выглядеть «логичным», «нелогич­ным» и «внелогичным» (В. Парето), но и проявляется в самых разно­образных формах. В частности, она может существовать в виде духов­ных побуждений и ориентации человека, в опредмеченных формах его практической деятельности, а также в институциализированном виде, т.е. будучи закрепленной в строении органов политического и государственного управления, их функциях. Поскольку не все ценно­сти одновременно воплощаются практически и уж тем более инсти­туционально, постольку между названными формами проявления по­литической культуры всегда имеются определенные противоречия.

Политической культуре свойственны определенные функции в по­литической жизни. К важнейшим можно отнести следующие функции:

— идентификации, раскрывающей постоянную потребность че­ловека в понимании своей групповой принадлежности и определении приемлемых для себя способов участия в выражении и отстаивании интересов данной общности;

— ориентации, характеризующей стремление человека к смы­словому отображению политических явлений, пониманию собст­венных возможностей при реализации прав и свобод в конкретной политической системе;

— предписания (программирования), выражающей приоритетность определенных ориентации, норм и представлений, задающих и обус­ловливающих определенную направленность и границы конструиро­вания поведения человека;

— адаптации, выражающей потребность человека в приспособле­нии к изменяющейся политической среде, условиям осуществления его прав и властных полномочий;

— социализации, характеризующей приобретение человеком опре­деленных навыков и свойств, позволяющих ему реализовывать в той или иной системе власти свои гражданские права, политические фун­кции и интересы;

— интеграции (дезинтеграции), обеспечивающей различным груп­пам возможность сосуществования в рамках определенной полити­ческой системы, сохранения целостности государства и его взаимо­отношений с обществом в целом;

— коммуникации, обеспечивающей взаимодействие всех субъектов и институтов власти на базе использования общепринятых терми­нов, символов, стереотипов и других средств информации и языка общения.

В процессе реализации своих функций политическая культура спо­собна оказывать тройственное влияние на политические процессы и институты. Во-первых, под ее воздействием могут воспроизводиться традиционные для общества формы политической жизни. Причем в силу устойчивости ценностных ориентации в сознании человека та­кая возможность сохраняется даже в случае изменения внешних об­стоятельств и характера правящего режима. Поэтому и в периоды про­водимых государством реформ целые слои населения могут поддер­живать прежние политические порядки, противодействуя новым целям и ценностям. Такая способность политической культуры хорошо объяс­няет то, что большинство революций нередко заканчивается либо определенным возвратом к прежним порядкам (означающим невоз­можность населения внутренне освоить новые для себя цели и цен­ности), либо террором (только и способным принудить людей к реа­лизации новых для них принципов политического развития).

Во-вторых, политическая культура способна порождать новые, нетрадиционные для общества формы социальной и политической жизни, а в-третьих, комбинировать элементы прежнего и перспек­тивного политического устройства.

В различных исторических условиях, а чаще всего при неста­бильных политических процессах некоторые функции политической культуры могут затухать и даже прекращать свое действие. В частно­сти, может весьма значительно снижаться коммуникативная способ­ность политических норм и традиций государственной жизни, в ре­зультате чего неизбежно обостряется полемика между различными общественными группами, и особенно теми из них, которые придер­живаются противоположных позиций относительно правительствен­ного курса. Вместе с тем в переходных процессах нередко возрастает способность политической культуры к дезинтеграции систем правле­ния, основанных на непривычных для населения целях и ценностях.

studfiles.net

Феномен обезумевшей толпы | Мир Знаний

У толпы есть своя любопытная и очень опасная особенность. Дело в том, что в толпе человек начинает терять контроль над собой, и это сборище людей в какой-то момент превращается в своеобразный единый суперорганизм, действующий по своим законам.

Раствориться в людской массе

Каждый из нас обладает индивидуальностью, в мире нет двух одинаковых людей. Однако, оказывается, что свое «я» очень легко потерять, вольно или невольно смешавшись с возбужденной толпой всего на несколько минут. Толпой обычно называют скопление людей, хотя часто это слово используется для обозначения некой безликой массы, лишенной организационного начала и способной на самые непредсказуемые, порой опасные для социума, поступки.

Отдельные люди, попав в толпу, по мнению ряда психологов, подвергаются некоему «психическому заражению» и теряют на какое-то время свою индивидуальность. Некоторые ученые полагают, что в данном случае людьми начинает руководить стадный инстинкт, доставшийся нам в наследство от наших далеких предков, которые сообща спасались от стихийных бедствий или боролись со свирепыми хищниками.

Превращение скопления людей в обезумевшую толпу происходит гораздо быстрее, если собравшиеся индивидуумы в основном довольно примитивны и плохо воспитаны. Интеллектуально развитые люди с сильной волей не бросятся давиться за дармовым угощением или за товарами с огромной скидкой, останутся трезвомыслящими и не поддадутся паническим настроениям даже перед лицом реальной опасности.

В свое время примитивность массы, образующей толпу, прекрасно охарактеризовал английский философ Фрэнсис Бэкон: «Высшее достоинство недоступно пониманию толпы; последняя охотно хвалит добродетели низшего порядка; средние добродетели возбуждают в ней удивление или, вернее, изумление; что же касается высших добродетелей, то она не имеет даже понятия о них».

Устоять перед воздействием толпы очень сложно: по мнению ряда исследователей, растворение личностей в ней происходит независимо от уровня образования, жертвой ее влияния может стать как необразованная кухарка, так и именитый академик. Толпа представляет собой довольно специфический феномен, она на время словно стирает сознательную личность, превращая ее в составную часть единого целого, охваченного одним чувством или идеей.

Губительная мощь толпы

В истории человечества было немало примеров, когда в полную мощь проявлялась губительная мощь толпы. Достаточно вспомнить о событиях на Ходынском поле. 18 мая 1896 года на окраине Москвы на Ходынском поле должны были состояться народные гуляния по случаю коронации Николая II. В городе и окрестностях только и говорили о бесплатном угощении и подарках, которые по этому случаю предполагалось раздавать народу. Люди начали собираться на Ходынке еще с 17-го числа. Утром 18 мая скопившаяся у поля огромная толпа в несколько сот тысяч человек пришла в движение, всем хотелось оказаться поближе к будкам-буфетам. Толпа все больше уплотнялась и вскоре многие люди оказались настолько стиснуты со всех сторон, что не могли даже пошевелить руками. Стоявшие впереди стали требовать открыть буфеты и начать раздачу узелков с гостинцами. И вот кто-то крикнул: «Раздают!» Этот крик привел в движение толпу — все пытались продвинуться к открывшимся нескольким буфетам.

Началась страшная давка, послышались первые душераздирающие крики. Казаки, охранявшие будки, ничего не смогли сделать для наведения порядка: толпа прокатилась по ним словно асфальтовый каток. На поле было много неровностей, люди спотыкались и падали, их давили ногами. Многих просто размазали по стенкам буфетов и в проходах между будками. В давке на Ходынке погибло около 1400, и более 1300 человек было ранено, многие из них на всю жизнь остались калеками.

Не менее ужасная трагедия произошла в 1953 году в Москве, когда хоронили Сталина. Сотни тысяч, а то и миллионы людей стремились попасть в Колонный зал Дома Союзов, чтобы в последний раз посмотреть на человека, который для многих олицетворял не только советскую власть, но и победу в Великой Отечественной войне. Многие улицы на пути огромной толпы были перегорожены военными грузовиками, не всем удалось добраться до Пушкинской улицы, в страшной давке погибло очень много людей. До сих пор никто не знает даже приблизительного количества жертв: задавленных людей никто не подсчитывал, их на грузовиках вывозили за город и хоронили в братской могиле. Предполагают, что количество погибших могло превысить число жертв на Ходынском поле. А вот пример из более современного времени. Вспомним трагедию, которая произошла в Минске 30 мая 1999 года. В этот воскресный день в столице Белоруссии проходил пивной праздник. Когда в 9 вечера на собравшийся по этому случаю народ неожиданно хлынул ливень с градом, почти три тысячи человек бросились спасаться от дождя в подземный переход станции метро «Немига».

Кто-то падал на скользких ступенях лестницы, разгоряченная толпа шла по упавшим, все больше напирая на тех, кому удалось первыми укрыться в подземном переходе. Не помогло и вмешательство омоновцев, двое из них погибли, пытаясь спасти упавших и остановить обезумевшую толпу. Всего жертвами толпы стали 54 человека, в том числе 42 девушки, многие получили тяжелые увечья.

«Психология масс» Гюстава Лебона

Изучение феномена толпы началось только в XIX веке. Первым занялся этой темой французский социолог Гюстав Лебон. В 1890-е годы ученый опубликовал ряд работ, важнейшей из которых является «Психология масс». В своих трудах Лебон сделал ряд важных выводов: например, о том, что массы представляют собой социальный феномен. По его мнению, растворение личности в толпе объясняется через понятие бессознательного. Ученый пришел к заключению, что бессознательная жизнь ума значительно превалирует над его сознательной жизнью. Оказавшись в толпе, из-за ее внушительной численности индивид попадает в плен сознания непреодолимой силы, позволяющей ему поддаваться таким инстинктам, которые он всегда держит на запоре, оставаясь в одиночестве. Анонимность толпы, не несущей на себе ответственности, освобождает индивида от необходимости сдерживать эти инстинкты.

Согласно Лебону, в толпе быстро возникает переход от сознательной личности к бессознательной, под влиянием внушения всех охватывают одинаковые чувства и идеи, а также стремление немедленно воплотить все в жизнь. При этом индивид, не задумываясь, жертвует своими личными интересами. Как считал ученый, это противоречит человеческой природе и на такое поведение человек способен, лишь становясь частицей толпы. Лебон отмечал импульсивность, изменчивость, раздражительность и легковерность толпы, указывая на ее серьезную опасность.

Как стадо баранов…

Кроме Г. Лебона свой вклад в исследования феномена толпы внесли такие ученые, как Г. Тард, У. Макдаугалл, 3. Фрейд, X. Ортеги-и-Гассет и др. Не утратили интереса к этой теме и современные ученые, сейчас феномен изучают психологи, социологи, конфликтологи и специалисты других областей.

Демонстрации, массовые гуляния и праздничные мероприятия, протесты антиглобалистов, футбольные матчи и соревнования с большим количеством болельщиков, «черные пятницы» скидок — изучение феномена толпы стало в последние десятилетия еще более актуальным.

Несколько лет назад ученые из института психологических наук Университета Лидса (Великобритания), изучая феномен толпы, провели ряд довольно любопытных экспериментов.

В одном из них добровольцам предлагалось, молча, абсолютно произвольно, не общаясь с другими участниками, бродить по большому залу. При этом несколько человек получили четкие инструкции, касающиеся направления движения. Прошло совсем немного времени и до 95% участников эксперимента, хаотично бродивших по залу, стали ходить за «меньшинством», уверенно и целенаправленно вышагивающим в заданном им направлении.

Опрос показал, что это большинство совершенно бессознательно стало следовать за подставными лидерами. Профессор Йене Краузе, руководитель эксперимента, говорит: «…что интересно — в ходе экспериментов испытуемые вырабатывали общее решение, хотя им не разрешалось ни разговаривать друг с другом, ни общаться при помощи жестов». Увы, ученые пришли к выводу, что людская толпа мало чем отличается от стада баранов, она готова броситься даже в пропасть, если вожак уверенно поведет ее к ней…

Оставить эмоцию

Нравится Тронуло Ха-Ха Ого Печаль Злюсь

    128      

mir-znaniy.com

No related posts.