Эмпатия это в психологии определение: 5 фактов об эмпатии — все самое интересное на ПостНауке

Содержание

эмпатия — это… Что такое эмпатия?

   ЭМПАТИЯ (с. 661) (от греч. empatheia — сопереживание) — проникновение во внутренний мир другого человека за счет ощущения сопричастности к его переживаниям. Термином эмпатия определяется также личностная черта — способность к такого рода пониманию и сопереживанию.

   В последние годы термин получил широкое распространение в отечественной психологической литературе, однако до сего времени в обыденной речи (а также в универсальных словарях русского языка) отсутствует. Заимствован из английского языка, где бытует сравнительно давно (англ. — empathy). В данном случае, как и в большинстве подобных, это заимствование представляется терминологическим излишеством, наивной данью западничеству, поскольку содержание понятия эмпатия вполне исчерпывающе передается русским словом сопереживание.

   В большинстве отечественных публикаций, в которых вводится данное понятие, имеются ссылки на К.

Роджерса, которому нередко и приписывается его авторство. В самом деле, в концепции Роджерса понятию эмпатия принадлежит ключевая роль, и именно благодаря Роджерсу произошло его внедрение в отечественную психологическую терминологию в конце 80-х, когда попытки заполнить вдруг возникший идеологический вакуум вызвали к жизни культ гуманистической психологии (именно Роджерс и выступил у нас пророком этого культа и его новоявленной иконой). Однако термин изобретен не Роджерсом — в словарях английского языка слово эмпатия впервые появилось в 1912 г., когда будущий мэтр еще ходил в школу и ловил мотыльков на отцовской ферме. В английскую психологическую терминологию слово попало еще раньше благодаря Э.Титченеру, который подыскал его как английский эквивалент немецкому понятию

(вчувствование), имевшему еще более давнюю историю. Характерно, что в немецком языке для обозначения данного явления по сей день используется традиционная немецкая форма, именно это слово родного языка немцы употребляют, говоря об эмпатии.

   Первая концепция эмпатии сформулирована в 1885 г. немецким психологом Теодором Липпсом (1851-1914). Ее он рассматривал в качестве особого психического акта, при котором человек, воспринимая предмет, проецирует на него свое эмоциональное состояние, испытывая при этом позитивные или негативные эстетические переживания (в работах Липпса в первую очередь шла речь о восприятии произведений изобразительного искусства, архитектуры и пр.). По мнению Липпса, соответствующие эстетические переживания не столько пробуждаются художественным творением, сколько привносятся в него. Так, при восприятии неодушевленных форм (например архитектурных построек) появляется ощущение, что они полны внутренней жизни («мрачный дом», «веселый фасад» и т.п.). Этим объясняются, в частности, некоторые геометрические иллюзии — например вертикальная линия воспринимается более длинной, чем в действительности, поскольку наблюдатель ощущает себя как бы вытягивающимся вверх. Идеи о вчувствовании субъекта в линейные и пространственные формы впоследствии были развиты в различных работах по психологии искусства.

   Понятие эмпатии выступило также одним из важнейших в «понимающей психологии» Вильгельма Дильтея (1833-1911). Способность к эмпатии Дильтей рассматривал как условие понимания культурно-исторической, человеческой реальности. Различные феномены культуры возникают из «живого целого человеческой души», поэтому и их понимание, по Дильтею, — это не концептуализация, а проникновение, как бы перенесение себя в целостное душевное состояние другого и его реконструкция на основе эмпатии. Заметим, что эта трактовка относится к 1894 г.

   Наиболее близкое к современному понятие эмпатии было сформулировано З.Фрейдом в 1905 г. В работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» Фрейд указывал: «Мы учитываем психическое состояние пациента, ставим себя в это состояние и стараемся понять его, сравнивая со своим собственным». Характерно, что эмпатии отведено важное место в понятийном аппарате психоанализа. В частности, данный термин среди прочих фигурирует в недавно изданном «Словаре-справочнике по психоанализу» В. М.Лейбина, а также в «Критическом словаре психоанализа» Ч.Райкрофта и других аналогичных изданиях. Важно, что в обоих упомянутых изданиях подчеркивается сохранение при эмпатии объективного взгляда на истоки и природу переживаний другого человека. Так, В.М.Лейбин указывает: «Эмпатия предполагает идентификацию аналитика с пациентом. В какой-то степени она напоминает собой проективную идентификацию. Вместе с тем эмпатия не является такой идентификацией с пациентом, благодаря которой аналитик полностью отождествляет себя с последним. Напротив, обладая возможностью стать сопричастным с внутренним миром другого человека, аналитик сохраняет способность к дистанцированию от него в плане изложения собственных непредвзятых интерпретаций и выработки приемлемой для конкретной аналитической ситуации стратегии психоаналитической терапии».

   Заметим еще раз, что труды Липпса, Дильтея и Фрейда в оригинале увидели свет на немецком языке, и во всех упомянутых случаях данное понятие описывалось термином эмпатия, который англоязычные психологи не стали слепо заимствовать, а нашли более созвучный родному языку эквивалент.

   Предоставим слово самому Роджерсу. Вот как он описывает эмпатию в качестве одного из компонентов (условий) своей психотерапевтической триады.

   Третье условие можно назвать эмпатическим пониманием. Когда терапевт ощущает чувства и личностные смыслы клиента в каждый момент времени, когда он может воспринять их как бы изнутри, так, как их ощущает сам клиент, когда он способен успешно передать свое понимание клиенту, тогда третье условие выполнено.

   Я подозреваю, что каждый из нас знает, что такое понимание встречается крайне редко. Мы не часто чувствуем такое понимание и сами редко его выказываем. Обычно мы предлагаем вместо него совершенно другой, отличный тип понимания: «Японимаю, что у тебя не все в порядке», «Японимаю, что заставляет тебя так поступать» или «У меня такие неприятности были, но я вел себя совершенно по-другому». Это — типы понимания, которые мы обычно получаем или предлагаем другим, это — оценивающее понимание с внешней позиции. Но когда кто-то понимает, как чувствуется или видится мне, без желания анализировать или судить меня, тогда я могу «расцветать» и «расти» в этом климате

   Исследование подтверждает это общепринятое наблюдение. Когда терапевт, оставаясь самим собой, может уловить каждомоментную внутреннюю жизнь клиента так, как тот ее видит и чувствует, тогда, вероятно, происходят изменения» (Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М., 1994. С. 106)*.

   *[Перевод несколько подредактирован автором этих строк; например, еще одно лингвистическое извращение — терапист— заменено на более привычное слово терапевт (хотя это вряд ли удержит терапистов от того, чтобы продолжать называть себя этим смешным и глупым словом)].

   При этом очень важно подчеркнуть существенную особенность эмпатии (отмеченную, кстати, еще Фрейдом). Обладать эмпатией означает воспринимать субъективный мир другого человека так, как если бы сам воспринимающий был этим другим человеком. Это значит — ощущать боль или удовольствие другого так, как чувствует это он сам, и относиться, как он, к причинам их породившим, но при этом ни на минуту не забывать о том, что «как если бы». Если последнее условие утрачивается, то данное состояние становится состоянием идентификации — весьма, кстати, небезопасным. Показателен в этом отношении опыт самого Роджерса, который в начале 50-х настолько «вчувствовался» во внутренний мир одной своей клиентки, страдавшей тяжелым расстройством, что вынужден был сам прибегнуть к помощи психотерапевта. Лишь трехмесячный отпуск и курс психотерапии у одного из коллег позволили ему оправиться и осознать необходимость соблюдения известных пределов сопереживания.

   Этот момент представляется особенно важным в связи с той абсолютизацией роли эмпатии, которая явно имеет место в последнее время. В ряде работ эмпатия рассматривается как один из ключевых факторов успешной профессиональной деятельности психолога. Подчеркивается, что способность к эмпатии может быть формируема с помощью специальных тренинговых приемов (это и неудивительно — с помощью тренинга у нас сегодня берутся сформировать что угодно, вплоть до смысла жизни).

   Представляется бесспорным, что эмпатия является ценным профессиональным качеством психолога, чья практическая деятельность связана с непосредственными контактами с людьми, с помощью им в решении их проблем. При этом особенно важно не забывать о ее субъективных пределах, выход за которые чреват профессиональным «выгоранием». Иными словами, психолог должен уметь проникнуться переживаниями другого человека, однако не настолько, чтобы превратить чужие проблемы в свои.

Популярная психологическая энциклопедия. — М.: Эксмо. С.С. Степанов. 2005.

Психолог Татьяна Карягина об эмпатии — Реальное время

Татьяна Карягина об эмпатии и о том, как ее «натренировать»

В век зависимости от гаджетов и долгой работы с машинами нам может показаться, что живое общение не так уж важно и необходимо. Деньги можно зарабатывать по интернету, еду заказывать тоже. Тем не менее одиночество и непонимание окружающих по-прежнему остаются одними из главных причин депрессии современного человека. Чтобы решить эти проблемы, стоит освоить техники эмпатии, — об этом психолог Татьяна Карягина рассказала в интервью «Реальному времени».

— Татьяна Дмитриевна, каким образом мы чувствуем и понимаем правильно другого человека?

— Мы всю жизнь этому учимся, получаем много обратной связи, позволяющей корректировать наш опыт. Если мы неправильно поймем состояние другого, результатом могут быть разного рода неприятные последствия. Например, американский психотерапевт Алис Миллер заметила, что у многих выдающихся психотерапевтов, мастеров эмпатии, были сложные, непредсказуемые родители. Поэтому способность чувствовать их состояние была для ребенка фактически условием выживания, что и привело к развитию эмпатической суперспособности и соответствующей профессиональной мотивации.

Как говорил Карл Роджерс, без преувеличения великий психотерапевт, впервые включивший эмпатию в самое ядро психотерапевтического метода, эмпатия означает войти во внутренний мир другого человека и быть в нем как дома, не забывая об этом «как», в смысле «как будто», то есть помня, что это все-таки другой человек, а не я. Другими словами, при эмпатии мы децентрируемся (еще один психологический термин, от не менее великого психолога Жана Пиаже), отходим от своей эгоцентрической позиции.

Как говорил Карл Роджерс, эмпатия означает войти во внутренний мир другого человека и быть в нем как дома, не забывая об этом «как», в смысле «как будто», то есть помня, что это все-таки другой человек, а не я

Но сказать «встать на место другого» мало. Как мы это делаем? Только привлекая собственный опыт, включая его в наш отклик. Именно поэтому я предпочитаю говорить о сопереживании как сущностном эмпатическом процессе, определенном роде разделения чувств и состояний. К этому подключается наше воображение, наши знания. Эмпатия — основа нашего соучастия в переживаниях другого — сочувствия, а также со-думания, содействия и т.п.

Если же начинать с самого начала, с истоков эмпатии, то мы теперь знаем, что существует конкретный мозговой механизм, обеспечивающий эту «правильность». И он существует не только у нас, а и у многих животных. Это уже ставшие знаменитыми так называемые зеркальные нейроны, открытые в конце 1990-х годов итальянскими учеными — Джакомо Рицоллатти и его коллегами из Пармского университета. Сейчас говорят уже о зеркальных нейронных сетях. Благодаря их работе в нашем мозгу, когда мы видим, слышим или даже воображаем состояние другого человека, возбуждаются в том числе те же отделы мозга, которые возбудились бы, если бы мы сами испытывали такое состояние.

В ходе эволюции такая способность возникла как раз потому, что позволяет очень быстро понять, что происходит с сородичем. Не строить умозаключения, выдвигать и проверять гипотезы, что это с ним такое, а моментально в себе, на себе почувствовать его состояние и действовать соответственно: бежать, готовиться к нападению и т.п. Эта же способность позволяет нам с легкостью имитировать чужое поведение и учиться через наблюдение. О существовании зеркальных нейронов всегда, видимо, подозревали тренеры, заставляющие травмированных игроков ходить на тренировки и смотреть на коллег.

Но, повторюсь, это только начало. С первых минут жизни эта зеркальная способность мозга, как мы говорим в соответствии с теорией еще одного гениального психолога Льва Семеновича Выготского, «означивается» — словом, жестом, историей из сказки или мультфильма, действием и т.д. Взрослые называют чувства ребенка, в том числе его сопереживание. Его учат, как извиняться, благодарить, утешать и сочувствовать. Например, когда ребенка призывают извиниться за причинение вреда другому, то чаще всего это делают через инструкцию децентрации или сопереживания: ты толкнул мальчика, представь, как ему больно, вспомни, как было больно тебе когда-то в похожей ситуации.

С первых минут жизни зеркальная способность мозга «означивается» — словом, жестом, историей из сказки или мультфильма, действием и т.д.

— А пример родителей? Он сильно влияет на поведение ребенка?

— Конечно, у ребенка всегда перед глазами образец собственных родителей, заботящихся о нем и о его чувствах. Наше исследование детей (пока только девочек) от 19 до 32 месяцев показало, что уже в этом возрасте дети способны выражать сочувствие взглядом, жестом, словами, причем не только к маме, но и к незнакомому взрослому. Хотя к незнакомцу, конечно, менее развернуто. Если дети этого возраста как-то действенно, поступками, выражают свою эмпатию, чтобы уменьшить боль взрослого, утешить его (в таком возрасте это все-таки еще сравнительно редко), то они явно делают то, что обычно делают по отношению к ним взрослые. И конечно, у большинства детей проявляется личный дистресс (в психологии это означает деструктивный стресс): их тревожит и пугает страдание взрослого. Но в возрастной динамике хорошо видно, как этот дистресс постепенно преодолевается, замещается эмпатической заботой и сочувствием.

Мы наблюдали один феномен, который можно в некотором смысле считать такой точкой перехода между личным дистрессом как непосредственной, непроизвольной формой эмпатии, и ее просоциальными, ориентированными на благополучие другого формами: в возрасте 22—24 месяца многие дети подражают внешним проявлениям переживания мамы: повторяют ее слова или стон, позу, действия (например, трут то же место, что болит у мамы, у себя). То есть они как бы усиливают свое сопереживание, имитируя мамино состояние, «проясняют» таким образом, что происходит с ней.

Понятно, что это все касается детей «достаточно хороших родителей» (так обычно говорят о нормальной ситуации развития), а в других случаях взрослые своим поведением по отношению к ребенку или сами обстоятельства жизни могут практически «выключить» зеркальные нейроны, регулярно тормозя или негативно подкрепляя их работу. Например, хотя бы регулярное «Не надо ее жалеть, она плакса». Есть определенная степень наследуемости эмпатических способностей, зависимость от свойств темперамента и т.п. При психопатии существенно нарушена способность к непроизвольной эмпатии и т.д. И у вполне нормальных, здоровых людей есть одна проблема, на которую чаще всего жалуются: «Я вроде бы все понимаю, сочувствую, «эмпатирую», но только внутри. Я не знаю, как мне это все выразить человеку».

Есть определенная степень наследуемости эмпатических способностей, зависимость от свойств темперамента и т. п.

— Каким образом можно развить в себе способности к эмпатии?

— Учитывая то, что я сказала об особых трудностях выражения эмпатии, я бы разделила этот вопрос на несколько частей — сама установка на эмпатию, эмпатия как чувствование, переживание и выражение эмпатии.

Если человек озаботился развитием своей эмпатической способности, то, скорее всего, установка у него есть, он хочет быть эмпатичным и считает это важным. Но даже для студентов, пришедших учиться тому направлению психологического консультирования, в котором эмпатии уделяется много внимания, мы стараемся на примерах показать, почему она важна, как именно она помогает человеку, то есть укрепить эту установку. Эмпатия мотивирует нас помогать другому действенно, это доказано в многочисленных исследованиях. Личный дистресс тормозит помощь, поскольку человек сфокусирован на своем состоянии, но другие формы эмпатии часто прямо связаны с конкретными помогающими действиями.

Но эмпатия важна и сама по себе, она уже сама есть помощь. Прежде всего потому, что человек чувствует, что он не один со своей бедой, его чувства разделяют. В конце концов, счастье — это когда тебя понимают, как говорил герой фильма «Доживем до понедельника». Плюс понимание от другого может привести меня к какому-то прорыву в самопонимании, в решении моей проблемы. Эмпатирующий мне человек опирается на свой опыт, чем-то похожий, но все же другой, и это дает мне возможность посмотреть на ситуацию немного по-новому.

Приведу пример, когда мне однажды очень помогла всего одной фразой моя подруга. В один и тот же день у меня сорвалось сразу несколько очень важных дел в разных областях моей жизни, и к вечеру мне казалось, что я в глубоком кризисе. Мне многие сочувствовали, советовали, что делать, и это было важно и нужно. Подруга сказала, выслушав мои жалобы, всего лишь так: «Да, для одного дня — точно слишком много». Она увидела ситуацию немного по-своему, под другим углом, и это мне очень помогло. Я поняла, что дело действительно в таком «кумулятивном эффекте», что я вижу здесь какую-то глобальную неудачу, но если посмотреть по отдельности, то эти «кризисы» — не больше, чем затруднения, и их можно спокойно преодолевать постепенно.

Если говорить о нашем переживании, чувствовании эмпатии, то здесь важное соображение прозвучит немного парадоксально — развивать понимание себя и своих чувств. Чем лучше мы понимаем себя, тем лучше поймем другого. Повторюсь — в основе эмпатии наше сопереживание. Как говорил мой учитель Федор Ефимович Василюк, в эмпатии мы делаем свой опыт «органом сопереживания». Например, психотерапевты обычно проходят личную, собственную терапию, приобретают, как это называют, опыт самопознания. Соответствующий раздел профессиональной подготовки присутствует как обязательный в 9/10 всех психотерапевтических подходов — личный опыт должен быть осознан, отрефлексирован и максимально доступен. Это нужно делать по многим причинам, но эмпатии в профессиональной ситуации это тоже помогает.

Очень хорошо «правила» выражения эмпатии описаны в книге Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?». Они подходят всем, не только родителям

— Правда ли, что чтение книг может развить эмпатию?

— Да, абсолютная правда. Многие исследования, и наши в том числе, показывают, что высокий личный дистресс связан с так называемой алекситимией (дословно: «нет слов для чувств»). Так в психологии и психиатрии называют неспособность человека различать свои чувства, называть и описывать их, опираться на них в своих размышлениях и действиях. Именно поэтому для развития эмпатии всегда рекомендуют побольше читать. Это действительно очень хороший способ развивать свой внутренний мир, как обычно говорили учителя литературы в моем детстве. Здесь еще важно включение воображения, то есть усложнение задачи на эмпатию. Поэтому, при всей моей любви к современным сериалам, очень хорошо работающим на создание и укрепление эмпатической установки, они не заменят книги.

Для детей сейчас популярны всяческие программы по распознаванию эмоций. Это, конечно, важно. Но я бы не преувеличивала значение просто распознавания основных эмоций по картинкам (именно так это часто бывает). Важнее тонкая нюансировка, рассказывание и обсуждение историй о чувствах в разных ситуациях, как их переживают, выражают, справляются с трудными эмоциями и т.п.

— Допустим, человек осознал важность эмпатии в его жизни, начал что-то читать по этой теме. Но одной теории ведь мало, нужна еще и практика? Что можно сделать, чтобы научиться выражать эмпатию?

— Очень хорошо «правила» выражения эмпатии описаны в книге Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?». Они подходят всем, не только родителям. Когда другому человеку плохо, нам очень хочется ему как-то помочь, дать совет. Это, конечно, может ему пригодиться. Но, особенно сначала, важно дать ему понять, что мы вместе с ним, что мы понимаем всю глубину его переживания.

Поэтому первый шаг, которому обычно обучают, — затормозить свое желание дать совет или оценку того, что человек сделал не так, а просто внимательно слушать, стараясь вчувствоваться в состояние другого (это называют «активным слушанием») и передать ему свое понимание: «Ты просто ужасно расстроена», или «Я даже представить не могу, что ты почувствовал», или «Это как-то слишком, как ты это выдержала?». Мы часто стремимся ободрить другого человека, как-то «принарядить» его чувства, в том числе потому, что нам самим не по себе — снова тот самый личный дистресс. Вот здесь важно помнить, что другому сейчас хуже, что ему нужны мы, наша поддержка, способность быть с ним в самой невыносимой ситуации.

Матвей Антропов

Справка

Татьяна Карягина — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ФГБНУ «Психологический институт Российской академии образования»; доцент кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета консультативной и клинической психологии, руководитель магистерской программы «Консультативная психология» ФГБОУ ВО МГППУ.

Эволюционный смысл эмпатии

Психолог Татьяна Карягина о темной стороне эмпатии, ее нарушениях и  развитии в условиях цифровизации

Название изображения

Татьяна Дмитриевна Карягина — кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Психологического института РАО, доцент кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета консультативной и клинической психологии, руководитель магистерской программы «Консультативная психология» Московского государственного психолого-педагогического университета.

— Что это такое эмпатия?

— До сих пор этот вопрос вызывает затруднения, если попытаться ответить кратко. Я стала заниматься исследованием эмпатии в аспирантуре под руководством известного психолога Юлии Борисовны Гиппенрейтер, автора книги «Общаться с ребенком. Как?». Тогда, как оказалось, исследования эмпатии были в упадке. А сейчас, напротив, наблюдается расцвет этих исследований. Об эмпатии заговорили не только ученые, но и все вокруг. И тем не менее до сих пор определение эмпатии вызывает сложности.

Специалисты очень по-разному это делают: кто-то настаивает на узком определении, кто-то на широком. Я предпочитаю следующее: эмпатия — это наше понимание и отклик на переживания другого человека, ориентированные на то, как сам человек чувствует, ощущает, понимает себя. То есть, это не оценка извне, а понимание как бы изнутри. Среди компонентов эмпатии: сочувствие, сопереживание, забота о чувствах другого человека.

— Почему этим понятием заинтересовались сейчас?

— Во многом это связано с развитием нейронаук. Конечно, не обошлось без конкретного события — открытия зеркальных нейронов. Они были открыты в 90-х годах прошлого века как моторные нейроны, возбуждающиеся в тот момент, когда мы видим или слышим действие другого человека. Впервые они были обнаружены у приматов, а затем и других животных. Наличие зеркальных нейронов у человека на данный момент прямо не доказано. Однако по разным косвенным признакам считается, что они есть и у нас.

Предполагалось, что именно зеркальные нейроны отвечают за эмпатию. Считалось, что когда мы видим мимику лица человека или его движения, то в нашем мозге возбуждаются те же отделы, как если бы мы двигались сами, запуская также связанную с этими движениями эмоциональную реакцию на определенном уровне. Однако сейчас исследователи призывают с осторожностью относиться к предположениям о ведущей роли именно зеркальных нейронов. Например, когда мы читаем книгу, то можем также испытывать эмпатию к вымышленным персонажам, хотя не видим их мимики или движений.

Поэтому специалисты предпочитают говорить не о зеркальных нейронах в отношении эмпатии, а о зеркальном принципе работы мозга. То есть, когда мы наблюдаем или воображаем некоторое событие, действие  или поведение человека, то в нашем мозге возбуждаются те же разнообразные отделы мозга, которые возбудились бы, если мы сами испытали это состояние, воспроизвели движение или вели себя подобным образом.

— Есть ли предположения о том, для чего нам нужна эмпатия? И была ли она у наших предков?

— Конечно. Все гипотезы эволюционной значимости эмпатии связывают с повышением шансов на выживание. Почему?

Когда мой сородич испуган, я не могу себе позволить тщательно анализировать его страх, поскольку это может стоить мне жизни. В мозге возникает определенная репрезентация состояния другого человека, что приводит к тому, что я моментально понимаю, что он чувствует. Причем, не в результате логических умозаключений, а именно личных переживаний. Это повышает шансы адекватно и быстро отреагировать на ситуацию.

Замечательный зоопсихолог Франц де Вааль описал многочисленные примеры эмпатии у приматов и других животных. Например, проводили эксперимент, при котором крысы должны были нажимать на кнопку, которая дает им еду, но при этом бьет сородича током. Результаты показывают, что крысы отказываются нажимать на кнопку, наблюдая за страданиями другого животного. Но при этом результат сильно зависел от количества награды. Если, например, награда очень большая, то крысы перестают «сочувствовать» сородичу.

Тем не менее, в отношении человека, пока нельзя точно сказать, что является врожденным, а что приобретается в результате раннего научения.

— Существует ли коллективная эмпатия? Можем ли мы сопереживать большим коллективам?

— Эмпатия все-таки, с моей точки зрения, относится к  индивидуальному переживанию чувств конкретного другого человека. С другой стороны, мы можем распространить наше понимание на других людей, тем самым формируя наше сочувствие к определенной группе.

— В каком возрасте у человека формируется эмпатия?

— С рождения. У младенцев, например, с первых дней жизни проявляется первичная форма эмпатии — так называемый реактивный плач младенца, когда они реагируют на плач другого ребенка. Эти эксперименты  проводились еще в 70-х годах ХХ века. Ученые изучили все возможные типы плача: плач в ответ на голод, в ответ на шум. Они записывали собственный плач ребенка, а также плач детей постарше. И подвергали младенцев воздействию всех этих звуков. Выяснилось, что плач в ответ на плач другого младенца, буквально его «сородича», отличается по всем параметрам.

Год назад вышло исследование израильских ученых, которое показало, что девятимесячные дети сопереживают маме или папе, которые демонстрируют боль от удара руки или ноги. Младенцы волнуются и сочувственно смотрят на взрослых, рассматривают место условного ушиба и т. д.

Название изображения

— Какие особенности поведения указывают на нарушение эмпатии?

— Нарушение эмпатии может быть связано как с мозговыми нарушениями, так и с чисто психологическими причинами. Например, при психопатии или антисоциальном расстройстве, скорее всего, имеют место мозговые нарушения. Эксперименты показали, что у людей с этим расстройством нарушена непроизвольная эмпатия. Испытуемых помещали в томограф и показывали видео руки, которой причиняют боль. Если им давали инструкцию: «Внимательно смотрите видео, чтобы потом пересказать», то возбуждения эмпатических отделов мозга не было. И их результаты сильно отличались от группы здоровых людей, у которых, несмотря на отсутствие инструкции на эмпатию, непроизвольно возникала эмпатическая реакция. Но если испытуемым давали задание «Смотрите и попробуйте сопереживать тому, что происходит», то у испытуемых с психопатией возникала интересная реакция: возбуждались эмпатические отделы мозга, но вместе с ними активизировались отделы мозга, отвечающие за воображение.

По сути, отсутствие непроизвольной эмпатии — это  нарушение. Поэтому важно, чтобы проблему заметили как можно скорее. Нечувствительность к страху, к горю другого человека и равнодушие могут сигнализировать о нарушении эмпатии. Существуют специальные программы для детей и подростков, с помощью которых их учат замечать чувства и эмоции других людей.

Название изображения

Помимо этого существует проблема регуляции эмпатии. Это явление называют темной стороной эмпатии или эмпатическим личным дистрессом. Речь идет о личных негативных чувствах человека, возникающих в ответ на переживания другого, или об эмоциональном заражении чувствами другого человека.

То есть мне плохо от того, что другому плохо, у меня может возникнуть тревога или раздражение, и при этом эти чувства ориентированы на меня самого. В этой ситуации человек погружается в себя и ему не очень хочется кому-то помогать — со своими бы проблемами справиться.

В каком-то смысле это тоже нарушение. Мы также проводили исследование, которое показало, что люди с высоким уровнем личного дистресса не справлялись с обучением психологическому консультированию, которое требует вовлечения в переживания другого человека.

Согласно другому исследованию, эмпатический личный дистресс связан с плохим пониманием собственных чувств. В психологии это называется «алекситимией». Это явление, при котором человек плохо понимает свои чувства, не идентифицирует их, не умеет описывать. Такое непонимание собственных чувств, вероятно, способствует превалированию личного дистресса и сигнализирует о проблемах с эмпатией.

— Современное общество изменилось с появлением социальных сетей. Сегодня так просто опубликовать пост в социальных сетях о своих переживаниях. А пользователи в свою очередь могут легко отреагировать, написать сочувственный комментарий или поставить эмотикон. Это способствует развитию эмпатии или говорит о регрессе?

— Развитие эмпатии идет через приобщение ребенка к определенным культурным способам выражения чувств и эмоций, в том числе эмпатии. Например, когда ребенка учат просить прощения, если он кого-то задел, то дают по сути эмпатические инструкции сопереживания и децентрации: «Представь, каково мальчику, вспомни, как тебе было больно» и т.д. Подобные культурные нормы опосредуют наше эмпатическое переживание.

Сейчас мы имеем дело с появлением новых культурных норм и правил. И, в целом, я их приветствую, поскольку они помогают нам выражать эмпатию всеми возможными способами. Конечно, ты не можешь сопереживать всем и каждому. Что-то затронет тебя больше, что-то меньше. Где-то ты отреагируешь более развернуто, написав слова поддержки, а где-то просто поставишь смайлик. В определенном смысле, это приводит к расширению диапазона нашей эмпатии и круга тех, к кому мы ее проявляем.

— Остались ли у психологов и представителей нейронаук нерешенные вопросы об эмпатии?

— Конечно. Вопросов еще много. Во-первых, пока неясно, как связаны эмпатия и помогающее поведение. То есть, понятно, что если мы испытываем эмпатию, то у нас с большей вероятностью возникнет желание помочь человеку. При этом считается, что эмпатия в большей степени связана с чувствами и эмоциями, а значит «иррациональными» проявлениями. Но для адекватной помощи иногда гораздо важнее принять трезвое рациональное решение. Поэтому связь эмпатии и рационального стремления помогать — одна из проблем, которая пока не решена.

Другой важный вопрос посвящен механизмам регуляции эмпатии: как способствовать тому, чтобы человек был высоко эмпатичным, но при этом не выгорал, не истощался эмоционально.

Помимо этого остаются нерешенными и другие вопросы. Так что работы еще много!

Название видео

Интервью осуществлено при поддержке Министерства науки и высшего образования РФ и Российской академии наук.

Ничего личного — только эмпатия

Есть слова и понятия, которые когда-то были перенесены из научной сферы в сферу морально-этическую и личную в целях их более или менее явной регламентации.

Таково, например, слово «эмпатия». Буквально означает «благая страсть» или «благое чувствование» (от греческого греч. ἐν («ев») — «в» + греч. πάθος «патос» — «страсть», «страдание», «чувство»). Определение этому понятию даётся такое: «Осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания». Или такое: «Умение поставить себя на место другого человека и понять его мысли и чувства. Эмпат — это человек, который обладает способностью резонировать на разных уровнях с другими людьми».

Есть ещё и много других определений. Все они претендуют на научную истинность, хотя в своих базовых понятиях и категориях нередко расходятся. В одном случае мы получаем синоним давно известного термина «сочувствие», с которым связан огромный опыт взаимоотношений людей в нашей культуре, причём как светский, так и религиозный. В других случаях, напротив, «эмпатия» понимается предельно широко — как способность эмоционального «отзеркаливания», умения посмотреть глазами другого, овладеть оптикой его взгляда и чувства. Например, один психолог утверждает: Говорят: «Эмпатия — умение почувствовать то, что чувствует другой. А сочувствие ближе к жалости, для него необязательна полная эмпатия».

Назовем два эти типа определения условно «теплым» и «холодным». В обоих случаях возникают вопросы. «Тёплое» определение просто повторяет значение слова «сочувствие», и тогда непонятно, зачем требуется удвоение термина, если вся концептосфера и культурное содержание понятия связаны именно со словом «сочувствие». Во втором случае удивляет некая безразмерность — рамки «холодного» определения эмпатии настолько широки, что применение термина становится бесконтрольным. В него можно «запихнуть» что угодно. Кстати, обратим внимание на то, что «эмпатия» крайне редко употребляется в одном ряду с чем-то похожим термином «симпатия», очень хорошо прижившимся в нашей культуре и являющимся прямым аналогом «сочувствия» даже на уровне этимологии (сим- = «со-», чувство = «патос»).

Если одно толкование термина избыточно, а другое безразмерно, зачем нужен сам термин? Почему ряд психологов предпочитают работать именно в такой «проблемной» понятийной парадигме.

У меня возникает следующая догадка. А не потому ли так происходит, что «эмпатия» в её расхожем понимании, в отличие от сочувствия, не требует деятельного подхода, не требует подтверждения поступками, отменяет проверку теории практикой. А заодно и ту самую евангельскую мысль, согласно которой «вера наша мертва без дел наших».

Что если настаивание на этом термине — попытка придания психологии гностического характера, характера чисто описательной дисциплины, в которую нужно только верить и с её помощью изъясняться, но которая не должна ничего формировать.

В этой ситуации сочувствие всё больше перестаёт быть искренним порывом и превращается в правило хорошего тона. В эту самую — «эмпатию». Лёгкая печальная улыбка, брови домиком… Сочувствие-лайт.

То есть некто способен встать на место другого, посмотреть его глазами… Хорошо. Но ведь часто это умение используется совсем не в альтруистических целях. Например, мошенники зачастую тоже являются очень сильными эмпатами. Они должны досконально просчитать реакции жертвы, чтобы осуществить свой замысел. Посмотреть на вещи её глазами. Разве это не эмпатия? Эмпатия, конечно. Но разве это сочувствие? Разумеется, нет.

Или возьмём такую вещь, как экономические санкции. Они учитывают реакцию больших групп населения, их настрой и реакции. Эмпатия? Ещё какая. Сочувствие? Да нет, нечто прямо противоположное.

Эмпатия, оказывается, явление не хорошее и не плохое. Его можно направить к любой цели — это «дышло, как повернёшь, так и вышло». Вы скажете: да, в этом разница, и что же?

А то, что слова «эмпатия», «эмпат» маркированы в современном употреблении однозначно позитивно. Эмпатия — это даже почётно. О ней говорят именно в контексте помощи разным людям. Но оправданно ли в этом контексте именно это слово?

А вот сочувствие «обратным концом» не повернёшь. И мне трудно представить, когда сочувствием хвастаются, когда его рекламируют. Это же какой-то этический нонсенс получается. Эмпатия же, как мы видим, сама по себе ни к чему не обязывает. А поводом набрать очки, попиариться, становится очень часто. Как объяснить этот казус.

Или вот такой пассаж: эмпатия может быть ниже среднего (ниже нормы), средней (недостаточной до развитой), достаточно развитой (в норме) и излишней (сверх нормы). А вы можете представить подобное измерение сочувствия? Разумеется, нет. Сочувствие всегда хорошо, но его всегда мало. Совсем другой системы оценок оно требует, согласитесь.

А вот ещё выдержка из статьи автора, который рекомендован в качестве психолога: «Есть два простых и эффективных упражнения, выделяющихся из множества, способных развить эмпатию в короткие сроки: «Телефон». Суть данного метода заключается в том, что вы при помощи мимики и жестов изображаете какой-то предмет или тему разговора, а окружающие должны отгадать, о чём идёт речь. «Зеркало и мартышка». Одна из излюбленных детских игр, но также она способствует раскрытию эмоционального состояния взрослого человека и попаданию в комфортную зону. Для данного упражнения обзаведитесь компаньоном, встаньте напротив партнёра и с помощью жестикуляции показывайте различные чувства, затем поменяйтесь с товарищем местами и повторите такие же действия. Это поспособствует тому, что вы научитесь понимать эмоциональное состояние и чувства окружающих людей».

Теперь сравним с сочувствием или даже симпатией. И почувствуем разницу.

Похоже, эмпатия в расхожем смысле слова — понятие внеморальное и чисто умозрительное. Судя по всему, это такая радикализация плюрализма, гражданский ритуал. Не вместе, а вместо сочувствия. И мы приучаемся довольствоваться именно этим. В Новом году я бы пожелал моим соотечественникам обратного. Подлинного сочувствия друг к другу. А эмпатией лучше заниматься с платным психологом, если есть на это средства.

Темная сторона эмпатии.

После инсульта 49-летний мужчина из Бразилии сильно изменился. Он стал добрым и щедрым — даже слишком щедрым. Встретив на улице бездомных детей, он отдавал им все свои деньги. Он оставил работу в офисе и открыл фирму по продаже домашней картошки фри. Бизнес провалился: большую часть еды мужчина раздавал бесплатно. Только благодаря пристальному вниманию жены семья не погрузилась в долги.

Оказалось, что после инсульта у мужчины была повреждена часть мозга, которая отвечает за контроль над эмоциями и принятие решений. Он чувствовал желание помочь — и тут же приступал к делу, не принимая во внимание другие факторы.

Способность к сопереживанию не случайно считается добродетелью. Без эмпатии мы не смогли бы выйти за рамки своего «я», понимать чужие эмоции, создавать доверительные и близкие отношения.

Когда психолог Пол Блум написал книгу «Против эмпатии», даже некоторые его студенты решили, что он перегнул палку. Если ты выступаешь против эмпатии, для общества это звучит так, будто ты ненавидишь котят. Как утверждает популярный спикер и писательница Брене Браун, «эмпатия способна растворять стыд, уничтожать ощущение разобщенности, объединять и даже исцелять». И вы утверждаете, что против эмпатии? Вы, наверное, неудачно пошутили.

Психологи выделяют три основных вида эмпатии:

• Эмоциональная эмпатия — способность переживать те же чувства и эмоции, что и другой человек. Возникает еще в младенческом возрасте: когда плачет один ребенок, начинает плакать другой.
• Когнитивная эмпатия — способность поставить себя на место другого человека и понять, как он думает. Это интеллектуальный процесс, который уже далек от непроизвольной реакции.
• Эмпатическая забота — способность, которая побуждает заботиться о других людях и оказывать им помощь.

Пола Блума и некоторых его коллег больше всего беспокоит первый вид, эмоциональная эмпатия. Интуитивно кажется, что способность ощущать чужие эмоции должна автоматически подталкивать к добрым поступкам. Неслучайно репутацию жестоких и безжалостных людей имеют психопаты — люди, у которых эмоциональная эмпатия атрофирована. Но на практике всё гораздо сложнее.

В крупном исследовании ученые из университета Миннесоты не обнаружили почти никакой взаимосвязи между агрессией и низким уровнем эмпатии.

Даже среди психопатов далеко не все становятся маньяками и насильниками. Люди с аутизмом и синдромом Аспергера, несмотря на проблемы с эмпатией, часто придерживаются очень строгих моральных правил.

Эмпатия не защищает от агрессии — именно с помощью призывов к состраданию людей можно подтолкнуть к чудовищным поступкам. «Когда люди думают об эмпатии, они думают о доброте. А я думаю о войне», — пишет Пол Блум.

«Всевозможные зверства, как правило, мотивируются историями о жертвах — белых женщинах, подвергшихся нападению чернокожих, историями о немецких детях, подвергшихся нападению евреев-педофилов».

Необязательно использовать такой радикальный пример. В одном известном исследовании футбольные фанаты должны были наблюдать, как другим болельщикам причиняют боль с помощью тока. При сканировании мозга было заметно, что болельщики сопереживают только фанатам своего клуба, а в других случаях эмпатическая реакция подавляется. Более того, страдания болельщиков клуба-соперника активировали центры мозга, связанные с удовольствием.

Способность разделять чужие эмоции может стать невыносимой обузой. Об этом хорошо знают высокоэмпатичные люди и специалисты помогающих профессий — медсестры, врачи и психотерапевты.

Исследования медсестер показали, что «усталость от сочувствия» приводит к невыходам на работу и частым ошибкам при выдаче лекарств.

Гипотезу о том, что эмпатия подталкивает к альтруизму, много лет исследовал американский профессор-социолог Дэниел Бэтсон. «Эмпатия помогает разрушить границы между одним человеком и другим, она выступает против эгоизма и безразличия», — утверждает он. Но запасы эмпатии не безграничны. К счастью, чтобы помочь другому человеку, необязательно разделять его эмоции. Гораздо чаще более продуктивный шаг — обуздать свои чувства и посмотреть на ситуацию со стороны.

Однажды в Непале молодая женщина по имени Сита пришла ко мне на консультацию. Ее сестра только что покончила с собой. Ей не давала покоя вина за то, что она не смогла этого предотвратить. Не в силах на чем-то сосредоточиться, она плакала целыми днями, а когда слезы закончились, погрузилась в оцепенение.

Во время одной из наших сессий она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Вы знаете, каково это — потерять сестру? Я этого не переживу. С тех пор как я родилась, мы жили в одной спальне, мы всё делали вместе. Я не смогла удержать ее».

Ее страдание было таким интенсивным, что застигло меня врасплох. Я вспомнил о самоубийстве своего шестнадцатилетнего двоюродного брата. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы взять себя в руки и не разрыдаться. Глубина эмоционального резонанса совершенно меня поразила. Но я знал, что, если я заплачу вместе с Ситой, то не смогу ей помочь.

Мне удалось успокоиться и перестать думать о своем колотящемся сердце, о своих глазах, затуманенных слезами, и подавить воспоминание о своем брате. Наконец, когда накал эмоций ушел, я сказал Сите: «Я понимаю твое горе. Я действительно тебя понимаю. Но ты не одинока. Я тоже потерял двоюродного брата почти в том же возрасте, что и ты. Я знаю, как это тяжело. Но я понял и принял тот факт, что я никак не мог этому помешать. Это не моя вина. Эту боль можно преодолеть».

Она вдруг подняла голову и посмотрела прямо в мои глаза, чтобы увидеть, говорю ли я правду. К моему большому удивлению, она встала и обняла меня, пробормотав: «Я попробую. Спасибо».

Из книги Матьё Рикара «Altruism: The Power of Compassion to Change Yourself and the World»

Матьё Рикара называют «самым счастливым человеком на земле». Буддийский монах, в прошлом доктор молекулярной биологии, стал героем пионерских исследований о влиянии медитации на мозг.

В одном из экспериментов его попросили смотреть на фотографии и сопереживать страданиям людей, которые были на них изображены. «Эмпатический резонанс очень быстро стал для меня невыносимым. Я почувствовал эмоциональное истощение», — признался Рикар. Затем он вышел из этого состояния и сосредоточился на ощущениях любви и заботы.

Исследователь Таня Сингер из Общества им. Макса Планка повторила это исследование на 60 добровольцах, которые не были монахами. В первой груп­пе участники развивали чувство эмпатии к окру­жающим, а во второй — практиковали медитацию любви и сострадания.

Участники из первой группы испытывали больше стресса и негативных эмоций — разница была заметна уже спустя восемь часов тренировок. Медитация сострадания заглушала эмпатический стресс, взращивала чувство заботы и готовность помочь другому.

Подлинный альтруизм имеет мало общего с эмоциональной эмпатией, считают многие исследователи.

Так, в исследовании Дэниела Бэтсона участникам рассказали о десятилетней девочке по имени Шери Саммерс со смертельной болезнью — она ждала очереди на лечение, которое должно было уменьшить ее боль. Затем участникам предложили переместить девочку в начало очереди. Когда их просто спросили, стоит ли это сделать, они отказались — ведь есть и другие дети, которым нужна помощь. Но если участников сначала просили представить, как чувствует себя Шери, они решили, что помощь стоит оказать именно ей. Сочувствие оказалось сильнее справедливости.

«Всеми средствами следует обуздать печаль, чтобы сделать мир лучше», — пишет Оксфордский философ и специалист по этике Уильям Макаскилл. Трезвый расчет, а не сопереживание — вот что необходимо, если мы действительно хотим помогать другим. Легко почувствовать себя благородным альтруистом. Гораздо сложнее приносить людям реальную пользу.

Эмоции — плохой помощник в исполнении альтруистических порывов. Иногда благородные намерения наносят огромный вред.

Безоглядная эмпатия к немногим может привести к катастрофическим последствиям для всех. Но хотя у эмпатии есть ограничения, конечно, не стоит отказываться от нее целиком.

После кругосветного путешествия на корабле «Бигль» Чарлз Дарвин стал убежденным противником рабства. Согласно современным теориям его времени, белые и негры имели различное происхождение: негры занимали промежуточный уровень между человеком и животным, и обращались с ними соответственно.

До плавания Дарвин, как и многие викторианские джентльмены, считал это вполне справедливым. Только когда он сам увидел страдания и унижение рабов, его мнение изменилось — он стал считать рабство отвратительным и гнусным явлением. С помощью рациональности он вряд ли смог бы прийти к этому выводу.

Важно помнить, что эмпатия — это средство, а не самоцель.

Как пишет Лесли Джеймисон, «опасность эмпатии не в том, что она заставляет почувствовать себя плохо, а в том, что она заставляет почувствовать себя хорошо». Эмпатия — мощная сила, которую можно использовать как во благо, так и во зло.

Вы не становитесь хорошим человеком просто от того, что можете кому-то сопереживать. Но это неплохое начало.

Природа эмпатии и ее роль в психотерапии

В клиент-центрированной терапии Карла Роджерса и психоаналитической Я-психологии Хайнца Кохута эмпатии принадлежит ключевая роль. Роджерс считал эмпатию основополагающей установкой терапевта в терапевтических отношениях и ключевым условием изменения личности клиента¹⁾. Кохут отстаивал позицию, что основным инструментом в психоаналитическом исследовании является именно эмпатия аналитика. Кроме того, Кохут поместил эмпатическую откликаемость окружения ребёнка в центр своей теории нарциссического развития Я. Благодаря их влиянию эмпатия была признана большинством терапевтических школ в качестве основополагающего навыка терапевта, необходимого для создания терапевтического климата. В данной статье будут рассмотрены различные представления о природе эмпатии и ее роли в терапевтическом процессе, накопленные главным образом в рамках клиент-центрированной и психоаналитической традиций.

Эмпатия — это сложное явление, которое с трудом поддается определению. В связи с этим имеет смысл начать с такого определения, которое разделяется большинством авторов. Начальной точкой, на наш взгляд, может послужить утверждение Мид (Mead, 1934) о том, что эмпатия предполагает способность занимать позицию другого. Иначе говоря, эмпатия подразумевает принятие роли другого и понимание чувств, мыслей и установок другого человека.

Для образного представления акта эмпатии часто привлекаются такие метафорические описания как способность «прогуляться в ботинках», «влезть в шкуру» или «увидеть ситуацию глазами» другого. Эти метафоры действительно содержат важный элемент эмпатического процесса, а именно разделение внутреннего опыта другого человека. Однако, эмпатия — это не просто отождествление с переживанием другого индивида. Рассмотрим простой пример: пациент начинает плакать. То, что терапевт непосредственно наблюдает, это слёзы и спертое дыхание, свидетельствующее о комке в горле. Терапевт сравнивает эти сигналы с собственными аналогичными переживаниями. Таким образом, терапевт приходит к гипотезе о эмоциональном состоянии пациента. Вместе с пациентом терапевт переживает некоторую боль и печаль, однако это не значит, что он находится с ним в слиянии. Терапевт лишь временно переживает эти чувства. Вместе с тем он осознаёт, что данные переживания относятся к пациенту, что позволяет ему сохранить некоторую дистанцию от них. Другими словами, терапевт не только находит в себе переживания, которые кажутся ему сходными с тем, что он наблюдает у пациента, но и делает поправку на расхождение опыта. Контекст опыта терапевта, даже весьма сходного с переживанием пациента, всегда должен быть дополнен обстоятельствами жизненной ситуации пациента и особенностями его субъективного восприятия.

Вслед за утверждением, что эмпатия подразумевает понимание внутреннего мира другого человека, встает вопрос: «Имеется ли в виду феноменологический мир человека, то есть мир, который создает он сам? Или речь идет о понимании, основанном на психологической интерпретации внутреннего мира человека — то есть мира, который человек мог бы знать, если бы полнее осознавал свои переживания и мотивы?» (Warner, 1999, курсив Варнера). Для ответа на этот вопрос давайте более подробно рассмотрим феноменологический и психоаналитический подход к пониманию природы эмпатии и ее роли в терапевтическом процессе.

Клиент-центрированная точка зрения

Как известно базовое положение теории личности Роджерса состоит в том, что мысли, чувства и поведение человека мотивировано и направляется конструктивной силой, а именно врожденной тенденцией организма к актуализации. Нарушения же личности возникают вследствие интроекций условного принятия от родителей и других значимых других. Эти интроекции условного отношения создают несоответствие между организмическим переживанием и Я-концепцией. Когда Я оказывается под гнетом условий ценности человек становится тревожным и уязвимым (Bozarth, 1999).

Соответственно цель терапевтических отношений состоит в исправлении данного положения дел. В рамках постепенно разворачивающегося терапевтического процесса терапевт становится для клиента новым значимым другим, а его безусловное принятие, эмпатия и подлинность создают условия для актуализации организмических переживаний клиента и внутренней реорганизации его Я-концепции.

Наиболее известное определении эмпатии Роджерса звучит следующим образом: эмпатия — это способность встать в ботинки другого, изнутри воспринимать внутреннюю систему координат другого, как если бы терапевт был этим другим, однако без потери условия «как если бы» ²⁾. Иначе говоря, с клиент-центрированной точки зрения эмпатия — это процесс контактирования с внутренним миром другого посредством воображения, настройка на вчувствование и постижение нюансов его переживания и личностного смысла.

Роджерс следующим образом описывает задачу терапевта: «Вы являетесь надежным спутником человека в путешествии по его внутреннему миру, его точкой опоры, указывая на возможные смыслы в его опыте, вы помогаете ему переживать эти смыслы более полно и продвигаться в них глубже. Быть с другим, таким образом, означает, что на какое-то время вы откладываете в сторону собственные взгляды и ценности для того, чтобы без бремени предрассудков войти в чужой мир. В каком-то смысле это означает, что вы откладываете в сторону собственное Я… Эмпатия подразумевает вхождение в приватный мир представлений другого… будучи в каждый момент чувствительным к смене переживаемых смыслов, которые протекают в другом … которые тот едва осознает, но без попытки раскрыть совершенно неосознаваемые чувства» (Rogers, 1980).

Эмпатическое понимание терапевта нацелено на достижение клиентом самопринятия и доверия к собственным внутренним переживаниям, что постепенно позволяет прервать ощущаемую им психологическую изоляцию. Чтобы облегчить этот процесс клиент-центрированный терапевт стремится помочь клиенту обрести собственный внутренний голос. Терапевт не указывает клиенту путь, а скорее создает условия для познания им своего субъективного мира, обеспечивает клиента поддержкой и заботой, чтобы он не отказался от пути, если что-то начнет его страшить.

Психоаналитическая точка зрения

Сторонники психоаналитической традиции видят роль терапевта главным образом в том, чтобы раскрыть, передать и помочь пациенту ассимилировать материал, который находился вне его осознания, поэтому они по большей части тяготеют к второму видению термина «эмпатия». Такое представление заложил Фрейд своим комментарием о том, что эмпатическая связь может позволить аналитику переживать в себе ассоциации и материал первичного процесса, который блокирован от осознания пациента. Под влиянием этого представления Олиник (Olinick, 1969) даже называл эмпатию «регрессивной открытостью и восприимчивостью» а также «регрессией на службе другого».

Концепция «анализирующего инструмента», на мой взгляд, является одним из вариантов последующей разработки этой идеи Фрейда. «Анализирующий инструмент — понятие, введенное Исаковером, для обозначения совместного участия анализируемого и аналитика в аналитической ситуации; такое объединение рассматривается как уникальное рабочее орудие, используемое для аналитического процесса… Цель такой объединенной активности — достичь оптимальной регрессии Эго пациента, позволить аналитику увидеть бессознательное анализируемого и соответствующим образом реагировать как сознательно, так и бессознательно. Если аналитику и анализируемому удается достичь сопоставимого уровня (но не эквивалентного) состояния частичной регрессии Эго (чем-то напоминающем состояние дремы), то тогда каждому из них становятся доступны разнообразные непроизвольные мысли, образы и восприятия. При этом важным фактором функционирования аналитика является его способность к эмпатии. Сообщаемые пациенту мысли, чувства и восприятия, связанные с аналитической ситуацией, часто дополняются им самим, что облегчает выявление, понимание и объяснение констелляций его фантазий и воспоминаний» (Мур и Файн, 2000). Исаковер полагал, что центральной для творческого слушания является способность аналитика входить в состояние психики, согласующееся с уровнем регрессии пациента. «Без регрессии по обоим сторонам кушетки аналитический процесс не возможен, как без достижения состояния согласующейся регрессии аналитик не способен воспринимать элементы фантазии, памяти и воображения, которые обеспечивают ему доступ к бессознательному пациента» (Jacobs, 1992). Вместе с тем, ядром анализирующего инструмента аналитика Исаковер считал самонаблюдение. В своей статье о роли супервизии в обучении аналитической деятельности, он писал, что видит свою основную задачу в развитии «способности аналитика к самонаблюдению, в тоже самое время когда он наблюдает и слушает своего пациента» (Isakower, 1992).

Сходная мысль, подчеркивающая значение восприимчивости аналитика, была выражена Райком в его известной идее о том, что аналитик должен слушать пациента «третьим ухом». «Одна из способностей третьего уха состоит в том, что оно работает двумя способами: может уловить то, что другие люди не говорят, но только чувствуют и думают, и может быть обращено внутрь. Оно может слышать голоса, идущие изнутри Я, которые иным образом не слышны, потому что их заглушает шум нашего сознательного мыслительного процесса (цит. по: Томэ и Кэхеле, 1996).

Многие психоаналитические авторы для объяснения эмпатии привлекают концепцию идентификацию. При этом обычно подчеркивается ее частичный или пробный характер. По мнению Гринсона, разница состоит в том, что идентификация — это по большей части бессознательный и долговременный процесс, в то время как эмпатия предсознательна и временна. «Цель идентификации преодолеть тревогу, вину или утрату объекта, в то время как эмпатия используется для понимания» (Greenson, 1960). Гринсон также отмечал, что поскольку эмпатия включает разделение опыта пациента, временное и частичное участие в нем, то есть погружение в эмоциональные переживания пациента, она подразумевает разделенность в функционировании Эго аналитика. Иначе говоря, в этом процессе аналитик колеблется между позициями участника и наблюдателя.

В работе 1926 года Дэйч первой указала на то, что «в эмпатии аналитик может идентифицироваться не только с пациентом, но и с его объектами» (цит по: Beres & Arloy, 1974). Дальнейшее развитие эта идея получила в теории объектных отношений, в частности в концепции проективной и интроективной идентификации. В рамках данной статьи нет возможности для подробного рассмотрения данной концепции; иллюстрацией же связи между проективной идентификацией и эмпатией может послужить следующая цитата: «Осознание и рассмотрение терапевтом собственного состояния — в силу того, что оно непосредственно связано с спроецированными аспектами внутреннего мира пациента (аспекты Я и внутренних объектов) и было вызвано им посредством давления в ходе взаимодействия — становится основным «инструментом» аналитика в эмпатическом понимании пациента. Осознание и исследование собственного состояния, независимо от того, является ли оно согласующимся или комплементарным с аспектами Я и внутренними объектами пациента, — лучшее средство достижения эмпатического понимания. Это не столько вхождение в положение другого, сколько попадание в него вследствие проекции другого и оказываемого в ходе взаимодействия давления (проективная идентификация)» (Eagle, & Wolitzky, 1999, курсив Игла и Волитзки).

По мнению Береса и Арлоу (Beres & Arloy, 1974) эмпатия требует способности сохранять стабильные репрезентации Я и объекта. Основная же идея их работы заключалась в том, что степень эмпатической способности аналитика покоится на его способности быть подвергнутым стимулирующему влиянию бессознательной фантазии пациента, когда сам аналитик еще не осознает существование и характер бессознательной фантазии пациента. Особое значение они придавали роли «сигнальных аффектов» в аналитике, которые возникают в результате кратковременных идентификаций с пациентом. Кроме того, Берес и Арлоу особо выделили тот факт, что сигнальный аффект в аналитике часто выступает в качестве подсказки касательно мотивации и фантазии пациента. «Клинические наблюдению свидетельствуют о том, что данный сигнал предвещает появление бессознательной фантазии, а качество аффекта соответствует природе этой фантазии» (Beres & Arloy, 1974).

Кохуту мы обязаны двум точкам зрения на эмпатию. Прежде всего Кохут выдел в эмпатии способ наблюдения и сбора данных. Эта идея ясно выражена в данном им определении психоанализа как дисциплины, которая основывает свои наблюдения на интроспекции и эмпатии (преобразующая интроспекция) (Кохут, 2000). По его мнение эмпатия — есть ничто иное как «близкое к опыту наблюдение». Кохут полагал, что эмпатия позволяет терапевту переживать опыт другого без потери способности объективно оценивать психические состояния другого.

Кроме того, Кохут считал эмпатию универсальной потребностью развития. Переживание младенцем эмпатического отзеркаливания заботящегося лица — необходимая составляющая в развитии связного Я и, наоборот, травматические провалы в обеспечении эмпатического отзеркаливания играют критическую каузальную роль в развитии дефектов и патологии Я (смотри Кохут, 2003). Такие концепции как «настройка» между матерью и младенцем (Stern, 1985; Beebe & Lachmann, 1988) и «откликаемость» (Ainsworth, 1974; Thoman, 1978) — хотя и не идентичные, однако весьма соотносимые с эмпатией концепции, которые были разработаны психологами развития в результате наблюдения за взаимодействием матери и младенца.

Эмпатия в терапевтической коммуникации

Рассмотрение роли эмпатии в процессе терапевтического взаимодействия я бы хотел начать с описания Барретт-Леннардом (Barrett-Lennard, 1981) цикла эмпатического реагирования, включающего следующие фазы:

Фаза предварительных условий. Терапевт имеет эмпатическую установку по отношению к клиенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Эта стадия включает в себя активную открытость со стороны терапевта к познанию переживания клиентом собственного Я и внешнего мира.

Фаза эмпатического резонанса. Условия предварительной фазы делают потенциально возможным следующий шаг, в котором слушатель входит в эмоциональный резонанс (настраивается на одну волну) с переживанием и личностными смыслами клиента, которые активизируются в его сознании. Резонирование можно определить как обращение терапевта внутрь себя, то есть к чувствам, образам, воспоминаниям, смыслам, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует вместе с клиентом.

Фаза выражения эмпатии. Эта фаза включает в себя выражение терапевтом эмпатического отклика. Эмпатия включает не только способность понять актуальные чувства, но и вербальное умение передать свое понимание ясным для клиента языком. Эмпатическая реакция может быть выражена намеренно и непроизвольно, словесно и через невербальные сигналы.

Фаза получения эмпатии. Передача эмпатии делает возможным заключительный этап процесса эмпатического реагирования. Адекватная эмпатия вызывает у клиента чувство, что его услышали, поняли ту или иную личностно значимую для него область внутреннего опыта, что как правило приводит к эмоциональному облегчению и обретению смысла.

Фаза обратной связи. На этом этапе клиент вербально или невербально демонстрирует результат воздействия эмпатии терапевта. Если эмпатический отклик терапевта адекватен, это приводит к позитивным следствиям, например, терапевтическому молчанию или углублению процесса. Неверная эмпатическая реакция терапевта может привести к стремлению клиента более ясно донести свои переживания, а совершенно неадекватный отклик терапевта может привести даже к негативным последствиям, например чувствам безнадёжности, одиночества или агрессии.

Барретт-Леннард отмечает, что в реальной сессии выделенные фазы могут быть трудно различимы. «При успешном эмпатическом слушании один эмпатический цикл, включающий в себя выделенные этапы, сменяется другим и так далее, однако при тщательном наблюдении и здесь удаётся увидеть признаки смены фаз» (Barrett-Lennard, 1981).

Давайте теперь воспользуемся выделенной Барретт-Леннардом последовательностью для более детального рассмотрения эмпатического процесса. Фаза предварительных условий предполагает наличие со стороны терапевта эмпатической установки по отношению к пациенту, который тем или иным образом выражает свой опыт. Серьезным испытанием для эмпатической установки терапевта может стать пациент, который способен лишь отчасти, неявным образом или весьма спутано выражать свои переживания. В этой весьма непростой ситуации терапевт должен быть способным воздерживаться от поспешных суждений. «Терапевт должен уметь переносить состояние незнания и быть готовым переживать неясность и неопределенность» (Vanaerschot, 1999). Представим ситуацию: терапевт слушает пациента, но не понимает того, что тот пытается донести до него. В это же самое время пациент может почувствовать, что не может ухватить и ясно выразить свои переживания. Как правило, этот момент у обоих участников диалога вызывает некоторое беспокойство. В данной ситуации совместно переживаемой неопределенности и неясности пациент может явно или неявно обратиться к терапевту с вопросом: «Понятно ли то, что я говорю?» В этот момент пациент стремится разделить свое затруднение по артикуляции смутно ощущаемого им смысла. Адекватный отклик терапевта, словами или невербально демонстрирующий признание и понимание сложности текущего момента и вместе с тем готовность пребывать в состоянии незнания выступает в качестве начального момента поиска соприкосновения, предваряющего следующий шаг — установление эмпатического резонанса.

Фаза эмпатического резонанса включает не только настройку на одну волну с пациентом, но и осмысление тех чувств, образов и идей, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует находясь с пациентом. «Терапевт генерирует гипотезы о внутреннем опыте клиента; эти гипотезы — есть результат серии сопоставлений вербальных сообщений и невербальных сигналов пациента, а также внутренних референтов, которые терапевт имеет в своем распоряжении. Эти внутренние референты, а именно сходные с опытом пациента переживания, а также знания, почерпнутые из литературы, фильмов, личной психотерапии и теории психопатологии действуют в качестве внутренних ресурсов, доступных для процесса соотнесения с феноменологическим миром пациента» (Vanaerschot, 1999). В результате как когнитивной обработки, так и интуитивного выбора терапевт останавливается на определенном послании, которое в данный момент кажется ему наиболее верным, уместным и своевременным. Намерение терапевта выразить понимание и человеческое участие служит началом следующего этапа, а именно фазы выражения эмпатии.

Коммуникация эмпатии предполагает умение трансформиро-вать понимание душевной жизни пациента в отклик, с помощью которого терапевт может разделить с ним свое понимание. Умение верно (ясно, сжато, образно и т.п.) и адекватно терапевтической ситуации (то есть, своевременно, с учетом контекста и терапевтических задач) сформулировать эмпатическую реакцию — это комплексная задача, вбирающая в себя навыки коммуникации и концептуализации.

Эмпатическая реакция терапевта должна быть согласована на вербальном и невербальном уровне. Конгруэнтность словесного сообщения и невербальной реакции терапевта подтверждает и усиливает сказанное им. Однако, невербальное поведение терапевта может также отрицать его вербальное сообщение и, как следствие, запутывать пациента. Не стоит забывать о том, что когда слова и невербальные сигналы противоречат друг другу, люди больше верят языку тела.

Сопоставление терапевтом своего намерения и формы вмешательства — еще один важный элемент эмпатической коммуникации. Выбор содержания и формы эмпатического отклика предъявляет терапевту требование осознавать свои намерения, то есть понимать, чего он хочет добиться и формулировать свои вмешательства в соответствии с этими задачами.

Передача терапевтом эмпатического сообщения знаменует переход к заключительной стадии эмпатического цикла. Готовность пациента принимать точную эмпатию терапевта и использовать ее для терапевтического продвижения, а также способность переносить неудачные попытки эмпатической коммуникации со стороны терапевта и адаптивно реагировать них — на мой взгляд, ключевой вклад со стороны пациента в эффективность терапевтического взаимодействия.

Проявление эмпатии терапевтом далеко не всегда приводит к желаемой цели. Роджерс указывал на важное условие терапевтической коммуникации — способность пациента воспринять эмпатию терапевта, которую он назвал открытостью новому опыту. Поскольку эмпатия — это двусторонние отношения, способность терапевта к проявлению эмпатии в существенной степени зависит от готовности пациента впустить другого в свой внутренний мир. «Некоторым индивидам вследствие их хрупкой связности Я крайне трудно вынести эмпатическую реакцию другого» (MacIsaac, 1999). «Существуют пациенты, которые сознательно или бессознательно хотят остаться непонятыми; они боятся быть понятыми, так как это угрожает им разрушением, поглощением или разоблачением» (Greenson, 1960). Обретаемая благодаря эмпатии близость может оживлять потаенный опыт прошлого, вселять надежду на удовлетворение ранее отвергнутых потребностей развития, но одновременно и страшить повторением опыта отвержения, утраты и наказания. Иначе говоря, эмпатия несет в себе потенциал к исцелению раненой души, однако условием такого исцеления является болезненное пробуждение и проработка проблематичного, конфликтного или травматического опыта прошлого, что объясняет реакции сопротивления. Тэхкэ привлекает наше внимание к тому, что порой встречаются неожиданные негативные реакции со стороны пациента после успешно разделенного эмпатического переживания и понимания. «Такие реакции, как правило, происходят после особенно «хорошего часа», когда аналитик остался в приподнятом настроении, сравнимом с переживанием себя родителем как хорошего, заботливого и понимающего по отношению к своему ребенку, который теперь станет радостно и благодарно сотрудничать с ним» (Тэхкэ, 2001). Макисаак отмечает, что способность провести различие между реакцией пациента на неверную эмпатию со стороны терапевта и неспособностью пациента выносить точную эмпатию приходит с клиническом опытом (MacIsaac, 1999).

Роджерс неизменно подчеркивал, что все эмпатические реакции терапевта являются по сути пробными, подразумевающими обращение к клиенту «Правильно ли это?». Поэтому чрезвычайно важным с клинической точки зрения является вопрос о том, каким образом пациент реагирует на эмпатические сообщения терапевта. Некоторые ориентиры для оценки реакций пациента мы находим в руководстве Джендлина по абсолютному слушанию:

«Признаком правильности эмпатических реакций может быть молчание и заметное удовлетворение клиента, которое часто сопровождается расслаблением всем телом и глубоким дыханием. Такие моменты происходят время от времени, за чем как правило следуют дальнейшие шаги в терапевтическом исследовании. Более тонким признаком является всем нам знакомое ощущение, когда мы пытались передать что-то другому и наконец это удалось — ощущение что нам нечего больше добавить. Пока человек разворачивает идею существует напряжение, сдерживание дыхания, а когда суть наконец то выражена и точно понята другим происходит расслабление, похожее на глубокий выдох. Важно принять такие моменты молчания (которые порой кажутся слишком длинными), не разрушать их говорением. В такие моменты человек испытывает внутреннее телесное умиротворение, которое позволяет подняться другим важным вещам.

Как узнать, когда вы сделала неверный шаг и что с этим делать? Если человек вновь и вновь говорит сходные вещи это значит, что он чувствует, что вы еще не поняли его. Обратите внимание, как слова клиента отличаются от сказанного вами. Если вы не чувствуете разницы, тогда выразите ваше понимание снова и добавьте к этому: «Но это ещё не всё, или не совсем верно, да?» Другим признаком неверного шага может быть невербальная реакция клиента. Так в ответ на ваши слова лицо клиента может стать сконфуженным, напряженным, непроницаемым. Это указывает на попытку понять вас. По видимому вы сделали неверный шаг, что-то не поняли или привнесли… Если клиент сменил тему разговора (особенно на абстрактную или малозначимую тему), это означает, что он оставил надежду донести до вас личностно значимую тему. В этот момент вы можете прервать его и сказать что-то вроде: «Я всё ещё с тем, что вы пытались сказать о …. Мне не удалось правильно понять то, что вы сказали, но я хотел бы понять». Затем скажите только ту часть, в которой вы уверены и попросите человека продолжить с этого места. Через какое-то время вы поймете то, что хотел сказать человек, возможно с третьей или четвертой попытки» (Gendlin, 1978).

При оценке обратной связи пациента следует учитывать его способность прощать эмпатические неудачи терапевта. Так Гринберг и Эллиотт отметили, что порой клиенты вполне удовлетворены тем, что терапевт пытается их понять, воспринимая его неточные попытки отразить их переживания как эмпатические вследствие их намерения (Greenberg & Elliot, 1999). Вместе с тем не стоит упускать из виду тот факт, что признание негативных чувств к терапевту может быть трудным для пациента, так как он нуждается в терапевте. Пациенты могут скрывать свои реакции из уважения к авторитету терапевта и страха возмездия, поэтому обратная связь пациента имеет зачастую неявный характер.

Оценка результата воздействия эмпатии и использование отклика пациента в качестве обратной связи — одновременно и заключительная точка в цикле эмпатического реагирования, и момент начала нового эмпатического акта. Эмпатический отклик терапевта выступает в качестве способа настройки на переживания пациента. Реакция пациента на вмешательство позволяет терапевту осуществить «подгонку» собственного опыта и более точно настроиться на переживание пациента, создавая тем самым почву для точной эмпатии.

В качестве примера, в некоторой степени иллюстрирующего этапы эмпатического процесса, я хотел бы привести следующий отрывок из статьи Джендлина:

Как-то один мой клиент сказал мне, что хотел бы знать, где же в больнице прячут ту самую электронную машину, которая заставляет людей возвращаться сюда. По его мнению легко доказать, что машина такая есть, поскольку как иначе объяснить тот факт, что пациенты со свободным режимом добровольно возвращаются в больницу.

Я мог бы, конечно, начать доказывать ему, что никакой машины не существует, что будь она, я бы непременно о ней знал и неужели он не доверяет мне, что у него просто галлюцинации. Я мог бы завести разговор о его чувствах: мол, просто ему самому не нравится в больнице и потому он не может понять, как это кто-то может прийти сюда по доброй воле. Но спросим себя, каково целостное переживание клиента в тот момент, когда он говорит об этой машине? В чем состоит «до-понятийный», или «чувственный» смысл, из которого исходят эти странные слова? Конечно, знать этого я не мог. Но я хотел как-то отреагировать на этот смысл. Поэтому мой ответ на вопрос прозвучал так: «Вы ощутили на себе какое-то влияние этой машины, о которой вы говорите?» «Конечно ощутил!» — воскликнул он и стал рассказывать о том, как машина заставляет его быть «не самим собой». Эту фразу я воспринял как некое сообщение о содержании внутреннего переживания, к которому были обращены мои слова… Далее клиент рассказал мне, что это его чувство «непохожести на самого себя» появилось после того, как его родители переехали в деревню и он должен был добираться на автобусе за много миль по заснеженной равнине. Конечно, можно было усомниться, что одно это событие могло вызвать у него ощущение отчуждения от самого себя. Но почувствовав, что этот эпизод — лишь один фрагмент из большой череды воспоминаний, где есть ощущение «сам не свой», я вообразил бесконечный, мрачный путь в заснеженном автобусе, каждый день, из года в год и, казалось, понял его чувство отрезанности от всех, кого он знал, затерянности там, вдали, в глуши, среди снежных заносов. Я подумал, что он сейчас заново переживает все эти годы, и сказал ему что-то об этой дороге в автобусе, о чувстве отрезанности, и эти слова стали для нас новым средством взаимопонимания. От тоже после этого стал использовать выражение «чувство отрезанности». Возможно, я назвал точное выражение для его чувства, но важнее здесь другое — то, что я обращался ко всему множеству ощущаемых клиентом смыслов и представлений, ко всему процессу переживания, который протекал в нем во время его рассказа, а не относился к его повествованию только как к вербальному сообщению. Действую таким образом, можно, пусть и с преткновениями на каждом шагу, все же постепенно дойти до осмысленной коммуникации, даже если высказывания клиента странны и причудливы или поверхностны и тривиальны (Джендлин, 1993).³⁾

В заключении рассмотрения роли эмпатии в терапевтической коммуникации, я хотел бы представить несколько, на мой взгляд, важных для психотерапевтической практики идей.

Общепринято мнение о том, что эмпатия терапевта вносит вклад в построение отношений сотрудничества между психотерапевтом и пациентом. Поскольку терапевтическая эмпатия предполагает уважение к внутренней системе координат пациента и подразумевает необходимость реакции подтверждения с его стороны логично заключить, что прямым ее следствием будет также разделение власти в терапевтических отношениях. Так ли это на самом деле? Существуют разные мнения по этому поводу. Сторонники равенства в терапевтических отношениях и самораскрытия терапевта отвечают утвердительно. Существуют и те, кто хотя и разделяют мнение о важности сотрудничества и определенного рода партнерства в терапевтической диаде, все таки считают, что близость (то есть, риск проявлять эту потребность) в психотерапии имеет, по крайней мере по большей части, односторонний характер. Равенство в терапевтических отношениях возможно примерно в той же степени, в какой это имеет место в отношениях между родителем и ребенком — мнение, которое напоминает нам о роли переноса в терапевтическом процессе. Очевидно, что доступ к приватной информации пациента, который терапевт обретает через эмпатию, выступает в качестве источника его власти и влияния в терапевтических отношениях. Вместе с тем, последовательная эмпатия терапевта служит своего рода гарантией, обеспечивающей пациента верой в то, что следствием его открытости эмпатии терапевта будет получение от него заботы, а не злоупотребление данной ему властью.

Еще одни важный вопрос, имеющий непосредственное отношение к роли эмпатии в терапевтической коммуникации — критичное отношение пациента к себе и своему опыту. Смягчение критического отношения пациента к собственным переживаниям и психическим процессам, на мой взгляд, является одной из важнейших функций эмпатии в терапевтическом процессе. Эмпатическое обращение терапевта к переживаниям пациента обеспечивает пациента защитой от собственного внутреннего критика, который может уничтожить процесс обращения внутрь себя, назвав его бессмысленным, нелепым или неуместным. Благодаря эмпатическому обращению терапевта к источнику переживаний пациента он (через самоэмпатию) входит в резонанс с собственным переживанием, и может более ясно выразить то, что было до селе неясным и спутанным. Непосредственный опыт того, как сам терапевт реагирует на ошибки и обнаружение ограничений собственных способностей — еще один шанс смягчения самокритики пациента. Терапевты, которые признают свои ошибки обеспечивают пациента примером того, как можно принимать свои недостатки и обращаться с возникающими в отношениях проблемами непонимания. Конструктивное разрешение переживаний непонимания вносит вклад в принятие пациентом собственного несовершенства и большему доверию в отношениях с людьми.

В какой-то степени проявление эмпатии в терапевтических отношениях, безотносительно к конкретному содержанию высказывания, содержит следующее послание: «Сейчас я внутри тебя (или «Сейчас ты внутри меня»)… и это имеет важное значение для тебя, для нас обоих». Данное утверждение содержит явный сексуальный аспект. Дэвис (Davies, 2001) указал на глубоко проникающий и соблазняющий характер психоаналитического процесса, его провоцирующее воздействие на возникновение эротических чувств в переносе и контрпереносе. «Психическое проникновение может быть нежным и любящим, или агрессивным и эксплуатирующим, чрезвычайно интимным и глубоко разоблачающим, в равной степени как обогащающим, так и унижающим» (Davies, 2001). Удивительно, но я не обнаружил ни одной работы, в которой бы рассматривалась или хотя бы гипотетически высказывалась возможность связи между эмпатией и появлением в терапевтических отношениях эротических чувств. Оценка потенциального вклада эмпатии в бессознательную эротизацию отношений терапевтической пары — задача будущих клинических исследований.

Внутренняя рабочая модель пациента как ориентир для эмпатической откликаемости

В свое время Гринсон, затем Шафер высказали идею развития внутренней рабочей модели пациента в качестве ориентира для эмпатической откликаемости терапевта (Eagle, & Wolotzky, 1999). Так Гринсон видел задачу терапевта в построении рабочей модели пациента, включающей физическую внешность, аффекты, жизненные переживания, способы поведения, установки, защиты, ценности и фантазии, а также ожидания и предвосхищения терапевта относительно его потенциальных сторон (Greenson, 1960). По мнению Шафера эмпатия позволяет терапевту создать психическую модель пациента, обеспечивает его бдительность к сигнальным аффектам и разделяемым фантазиям в ответ на ассоциации пациента. Кроме того, эмпатия требует готовности со стороны терапевта подвергать рефлексии эти реакции, осмыслять их как возможные намеки относительно эмоциональных аспектов и значений действий пациента в ходе лечения (Shafer, 1983).

Исходя из данных представлений эмпатию можно определить как процесс построения, проверки и разработки временных рабочих моделей пациента, вбирающих в себя знания касательно внутреннего мира пациента, а также присущих ему особенностей межличностного функционирования.

Тэхкэ высказал сходную идею, акцентирующую способность терапевта создавать внутри себя целостное представление о душевной жизни пациента, а также взаимный характер идентификаций в терапевтической паре, создающей потенциал для эмпатической связи. Описывая значение эмпатии в лечении пограничного пациента он писал: «Эмпатическое описание никогда не может быть точной копией переживания пациента вследствие того факта, что его (аналитика) переживание и описание внутренней ситуации пациента — это продукты более структурированной психики, чем та, которую имеет в своем распоряжении пациент. Эти более продвинутые структуры аналитика включают установившиеся способности к переживанию чувств, их представлению и вербализации, которые у пациента либо отсутствуют, либо недостаточно развиты. Даже когда аналитик старается описывать эмпатическое переживание как можно точнее и исключительно с точки зрения пациента, различие между его собственным структурным оснащением и оснащением пациента будет неизбежно ощущаться последним — в идеале не столько как отличие, а как дополнение к его собственному способу переживания… Именно такое дополнение к собственному переживанию пациента служит основанием его идентификации с описанием аналитика. При условии, что эмпатическая идентификация аналитика с пациентом была точной, его дополнение к переживанию пациента склонно иметь отношение к эмпатическому потенциалу у пациента, к чему-то такому, что нормально структурированный человек станет переживать в ситуации пациента. Эмпатическое описание аналитиком переживания пациента, являющегося дополнением аналитика, обеспечивает эмпирическую и репрезентативную модель для такого потенциально возможного переживания… В случае, когда выполнены другие предварительные условия для идентификации, пациент может теперь идентифицироваться с этим новым образом себя, включая дополнение, присутствующее в эмпатическом описании аналитика (Тэхкэ, 2001, курсив Тэхкэ).

Эмпатия как агент исцеления

На протяжении ряда десятилетий в психоаналитической литературе горячо дискутировался вопрос о том, что является главным агентом терапевтического изменения — аффективная связь между аналитиком и пациентом или когнитивное понимание через интерпретацию (смотри, например, Столороу, Брадшафт и Атвуд, 1999; Куртис, 2001). Эмпатия похоже находится в самом центре этих дебатов: с одной стороны, эмпатия как ничто другое содействует создании терапевтической атмосферы и укрепляет отношения между терапевтом и пациентом; с другой стороны, эмпатия обеспечивает терапевта важнейшим инструментом для понимания внутреннего мира пациента, а также средством оценки формы и своевременности терапевтических вмешательств.

В соответствии с представлением о том, что эмоциональный и когнитивный процесс — это неразложимые элементы эмпатического акта Столороу, Брадшафт и Атвуд отстаивают мнение, что инсайты пациента касательно природы бессознательной организующей деятельности идут рука об руку с новыми способами аффективной связи с аналитиком. «Оба эти компонента содействует росту способности пациента интегрировать конфликтные, прежде диссоциированные аспекты опыта. Непрерывное эмпатическое исследование аналитиком аффективных переживаний пациента и организующих их инвариантных принципов устанавливает интерсубъективный контекст терапевтической связи, в которой изолированные области субъективной жизни пациента могут быть обнаружены и высвобождены… Многочисленные Я-объектные переживания, связанные с аналитиком, обеспечивают контекст, который поддерживает развитие способности пациента занимать рефлексивную, понимающую, принимающую и утешающую позицию по отношению к своим собственным аффективным состояниям и потребностям» (Столороу, Брадшафт и Атвуд, 1999).

Пеннебакер (Pennebaker, 1990) также подчеркивает значение достаточно продолжительного и надежного опыта взаимодействия с эмпатическим объектом и его влияние на развитие способности к аффективной саморегуляции. «Последовательная эмпатическая деятельность обеспечивает важную функцию усиления аффективной регуляции пациента. Символизация аффекта посредством эмпатического отклика способствует его ассимиляции в структуры смысла» (Pennebaker, 1990). Согласно сходной идеи Снайдера (Snyder, 1994) главная функция терапевта состоит в том, чтобы создать для пациента модель и облегчить ему возможность войти в собственный жизненный мир и сделать это на таком уровне, который включает обостренное восприятие эмоций, непрерывное формирование смыслов и способность интерпретировать опыт в рефлексивной, а не привычной манере. Иначе говоря, терапевт инициирует у пациента самоэмпатию, то есть установку сочувствия и интереса к собственному опыту, которое позволяет быть одновременно и тонко чувствующим эмоции, и обособленным от них.

Часто поднимается вопрос о границах терапевтического воздействия эмпатии на пациента. С одной стороны высказывается мнение, что эмпатия важна лишь как предварительное условие для интерпретативной деятельности аналитика, что ее терапевтическое действие подобно эффекту лечения переносом, в результате чего может быть снята симптоматика, но вряд ли возможно структурное изменение личности пациента.

Существуют и те, кто придерживается противоположной точки зрения. Так Варнер считает, что эмпатия имеет потенциал терапевтического изменения как на непосредственном уровне решения проблемы, так и на уровне изменения характера. Варнер (Warner, 1999) выделяет следующие свойства эмпатии:

Передача эмпатии сама по себе способствует позитивной, «самонаводящейся» обработке информации.

Хотя существуют индивидуальные вариации, «самонаводящаяся» обработка имеет общие особенности, лежащие в основании человеческой природы. Эмпатическое реагирование создает особого рода эмпирическое признание, которое привносит новые аспекты опыта, позволяя переформулировать жизненные нарративы пациента.

Эмпатия заботящегося о ребенке лица — важнейшая функция Я-объекта⁴⁾, которая выступает в качестве предшественника зрелых способностей удерживать и перерабатывать опыт.

Эмпатические отношения в терапии возобновляют сорванные функции Я-объекта и бросают вызов ранним решениям касательно способа обращения как с собственными переживаниями, так и с опытом другого.

Пациенты, которые страдают от ранних эмпатических провалов, по-видимому, обладают недостаточно надежным способом обработки информации. Как результат они имеют трудности с сохранением внимания и удержанием оптимальной интенсивности переживаний, а также рассмотрением точки зрения другого без чувства, что их собственный опыт при этом уничтожается (Warner, 1999).

Представления Варнера во многом основаны на идеях Кохута. Каким же образом самим Кохутом и в созданной им психологии Я понимался процесс терапевтического исцеления? В своей последней, посмертно вышедшей книге «Как исцеляет анализ?» Кохут следующим образом подытоживает вклад Я-психологии: во-первых, она подчеркивает значение последовательности из (а) близкого к опыту понимания (сбор релевантных данных о внутренней жизни анализируемого и (б) объяснение этих данных в более или менее отдаленных от опыта динамических и генетических терминах; во-вторых, она указывает на центральную роль процесса преобразующей интернализации, то есть построение структур вследствие оптимальной фрустрации; и в-третьих, она сформулировала сущность психологического здоровья и цель психоаналитической терапии в терминах Я-психологии (Kohut, 1984). Для Кохута сущностью психоаналитического исцеления является постепенное обретение эмпатического контакта со зрелыми Я-объектами. Он считал, что терапевтическое изменение включает открытие эмпатической связи и установление эмпатического созвучия между Я и Я-объектом в терапевтических отношениях. Иначе говоря, цель психоаналитического лечения состоит не сколько в том, чтобы сделать бессознательное сознательным, сколько в возобновлении задержанного развития и построении психической структуры через преобразующую интернализацию.

«По мнению Кохута структуры Я строятся в терапии также же, как они возводились в раннем возрасте. Если терапевт является по большей части эмпатичным, то создаются условия для построения структур. Так же как родитель не может быть абсолютно понимающим, абсолютно эмпатичным все время, так и терапевт не может быть совершенным. Неудачи неизбежны. Терапевт может быть в плохом настроении или рассеян, или просто потерять нить рассказа клиента. И кроме того, возможности иметь в своем распоряжении терапевта на все время нет. Каждый может заболеть или взять отпуск. Если текущие ошибки не слишком часты, не травматичны и терапевт признает их с эмпатией и без защищенности, то опять появляется возможность, предоставленная неизбежными ошибками хорошего родителя в образе терапевта. Клиент открывает для себя возможность обеспечивать эту обнадеживающую эмпатию без посторонней помощи. Каждый раз, в таком случае, происходит процесс преобразующей интернализации, закладывается новый кирпичик в структуру Я. В успешной терапии структуры строятся постепенно до тех пор, пока не будет исчерпан первоначальный дефицит или пока не будут созданы адекватные компенсаторные схемы» (Кан, 1997).

Технические аспекты эмпатии

Сердцевиной любого метода психотерапии является концепция терапевтического воздействия, которая содержит указания для действий терапевта и критерии их оценки, то есть выполняет важную регуляторную функцию по преобразованию намерений и гипотез терапевта в стратегию целенаправленных психотехнических действий (Ягнюк, 2001а). Роджерсу мы обязаны описанием таких технических приемов как отражение, перефразирование и отражение чувств. Первоначально Роджерс писал о важности отражения опыта клиента; в последующем, в результате дифференциации когнитивной и аффективной составляющей, были предложены термины «отражение чувств» и «перефразирование» (то есть, отражение когнитивного содержания). Давайте рассмотрим каждое из этих понятий.

Техника «отражение», как самая первая в рамках клиент-центрированной школы попытка определения способа передачи терапевтом своего понимания клиенту, зачастую приравнивалась эмпатии. Бозарт попытался прояснить этот вопрос следующим образом:

Отражение — это способ, посредством которого терапевт становится эмпатичным, то есть проверяет понимает ли он клиента, а также передает ему свое понимание.

Отражение главным образом для терапевта, а не клиента. Отражение — это способ вхождения в мир клиента. Это такая «прогулка» в мире клиента, которая содействует его росту.

Отражение — это не эмпатия. Это способ, помогающий терапевту стать более эмпатичным.

Эмпатия — это не отражение. Эмпатия является процессом, посредством которого терапевт входит в мир клиента, «как если бы» он был этим клиентом. Отражение — это техника, которая содействует этому процессу.

Другие способы эмпатии не рассматриваются. Другие способы обычно не так легко наблюдать и подвергнуть анализу как вербальные формы отражающих утверждений (Bozarth, 1984) .

Перефразирование можно определить как возвращение другими словами, как правило, в более сжатой и ясной форме сути когнитивного содержания высказывания клиента (Ягнюк, 2001а). Отражение чувств — это отзеркаливание и словесное обозначение вербально или невербально выраженных клиентом эмоций (произошедших в прошлом, переживаемых в настоящий момент или предполагаемых в будущем) с целью фасилитации их отреагирования и осмысления (Ягнюк, 2001б). «Важно отметить при этом, что оценка значимости переживания включает в себя не только представление о его качестве, но также и об уровне интенсивности (количестве). Полное понимание значимости чего-либо для другого человека требует, помимо знания того, каким образом это важно, также знания того, насколько это важно для него. Конечно, если за идентификацией не следует интроспекция и идентификация не контролируется ею, она не будет равнозначна разделению эмоционального переживания другого человека и, таким образом, не будет вести к эмпатическому пониманию» (Тэхкэ, 2001).

В качестве примера того, как сам Роджерс использовал перефразирование и отражение чувств для выражения эмпатии я хотел бы привести отрывок из его сессии.

Клиентка: «Я не могла быть такой открытой с отцом, но я не виню его в этом. Я и так была более открытой, чем он позволял. Он никогда меня не слушал так как вы слушаете, без осуждения. Недавно я задумалась: «почему я должна быть такой идеальной? И я поняла почему. Потому что он требовал этого от меня. Он всегда требовал, чтобы я была лучше, чем есть».

Терапевт: «То есть, вы всегда пытались быть такой, какой он хотел видеть вас». /перефразирование/

Клиентка: «И в тоже время я протестую. Например, недавно я чуть ли не светилась от радости, когда писала ему письмо о том, что работаю официанткой по ночам. Я хотела ему сказать: «Вот смотри какая я. Но в тоже время я хочу, чтобы он меня любил. Мне очень нужна его любовь.»

Терапевт: «Вы хотели как бы умыть его.» /перефразирование/

Клиентка: «Да! Я хотела ему сказать «Ты меня воспитал, как тебе это нравится?» И знаете, что я хочу от него услышать? Я хочу, чтобы он сказал: «Я знал, что так и будет, но я всё равно тебя люблю.»

Терапевт: «Но очень мало шансов на то, что он так скажет.» /отражение чувств/

Клиентка: «Нет, он этого не скажет. Он меня не слышит. Я навещала его года два назад, чтобы дать ему понять, что я его люблю, хотя и боюсь. Но он меня не слышит, он всё твердит одно и тоже: «Я тебя люблю, я тебя люблю».

Терапевт: «То есть, он вас не знал, но любил. /перефразирование/ Это вызывает у вас слёзы?» /открытый вопрос/

Клиентка: «Знаете, когда я говорю об этом, это ощущается как удар. Если я просто минуту посижу спокойно, это ощущается как большая рана вот здесь.»

Терапевт: «Значит, проще быть легкомысленной, потому что тогда вы не чувствуете большой раны внутри.» /интерпретация/

Клиентка: «Угу. Я пыталась работать над собой и поняла, что должна принять как факт то, что отец не относится к тому типу мужчин, которые мне нравятся — понимающим, любящим и заботящимся. То есть он, конечно, любил меня и заботился обо мне, но не на том уровне, на котором мы могли бы общаться.»

Терапевт: «Вы чувствуете себя обкраденной.» /отражение чувств/

Клиентка: «Да. Поэтому мне нужны замены. Мне приятно разговаривать с вами, мне нравятся мужчины, которых я могла бы уважать — доктора и тому подобное. И я притворяюсь, что мы с вами действительно близки. Видите я ищу замену своему отцу.» ⁵⁾ (цитата по: Ягнюк, 2001а).

Помимо непосредственного отражения чувств, следующего за высказыванием клиента, может использоваться так называемое суммарное отражение чувств, вбирающее в себя аффективное содержание целого отрезка или даже всей беседы, а не только последнего высказывания. «Суммарное отражение вбирает в одно утверждение несколько ранее выраженных чувств, связывая их в паттерн в определённой последовательности. В суммарном отражении чувств также может выражаться наличие общего чувства в разных ситуациях, изменение интенсивности какого-либо одного аффекта или выделение последовательной смены нескольких чувств» (Ягнюк, 2001б). «Текущее переживание пациента может включать сложную смесь внутренних реакций: чувств, защит от чувств, мыслей, фантазии и уникальный способ, которым индивид организует свой мир. Например, один пациент может без труда выразить чувство гнева, в то время как другого пациента это может сильно встревожить. С первым пациентом, по-видимому, уместной окажется реакция, в которой ухвачено отдельное чувство. Со вторым же пациентом вмешательство должно вбирать в себя сложную смесь переживания, а именно гнев, тревогу и колебание» (MacIsaac, 1999). Примером суммарного отражения чувств может быть высказывание терапевта типа «По мере того как вы рассказывали об этом событии, ваши чувства изменялись: вначале вы переживали обиду, затем злость, а теперь, кажется, на их место приходит грусть» или «В ваших описаниях семейных отношений, воспоминаниях о школьных годах и отношений на работе присутствует ощущение личного провала».

Говоря в целом, можно сказать, что вклад Роджерса в технику клиент-центрированной терапии парадоксален. С одной стороны, формализация отражения чувств и правила перефразирования обеспечило терапевтов мощным средством для эмпатического понимания (Bozarth, 1997). Вместе с тем, в своих последних работах, в ответ на растущую популярность и зачастую механическое применения отражающих утверждений, Роджерс подчеркивал, что техника имеет малую ценность, не будучи частью установок терапевта. Фактически, взгляды Роджерса претерпевали изменения: сперва он говорил о методе, затем о установках терапевта, и наконец о терапевтических отношениях как ключевом ингредиенте в терапевтическом процессе (Kirschenbaum, 1979, курсив мой). Бозарт (Bozarth, 1997) — один из лидеров современной клиент-центрированной терапии, отмечает, что основной причиной развития техник в клиент-центрированной традиции является помощь терапевту расчистить свои барьеры для лучшего впитывания мира представлений клиента.. Бродли и Броди (Brodley & Brody, 1996) придерживаются согласующейся позиции: «Техники могут применятся, если они являются частью отклика на реакции и вопросы клиента, но никак не результатом диагностического видения терапевта, из которого вытекают определенные цели и техники». По моему мнению, такое представление Роджерса и фактически отказ развивать теорию психопатологии и техники его последователями привели к задержке в дальнейшей разработке технических аспектов эмпатической коммуникации в рамках клиент-центрированной традиции.

Гринберг и Эллиот (Greenberg, & Elliot, 1999) — одни из основателей ориентированной на переживание терапии (experiential therapy) предложили интересную концептуализацию в области терапевтического применения эмпатии. По их мнению, мишенью эмпатических реакций терапевта являются чувства, с фокусом на эмоциональном переживании или Я-концепция, с фокусом на том, как люди видят и оценивают себя (смотри таблицу). 

Гринберг и Эллиот (Greenberg, & Elliot, 1999) предложили также концептуальную разработку видов эмпатического реагирования. Хотя выделенным им видам эмпатического реагирования не достает четкости в формулировках и читатель может столкнуться с трудностью дифференциации одного вида вмешательства от другого, я посчитал полезным их привести и подобрать примеры для их иллюстрации.

Эмпатическое понимание. Терапевт сообщает свое понимание явно выраженного клиентом переживания, или того, что подразумевалось им, но еще не было высказано. Функция этого вмешательства состоит в усилении и подтверждении Я клиента и содействии в построении доверия к собственным переживаниям.

Пример (Роджерс, 1994).

Клиентка: «Вы знаете, это как-то глупо, но я никогда не говорила об этом (нервно смеется), и, вероятно, это пойдет мне на пользу. Много лет назад, в юности, вероятно лет в семнадцать, я обнаружила, что у меня появилось то, что я начала называть «проблески разума». Я никогда никому об этом не говорила (опять смущенно смеется)… в чем действительно я видела этот разум. Я довольно-таки хорошо осознавала жизнь, и всегда с ужасным сожалением, с грустью о том, как далеко мы ушли от правильной дороги. Это чувство я испытывала довольно редко, только тогда, когда ощущала себя целостным человеком в этом страшно беспорядочном мире».

Терапевт: «Это только мелькало, было не часто, но временами казалось, что вы вся целиком действуете и чувствуете в этом, конечно, очень беспорядочном мире…»

Эмпатическое пробуждение. Терапевт вызывает к жизни переживание клиента используя метафору, экспрессивный язык, пробуждающее воображение или говоря как клиент. Намерение терапевта состоит в извлечении и выявлении переживания, чтобы оно могло быть повторно пережито в данный момент. Функция этого вмешательства состоит в обеспечении доступа к новой информации и новому опыту. Терапевт не добавляет никакой новой информации, но посредством пробуждения увеличивает возможность ее извлечения из опыта клиента.

Пример (Ванершот, в печати).

Клиент рассказывает терапевту о том, как он замыкается в трудные для него периоды, позволяя своим чувствам постепенно затихнуть. Затем клиент высказывает образ подземелья средневековой крепости, которая ассоциируется у него с толстыми стенами, полной тишиной и безопасностью. После некоторой паузы терапевт выражает чувство, которое в нём вызвал этот образ, а именно чувство холодной атмосферы темноты, покинутости и одиночества. Первоначальная реакция — клиент выглядит шокированным, переставшим дышать. Затем его глаза увлажняются и он начинает входить в контакт с огромным одиночеством, которое он так долго пытался скрыть.

Эмпатическая догадка. Терапевт пытается прояснить опыт клиента в порядке рабочей гипотезы высказывая догадку о том, что тот может переживать в данный момент. Обычно эмпатическая догадка выражается в форме предчувствия или предположения. Принимая неавторитарную позицию терапевт поощряет развитие разделенной системы координат, облегчая клиенту возможность, в случае необходимости, выразить свое несогласие. Намерение терапевта при этом — предложить клиенту подходящий символ, позволяющий ухватить тот или иной аспект его опыта. Терапевт создает возможность добавления новой информации сосредотачивая внимание на еще не сформулированном аспекте текущего переживания клиента.

Пример (Ванершот, в печати).

Одна клиентка имела чрезвычайные трудности в выражении своих переживаний. Она часто замыкалась в себе будучи переполненной сильными эмоциями. В один из кульминационных моментов сессии она сказала: «Как пароварка, вот как я себя чувствую». Терапевт ответила на это так: «Пароварка… Это вызывает во мне чувство, как будто внутри существует ненормально высокое давление, как будто есть опасность взрыва. Это то, что вы чувствуете?»

Эмпатическое исследование. Терапевт поощряет клиента к поиску новой внутренней информации за «границами» его непосредственного переживания. Открытие нового аспекта опыта, видение чего-то в новом свете — цель эмпатического исследования. Терапевт сосредотачивается на расширении и дифференциации текущего переживания клиента, использует отражения, чтобы сфокусироваться внимание клиента на неясных границах переживаний, открытые вопросы или даже прямо запрашивая у клиента большей информации о том, что потенциально присутствует, но еще не было выражено им непосредственно.

Эмпатическая интерпретация. Здесь эмпатия способствует пониманию его бессознательной динамики. Данная реакция основана на эмпатии, хотя и осуществляется исходя из системы координат терапевта, а не клиента. Намерение заключается в том, чтобы сказать что-то новое, сознательно не признаваемое клиентом. Функция данного вмешательства состоит в связывании различных аспектов опыта. При этом важна своевременность: терапевт интерпретирует опыт клиента в сенситивной безоценочной манере, когда клиент готов принять и ассимилировать новую информацию о себе.

Пример. (Кан, 1997).

Терапевт: Я испытываю теплоту контакта с вами в начале и в конце наших сессий. Интересно, заметили ли вы что-нибудь подобное? /исследование/

Клиент: Ну, иногда кажется, что я не ощущаю недоверия до тех пор, пока мы не приступили к началу.

Терапевт: Хорошо, что вы испытали ко мне, когда впервые вошли сюда и поздоровались? /исследование/

Клиент: (раздумывая) Мне было хорошо. Я почувствовал, что вы мне понравились. Недоверие похоже пришло немного позже.

Терапевт: Наверно тогда, когда я понравилась вам сильнее. /интерпретация/

Клиент: (смущенно) Возможно, вы правы.

Терапевт: И мы долгое время упорно избегаем этой темы. /интерпретация/

Клиент: Да, действительно.

Терапевт: Может быть, вы думаете, если я вам слишком нравлюсь, то это для вас опасно. /интерпретация/

(Клиент молчит потупив взгляд. Когда он поднимает глаза, они наполнены слезами.)

Терапевт: Я действительно могу понять, как это пугает.

Давайте теперь рассмотрим вклад Кохута в развитие техники психотерапии. Согласно Кохуту процесс эмпатического реагирования включает два этапа, а именно понимание и объяснение. «На ранних фазах терапии Кохут стремился передать пациенту, что он понимает точку зрения последнего. Он намеренно не пытался интерпретировать или предлагать новую информацию пациенту — какой бы верной и полезной она не была — потому что считал, что такие сообщения будут нарциссически ранить и повторно травмировать пациента» (Warner, 1999). Задача этого первоначального шага состоит в том, чтобы убедиться, что понимание аналитика оказалось более или менее верным и, что пациент в целом чувствует себя понятым. «В следующем же шаге используется накопленное в ходе психотерапии понимание пациента, чтобы объяснить смысл его переживания, а именно как оно связано с событиями из прошлого, напряженностью внутренних сил и интрапсихической динамикой. Хотя с некоторыми очень нарушенными индивидами необходим лишь первый шаг в течение длительного периода лечения, со временем они смогут получать выгоду от двух-шаговой последовательности понимания и объяснения» (Warner, 1999).

Макисаак отмечает, что хотя понимание и объяснение рассматриваются как отдельные шаги, на практике они зачастую перекрываются. «Постижение и передача опыта пациента (понимание) является непрекращающимся процессом достижения более полного постижения смысла опыта (объяснение). В то же самое время объяснение — неизбежно более абстрактное, чем понимание — должно включать близкую к опыту составляющую (понимание), чтобы заключать в себе полноту опыта пациента» (MacIsaac, 1999).

Для иллюстрации понимания и объяснения по Кохуту Кан (1997) приводит следующий пример.

Недавно обстоятельства вынудили меня закрыть свой офис и принимать клиентов во временном помещении. Одна из клиенток отказывалась встречаться там, потому что припарковывать машину в том месте было слишком трудно. Она была рассержена даже моим вопросом об этом. Пришлось сказать ей о том, что стоянка здесь не хуже, чем где бы то ни было. И что в основе ее гнева, возможно, лежит что-то другое. Клиентка становилась все раздраженнее и раздраженнее. В конце концов разозлился и я. Это прямо-таки перерастало в бедствие. Кохут нашел бы собственный выход из подобной ситуации и сказал бы с теплотой: «Понимаю, как неприятно для вас постоянно расстраиваться во время наших встреч. Думаю, действительно трудно найти место, где вы могли бы припарковаться. Но, мне кажется, появились бы другие неприятности, если бы наши встречи проходили где-нибудь еще. Вероятно, некоторые из этих неприятностей высказать было бы гораздо сложнее, чем о трудности с парковкой автомашины» (понимание). Если бы она и дальше продолжала борьбу, Кохут мог бы сказать: «Думаю, действительно неприятно, когда тебя лишь ставят в известность о переезде, не спрашивая твоего мнения на этот счет. Наверное, происходящее похоже на пример из тех случаев, когда вами помыкали и решения принимались за вас, а вам лишь оставалось соглашаться с ними или нет. Должно быть это очень тяжело. (понимание) … Если бы в данном примере терапия была на продвинутой стадии и у меня скопилось бы достаточно информации, и если бы я думал, что клиент готов к этому, Кохут вполне мог бы потребовать, чтобы я сказал: «Понятна ваша сильная реакция на это изменение. Мне известны противоречивость и ненадежность вашего отца. Вы никогда и в чем не могли положиться на него. Поэтому любое проявление противоречивости и ненадежности в наших отношениях вас сильно расстраивает» (объяснение).

Критики психоанализа утверждают, что объяснения — это далекие от переживания вмешательства, что неизбежно приводит к эмпатическим провалам со стороны терапевта. Да, действительно, реакции объяснения являются более далекими от опыта, чем реакции понимания, поскольку включают аспекты психического опыта, которые выходят за пределы текущей терапевтической ситуации и формулируются исходя из определенного набора теоретических идей. Однако, по мнению Макисака они не менее эмпатичны. «Степень полноты объяснения опыта пациента зависит от сознательной и бессознательной готовности пациента услышать эмпатическое вмешательство более высокого уровня. Иными словами, поиск смысла начинается с пациента, а не с аналитика. Кроме того, объяснение дается с чувствительностью к областям уязвимости пациента, а не предлагается механически. И, наконец, теория, которую аналитик использует извлечена из близких к опыту данных. И чем ближе теория к опыту пациента, тем точнее и эффективнее объяснение» (MacIsaac, 1999).

Примечания

¹⁾ Употребление слов «клиент» (гуманистическая традиция) и «пациент» (психоаналитическая традиция) носит взаимозаменяемый характер.

²⁾ Роджерс неоднократно отмечал необходимость воспринимать внутреннюю систему координат пациента с его точки зрения, но без потери условия «как если бы». «Это имело особое значение для Роджерса, что, возможно, связано с однажды пережитой им проблемой — «психотическим» срывом, возникшим в ходе работы с «психотическим» клиентом» (Kirschenbaum, 1979).

³⁾ Данный пример также может служить иллюстрацией того, как эмпатические комментарии отражают не только то, что говорит клиент, но и неопределенную область на краю его сознания. «Когда терапевт сообщает свое понимание чувств и значений клиента, выражает еще не сформулированные последним смыслы, клиент получает возможность расширить понимание себя и допустить в свое сознание больше организмического опыта» (Мидор и Роджерс, в печати).

⁴⁾ Под функцией Я-объекта имеется в виду функция, необходимая для сохранения связности и стабильности опыта индивида, которая осуществляется посредством участия в отношениях между людьми, и, которая, будучи интернализованной становится относительно независимой способностью.

⁵⁾ Данный пример также демонстрирует, что Роджерс, хотя и редко, но использовал технику интерпретации, а также то, что и ему приходилось иметь дело с трансферентными чувствами пациентов.

Эмпатия — что это такое простыми словами и кто такие эмпаты

1. Эмпатия – что это такое?
2. Откуда она берётся?
3. К чему приводит ее отсутствие
4. Виды эмпатии
5. Эмпатия = сочувствие?
6. Негативная сторона
7. Как не «сгореть» эмпату?

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Большинство считает, что эмпатия — это способность человека к сопереживанию, но, на самом деле, все не так однозначно. Да и как понять, кто более склонен к этому чувству: вы или, например, ваш знакомый?

И всегда ли эмпатия несет в себе только положительные качества или она может также приводить и к негативным последствиям в отношениях? Если вам сложно точно ответить на эти вопросы, то давайте изучим эту тему чуть-чуть более подробно.

Эмпатия – что это такое?

Появление этого термина в психологии – это заслуга американского психолога Эдварда Титченера, который впервые ввёл это понятие в обиход. Если попытаться дословно перевести это слово, то получим «вчувствовать». Если же говорить простыми словами, то это «отклик».

То есть эмпатия — это отклик человека на чувства и состояние другого. Эмпат четко видит и понимает, что именно происходит с собеседником в данный момент (в эмоциональном плане). При этом он соизмеряет свои собственные поступки, мысли и эмоции с состоянием этого человека.

Это состояние активируется в человеке, когда кто-то рядом переживает негативные эмоции: у человека выступили слёзы, он испытает страх, печаль, тоску, агрессию. Эмпат чувствует, когда нужен другому человеку, и как большинство людей испытывает желание разобраться и помочь по возможности.

Когда же люди подпрыгивают от радости, это не привлекает внимания эмпата, поскольку это чувство более понятно и не вызывает потребности в спасательном круге (коим он себя считает).

Проявление эмпатии возможно не только в реальном мире. Например, когда мы читаем книгу или смотрим фильм, то волей-неволей пытаемся войти в роль главного героя, оказаться на его месте (сопереживаем ему) – это тоже проявление данного чувства, заложенного в нас природой.

Есть люди, которые более склонны к «эмоциональному отклику» из-за врождённых способностей или их усердного развития. Их называют эмпатами.

Такие чувствительные к другим людям индивидуумы часто выбирают своей стезей педагогику, ведут кружки, работают воспитателями или психологами, поскольку в этих сферах деятельности очень важно уметь тонко чувствовать состояние других людей. Из типов темперамента человека таким характеристикам более всего соответствуют меланхолики.

Откуда она берётся?

Нейрофизиологи в эмпатии обвиняют зеркальные нейроны. Это нервные клетки, которые интерпретируют воспринятую из окружающего нас мира информацию.

Например, если напротив нас стоит человек, которому тоскливо, то зрительный и слуховой анализаторы получают об этом соответствующую информацию и передают ее к этим нейронам. Зеркальные же нейроны заставляют своего хозяина чувствовать то же самое, но только в меньшей мере.

Именно зеркальные клетки у обезьян заставляют их сородичей повторять одни и те же действия друг за другом (обезьянничать). По этой же причине нам нравится смотреть передачи о роскошной жизни (листать журналы о «тяжелом быте» знаменитостей).

Это банально дает возможность почувствовать хотя бы минутную радость от жизни, будто мы находимся на месте селебрити (данной знаменитости).

Примечательно, что развитие эмпатии начинается с самого рождения, когда младенец воспринимает окружающий мир только на эмоциональном уровне. Если ему улыбается мама – он бессознательно улыбнется ей в ответ (собезьянничает).

Когда родители объясняют более взрослому ребёнку, что сейчас им грустно или весело по такой-то причине, то это тоже способствует пониманию малыша, как устроены чувства и как их можно «прочитать» по лицам, движениям, словам, мимике.

Аутизм — это крайне низкий уровень эмпатии в человеке

Кстати, одна из причин возникновения аутизма – это нарушение в строении или количестве зеркальных нейронов. Поэтому аутистам (людям с почти нулевым уровнем эмпатии) очень сложно понять, что чувствуют люди вокруг и как нужно с ними взаимодействовать.

В результате этого страдает социализация ребенка – ему сложно контактировать с ровесниками во дворе, в школе, с продавцом в магазине.

Поэтому с самого раннего возраста таким детям нужно уделять особое внимание в плане эмоционального развития. Им нужно рассказывать, что происходит внутри других людей в плане эмоций и как это все можно «прочитать» (по мимике, по жестам, по взгляду).

Также необходимо постоянно спрашивать ребёнка, что он чувствует; описывать, как это обычно проявляется внешне на других людях, чтобы он мог сравнить и сопоставить. Разбор главных героев книг и фильмов также благоприятно сказывается на ускорении движения по пути от аутиста к эмпату.

Активное слушание – это то, что также может помочь развитию «эмоциональной чувствительности». Суть заключается в том, что слушатель задаёт уточняющие вопросы тому, кто что-то рассказывает. Таким образом, он узнаёт больше о собеседнике, а сам, в свою очередь, больше открывается. С детьми также можно меняться местами в этой «словесной игре».

Виды эмпатии

В зависимости от того, насколько глубоко человек научился понимать чувства других людей, можно выделить 3 вида «мастерства проникновения»:

1. Простой. Основан на примитивном восприятии, в котором главную роль играют зеркальные нейроны. Базируется на простом восприятии мимики, которую человек сопоставляет с тем, с чем встречался раньше.
2. Средний уровень. Если эмпату интересно состояние человека и сильно хочется его понять, то он ведет целенаправленные расспросы. При этом выясняется причина, какая-то предыстория, почему это так сильно человека задело, были ли подобные случаи ранее, как к этому относится сам человек и что думает по этому поводу. На основании этой информации, ставим себя на место собеседника, пытаемся очутиться в его шкуре. Получаем специфический кайф 🙂
3. Высший уровень – это когнитивная эмпатия (высший пилотаж, доступный не всем). Вы можете хорошо знать этого человека (как облупленного). Вы можете обладать способностью быстрого «считывания» новых людей и формирования в голове образа его личности.
   Либо вы имеете представление о его ценностях, жизненных ориентирах, эмоциональном спектре и реакции на определённые стимулы (он для вас открытая книга). Поэтому абсолютно любое эмоциональное состояние этого человека вам будет сразу понятным.

Эмпатия = сочувствие?

Очень часто люди используют к слову «эмпатия» не совсем подходящий синоним — «сочувствие». Но это разные понятия (хотя иногда и пересекающиеся) и несут они в себе разные причины и мотивацию.

Например, альтруист или филантроп чувствуют желание помочь другому. Они хотят, чтобы у него всё наладилось, всё было хорошо и попытаются вместе с ним (или вместо него) решить его проблемы, вытянуть из апатии, поднять настроение. Это искреннее проявление заботы. Просто они такие от природы и помогают всем.

Или жалость. На минутку вам вдруг стало жалко незнакомых попрошаек в переходе, которые пытаются собрать деньги на еду. Бросили пару монет и пошли дальше. Вы же не погружались в их «внутренний мир», не «проникали в душу» и не чувствовали на себе весь букет обуреваемых их эмоций.

Эмпатия – это не сочувствие и не сожаление, а данная свыше или развитая самостоятельно возможность погрузиться в состояние другого, понять обуреваемые его эмоции.

При этом у эмпата может вовсе не возникать желание помочь и проявить заботу. Все зависит от человека. Например, все мы «видим» нищего, но не каждый протянет ему монетку. Как видите, это совсем разные понятия.

Пример. Вы увидели полного человека и поняли, что ему нужно срочно худеть, иначе у него могут вскоре возникнуть проблемы. Но вы же не побежите к нему с этим и не поведете его за руку к диетологу. Вам может быть просто все равно, что с ним будет (мизантроп тоже ведь может быть чувствительным эмпатом).

Эмпатия — это способность (возможность) чувствовать состояние других людей, но она вовсе не означает, что это приведет к каким-то действиям, направленным на благо человека, в шкуру которого вы влезли. Может быть, даже наоборот. Социопаты, например, используют свое понимание людей исключительно только в своих корыстных целях.

Это просто способность приподнимать завесу над чувствами других людей, понимать их эмоциональное состояние. А сочувствовать им или нет, это уже зависит от конкретного человека.

Негативная сторона

Казалось бы, ну что может быть негативного в том, чтобы понимать и чувствовать других людей? Это же как третий глаз! А вот психологи утверждают, что к ним часто обращаются за помощью именно эмпаты, поскольку они склонны часто вникать и погружаться в чувства других, а это создает сильную эмоциональную нагрузку.

Ко всему прочему, шибко совестливые из них считают, что ответственны за состояние окружающих, поскольку способны их хорошо понимать (в отличие от других). Ладно бы если это только проявлялось в отношении к близким, но они часто пытаются помочь совсем малознакомым людям, что отбирает у них много сил и времени.

К тому же многие эмпаты склонны к альтруизму, поэтому больше акцентируются на проблемах других людей и забывают о своих личных переживаниях. В результате чего остаются неуслышанными и не могут обратиться за помощью к другим. Остаются с чужим и своим негативом внутри. Пренебрегают собой.

Появляются также проблемы на работе, если эмпаты занимают какую-то руководящую должность. Им сложно давать суровые указания или отрицательную оценку работе подчиненных, поскольку они знают, как это негативно ими воспринимается (по сути, они таким образом сами себя высекут). Посему такие начальники могут делать поблажки, зная специфику того, или иного человека.

Эмпатическое мышление принуждает много внимания уделять контексту (эмоциональному фону) разговора, а не только его сути. Такие люди всегда пытаются понять (докопаться), что на самом деле хотел сказать, сделать человек. Это развивает такую черту, как подозрительность и приводит к трате большого количества времени на обдумывание несущественных деталей.

Участливым эмпатам крайне тяжело смотреть новости по телевизору и в интернете, поскольку они все пропускают через себя и близко принимают к сердцу. То же самое можно сказать и про взаимоотношения: дружеские и любовные. Они слишком участливы, а не всякое сердце может выдержать вселенскую печаль.

Как не «сгореть» в эмпатии?

Чтобы не давать эмпатии портить свою жизнь, стоит осознавать СВОИ цели, ценности, чувства, мысли, мотивы. Для того чтобы при общении с другим человеком в нём не растворяться и помнить о своей собственной важности.

Когда случается трагическая ситуация, которую нельзя изменить, нужно постараться отстраниться от неё на некоторое время, чтобы осознать происходящее, осмыслить и не быть под постоянным гнетом текущей действительности.

Если в результате погружения в другого человека у вас проснулось сострадание, нужно ставить адекватные задачи по поводу помощи человеку и принимать на себя лишь адекватную меру ответственности. Например, не отдать свои последние деньги, а просто помочь человеку найти работу.

Проблемы вызывает не сама эмпатия (отклик на чувства других людей), а неумение ею правильно пользоваться, регулировать. Главное — это научиться принимать участие в проблемах других людях вне ущерба себе и тогда будет проще налаживать как тёплые дружеские отношения с близкими, так и рабочие отношения с коллегами.

Автор статьи: Марина Домасенко

Что такое сочувствие?

Что такое сочувствие?

Эмпатия — это способность эмоционально понимать, что чувствуют другие люди, видеть вещи с их точки зрения и представлять себя на их месте. По сути, это поставить себя на место другого человека и почувствовать то, что он должен чувствовать.

Когда вы видите, что другой человек страдает, вы можете мгновенно представить себя на его месте и почувствовать сочувствие к тому, через что он проходит.

Хотя люди, как правило, довольно хорошо настроены на свои собственные чувства и эмоции, проникнуть в чужую голову может быть немного сложнее. Способность сочувствовать позволяет людям, так сказать, «пройти милю в шкуре другого». Это позволяет людям понимать эмоции, которые испытывают другие.

Многим кажется совершенно непонятным видеть другого человека, которому больно, и который отвечает безразлично или даже враждебно. Но тот факт, что некоторые люди действительно реагируют таким образом, ясно демонстрирует, что сочувствие не обязательно является универсальной реакцией на страдания других.

Признаки сочувствия

Есть некоторые признаки, свидетельствующие о том, что вы склонны к чуткости:

• Вы действительно умеете слушать, что говорят другие.
• Люди часто рассказывают вам о своих проблемах.
• Вы хорошо понимаете, что чувствуют другие люди.
• Вы часто думаете о том, что чувствуют другие люди.
• Другие люди обращаются к вам за советом.
• Вы часто чувствуете себя захваченными трагедиями.
• Вы пытаетесь помочь другим страдающим.
• Вы умеете говорить, когда люди нечестны.
• Иногда вы чувствуете себя опустошенным или подавленным в социальных ситуациях.
• Вы глубоко заботитесь о других людях.
• Вам трудно устанавливать границы в отношениях с другими людьми.

Сочувствие заставляет вас беспокоиться о благополучии и счастье других. Однако это также означает, что иногда вы можете быть ошеломлены, выгорены или даже чрезмерно возбуждены, постоянно думая об эмоциях других людей.

Типы

Человек может испытывать разные типы сочувствия:

• Эмпатия включает способность понимать эмоции другого человека и реагировать соответствующим образом. Такое эмоциональное понимание может привести к тому, что кто-то будет беспокоиться о благополучии другого человека, или может вызвать чувство личного беспокойства.
• Соматическая эмпатия включает своего рода физическую реакцию в ответ на то, что испытывает кто-то другой.Иногда люди физически переживают то, что чувствует другой человек. Например, когда вы видите, что кто-то смущается, вы можете покраснеть или у вас появится расстройство желудка.
• Когнитивная эмпатия включает способность понимать психическое состояние другого человека и то, что он может думать в ответ на ситуацию. Это связано с тем, что психологи называют теорией разума, или размышлениями о том, что думают другие люди.

Хотя сочувствие и сострадание связаны с сочувствием, между ними есть важные различия.Считается, что сострадание и сочувствие в большей степени связаны с пассивной связью, в то время как сочувствие обычно подразумевает гораздо более активную попытку понять другого человека.

использует

Люди, безусловно, способны на эгоистичное, даже жестокое поведение. Быстрый просмотр любой ежедневной газеты быстро обнаруживает многочисленные недобрые, эгоистичные и отвратительные действия. Тогда возникает вопрос, почему мы все не ведем себя постоянно такими корыстными поступками? Что заставляет нас чувствовать чужую боль и отвечать добротой?

Сочувствие дает ряд преимуществ:

• Сочувствие позволяет людям строить социальные связи с другими.Понимая, что люди думают и чувствуют, люди могут адекватно реагировать на социальные ситуации. Исследования показали, что наличие социальных связей важно как для физического, так и для психологического благополучия.
• Сочувствие к другим помогает вам научиться управлять своими эмоциями. Эмоциональная регуляция важна тем, что позволяет вам управлять своими чувствами даже во время сильного стресса, не перегружая себя.
• Сочувствие способствует поведению, помогающему.Вы не только более склонны к полезному поведению, когда сочувствуете другим людям, но и другие люди также с большей вероятностью помогут вам, когда они проявят сочувствие.

Удар

Не каждый испытывает сочувствие в любой ситуации. Некоторые люди могут быть более чуткими в целом, но люди также склонны более сочувствовать одним людям и меньше — другим.

Некоторые из различных факторов, которые играют роль в этой тенденции, включают:

• Как люди воспринимают другого человека
• Как люди приписывают поведение другого человека
• Что люди винят в затруднительном положении другого человека
• Прошлый опыт и ожидания

Исследования показали, что существуют гендерные различия в переживании и выражении сочувствия, хотя эти результаты несколько неоднозначны.Женщины получают более высокие баллы по тестам на эмпатию, и исследования показывают, что женщины склонны испытывать большее когнитивное сочувствие, чем мужчины.

На самом базовом уровне, кажется, есть два основных фактора, которые способствуют способности испытывать сочувствие: генетика и социализация. По сути, это сводится к вековому относительному вкладу природы и воспитания.

Родители передают гены, которые способствуют формированию личности в целом, включая склонность к сочувствию, сочувствию и состраданию.С другой стороны, людей также социализируют их родители, сверстники, сообщества и общество. То, как люди относятся к другим, а также то, как они относятся к другим, часто является отражением убеждений и ценностей, привитых им в очень молодом возрасте.

Барьеры для сочувствия

Несколько причин, по которым людям иногда не хватает сочувствия, включают когнитивные предубеждения, дегуманизацию и обвинение жертв.

Когнитивные предубеждения

Иногда на то, как люди воспринимают окружающий мир, влияет ряд когнитивных предубеждений.Например, люди часто приписывают чужие неудачи внутренним характеристикам, а в собственных недостатках винят внешние факторы.

Эти предубеждения могут затруднить понимание всех факторов, влияющих на ситуацию, и снизить вероятность того, что люди смогут увидеть ситуацию с точки зрения другого.

Дегуманизация

Многие также попадают в ловушку, полагая, что люди, которые отличаются от них, также не чувствуют и не ведут себя так же, как они.Это особенно характерно для случаев, когда другие люди находятся на расстоянии друг от друга.

Например, когда они смотрят сообщения о стихийном бедствии или конфликте в чужой стране, у людей может быть меньше шансов почувствовать сочувствие, если они будут думать, что те, кто страдает, в корне отличаются от них самих.

Обвинение жертвы

Иногда, когда другой человек пережил ужасный опыт, люди совершают ошибку, обвиняя жертву в своих обстоятельствах. По этой причине жертв преступлений часто спрашивают, что они могли бы сделать иначе, чтобы предотвратить преступление.

Эта тенденция проистекает из необходимости верить в то, что мир является справедливым и справедливым местом. Люди хотят верить, что люди получают то, что они заслуживают, и заслуживают то, что получают, — это вводит их в заблуждение, заставляя думать, что такие ужасные вещи никогда не могут случиться с ними.

История изучения эмпатии

Термин эмпатия впервые был введен в 1909 году психологом Эдвардом Б. Титченером как перевод немецкого термина einfühlung (что означает «чувство в»).Было предложено несколько различных теорий для объяснения эмпатии.

Нейробиологические объяснения

Исследования показали, что определенные области мозга играют роль в том, как проявляется эмпатия. Более современные подходы сосредоточены на когнитивных и неврологических процессах, лежащих в основе эмпатии. Исследователи обнаружили, что разные области мозга играют важную роль в эмпатии, в том числе передняя поясная кора и передняя островковая часть.

Исследования показывают, что в переживании эмпатии есть важные нейробиологические компоненты.Активация зеркальных нейронов в головном мозге играет роль в способности отражать и имитировать эмоциональные реакции, которые люди чувствовали бы, оказавшись в подобных ситуациях.

Функциональное исследование МРТ также показывает, что область мозга, известная как нижняя лобная извилина (IFG), играет решающую роль в переживании эмпатии. Исследования показали, что люди, у которых есть повреждение этой области мозга, часто испытывают трудности с распознаванием эмоции, передаваемые через мимику.Взаимодействие с другими людьми

Эмоциональные объяснения

Некоторые из самых ранних исследований темы эмпатии, сосредоточенные на чувстве того, что чувствуют другие, позволяют людям испытывать различные эмоциональные переживания. Философ Адам Смит предположил, что сочувствие позволяет нам переживать то, что иначе мы никогда не смогли бы полностью ощутить.

Это может включать в себя сочувствие как к реальным людям, так и к воображаемым персонажам. Например, сочувствие к вымышленным персонажам позволяет людям испытать ряд эмоциональных переживаний, которые в противном случае были бы невозможны.

Просоциальные объяснения

Социолог Герберт Спенсер предположил, что симпатия выполняет адаптивную функцию и помогает выживанию вида. Сочувствие ведет к побуждению к поведению, которое приносит пользу социальным отношениям. Люди по своей природе социальные существа. То, что помогает в наших отношениях с другими людьми, приносит пользу и нам.

Когда люди испытывают сочувствие, они более склонны к просоциальному поведению, которое приносит пользу другим людям. Такие вещи, как альтруизм и героизм, также связаны с сочувствием к другим.

Советы по проявлению сочувствия

К счастью, сочувствие — это навык, которому можно научиться и укрепить. Если вы хотите развить свои навыки сочувствия, вы можете сделать несколько вещей:

• Работать на то, чтобы слушать людей не отвлекаясь
• Обратите внимание на язык тела и другие типы невербального общения
• Попытайтесь понять людей, даже если вы с ними не согласны
• Задавайте людям вопросы, чтобы узнать больше о них и их жизни
• Представьте себя в шкуре другого человека

Слово от Verywell

Хотя иногда эмпатия может потерпеть неудачу, большинство людей способны сопереживать другим в самых разных ситуациях.Эта способность видеть вещи с точки зрения другого человека и сочувствовать чужим эмоциям играет важную роль в нашей социальной жизни. Сочувствие позволяет нам понимать других и довольно часто заставляет нас действовать, чтобы облегчить страдания другого человека.

3+ примера и определения психологии

Вы когда-нибудь плакали от книги, фильма или фотографии?

Или вы когда-нибудь чувствовали желание ослабить чужие эмоции?

Если вы ответили утвердительно хотя бы на один из этих вопросов, значит, вы испытали сочувствие.

Эмпатия — это сложный психологический процесс, который позволяет нам формировать связи с другими людьми. Из-за сочувствия мы плачем, когда наши друзья переживают трудные времена, празднуем свои успехи и злимся в трудные времена. Сочувствие также позволяет нам чувствовать вину, стыд и смущение, а также понимать шутки и сарказм.

В этой статье мы исследуем эмпатию, ее преимущества и полезные способы ее измерения. Мы также смотрим на усталость от сочувствия — обычное явление среди клиницистов и людей, занимающихся заботой, — и предоставляем полезные ресурсы.

Прежде чем продолжить, вы можете бесплатно загрузить три упражнения по позитивной психологии. Эти научно обоснованные упражнения исследуют фундаментальные аспекты позитивной психологии, включая сильные стороны, ценности и сострадание к себе, и дадут вам инструменты для улучшения благополучия ваших клиентов, студентов или сотрудников.

Что такое эмпатия в психологии?

Простое определение

В психологии эмпатия в общих чертах определяется как способность понимать и испытывать чужие чувства и принимать чужую точку зрения (Colman, 2015).Термин «эмпатия» происходит от немецкого слова Einfuhlung, , что означает «проектирование в» (Ganczarek, Hünefeldt, & Belardinelli, 2018) и может объяснить, почему сочувствие считается способностью поставить себя на место другого человека.

Трудности с определением эмпатии

Трудно дать четкое и исчерпывающее определение эмпатии для изучения психологии. Например, сопереживание — это способность понимать или чувствовать или разделять или интерпретировать чужие чувства?

Каждый из этих глаголов немного отличается, придавая разное значение эмпатии.В результате основной психологический механизм и часть мозга, отвечающая за сочувствие, также различаются.

Отчасти сложность определения эмпатии состоит в том, что она состоит из нескольких компонентов. Например, Хоффман (1987) утверждал, что эмпатия у детей развивается на четырех различных стадиях и что каждая стадия закладывает основу для следующей.

Эти четыре этапа:

1. Глобальная эмпатия или «заражение эмоциями», когда эмоция одного человека вызывает такую ​​же эмоциональную реакцию у другого человека (или наблюдателя).
2. Внимание к чувствам других, когда наблюдатель осознает чувства другого человека, но не отражает их.
3. Просоциальные действия, когда наблюдатель осознает чувства другого человека и ведет себя так, чтобы его утешить.
4. Сочувствие к условиям жизни другого человека, когда наблюдатель испытывает сочувствие к более широкой жизненной ситуации другого человека, а не к его непосредственной ситуации прямо в этом случае.

Fletcher-Watson and Bird (2020) дают отличный обзор проблем, связанных с определением и изучением эмпатии.Они утверждают, что сочувствие является результатом четырехэтапного процесса:

• Шаг 1. Наблюдение за эмоциональным состоянием человека
• Шаг 2. Правильная интерпретация этого эмоционального состояния
• Шаг 3: «Ощущение» той же эмоции
• Шаг 4. Как реагировать на эмоции

Эмпатия не достигается, если какой-либо из этих четырех шагов не выполняется.

Эта многокомпонентная концепция эмпатии находит отражение в других исследованиях. Например, Decety and Cowell (2014) также утверждают, что эмпатия возникает в результате взаимодействия нескольких процессов друг с другом.

Это следующие процессы:

• Эмоциональность: способность разделять чужие чувства
• Мотивация: необходимость реагировать на чужие чувства
• Когнитивный: способность принимать чужую точку зрения

Коэффициент эмпатии

Отчасти эта путаница проистекает из их соответствующих определений.

Эмпатия — это способность делиться чужими эмоциями и взглядами. Эмоциональный интеллект — это способность понимать, интерпретировать и управлять эмоциями других людей, а также своими собственными. Это последнее включение — ваши собственные эмоции — и есть то, что отличает эмоциональный интеллект от сочувствия.

Коэффициент эмпатии — это показатель эмпатии (Baron-Cohen & Wheelwright, 2004). Это похоже на коэффициент интеллекта (IQ), но является мерой сочувствия, а не интеллекта.Как и IQ, более высокие значения коэффициента эмпатии означают более высокие способности к эмпатии.

Важно отметить, что коэффициент эмпатии отличается от коэффициента эмоционального и . Эмоциональный коэффициент измеряется с помощью BarOn Emotional Quotient-Inventory (Bar-On, 2004) и направлен на измерение эмоционального интеллекта, а не сочувствия. Их легко спутать, потому что «EQ» используется для обозначения обоих.

Чтобы определить, является ли коэффициент эмпатии подходящим тестом на эмпатию, Барон-Коэн и Уилрайт (2004) провели измерение группе нейротипичных людей и группе людей с диагнозом синдрома Аспергера и сравнили их оценки.

В среднем люди с синдромом Аспергера получали значительно более низкие баллы, чем нейротипичные люди. В этом исследовании оценка 30 была определена как критическая граница. Среди участников с синдромом Аспергера обычно набирались менее 30 баллов. Кроме того, надежность коэффициента эмпатии при повторном тестировании была высокой, что позволяет предположить, что тест надежно измеряет эмпатию.

7 реальных примеров

Поскольку эмпатия настолько сложна и участвует во многих социальных взаимодействиях, существует множество примеров эмпатии в реальном мире.

В разговоре с другом вы когда-нибудь чувствовали себя настолько тронутыми, что испытывали те же эмоции, что и они? Или, может быть, друг поделился достойной передергивания историей о явном унижении, и это чувство отразилось на вас.

Эти ситуации, когда вы испытывали те же эмоции, что и ваши друзья, являются примерами сочувствия. Другие примеры сочувствия включают понимание чужой точки зрения во время спора, чувство вины, когда вы понимаете, почему кто-то мог неправильно понять то, что вы сказали, или осознание того, что то, что вы сказали, было ошибкой .Эти сценарии требуют, чтобы вы занимали чужую точку зрения.

Некоторые из лучших примеров сочувствия можно найти в работе Оливера Сакса и Атула Гаванде. Сакс был неврологом, который оказал огромное влияние на его вдумчивые, ориентированные на пациентов книги по психиатрии и нейропсихологии.

Атул Гаванде — хирург, который работал со Всемирной организацией здравоохранения и опубликовал несколько книг по улучшению здравоохранения и систем здравоохранения. Оба автора обращаются к своим пациентам чутко и вдумчиво, что вызывает у читателя большое сочувствие.

Настоятельно рекомендуются следующие книги:

Это важно? 3+ преимущества сочувствия

Мы участвуем во многих сценариях, в которых мы передаем и получаем информацию с другими людьми, вербально и невербально.

Независимо от того, важны эти взаимодействия или нет, мы должны воспринимать, интерпретировать и реагировать на многочисленные сигналы.

Сочувствие — это больше, чем «просто» способность чувствовать то, что чувствует кто-то другой.Сочувствие — это важный навык, который позволяет нам эффективно взаимодействовать с другими людьми в социальном контексте (Baron-Cohen & Wheelwright, 2004).

Без сочувствия нам было бы сложно:

• понимать чувства, мотивацию и поведение других людей;
• адекватно реагировать на чужие чувства; и
• понимают социальные взаимодействия, основанные на тонком поведении, сигналах и социальных нормах, таких как шутки, оплошности и сарказм.

Способность адекватно реагировать на чужие эмоции чрезвычайно важна для установления связей.Сочувствие подчеркивает связь между родителем и ребенком (Decety & Cowell, 2014).

Некоторые исследователи даже считают некоторые аспекты эмпатии определяющей чертой человека. Наша способность учитывать точку зрения другого человека считается исключительно человеческой (Decety & Cowell, 2014).

Джин Десети и Джейсон Коуэлл (2014) утверждают, что эмпатия — это один из процессов, который способствует пониманию и вовлечению в сложное социальное поведение, такое как просоциальное поведение, которое включает волонтерство, а также оказание помощи неизлечимо больным людям.

Ранее в этой статье мы упоминали исследования Барона-Коэна и Уилрайта (2004), в которых они сравнивали показатели эмпатии между людьми с синдромом Аспергера и нейротипичными людьми.

Считается, что люди в спектре аутизма – Аспергера обладают пониженной способностью к сочувствию и, как следствие, борются с социальным контекстом. Однако их более низкие оценки эмпатии не означают, что они лишены чувств или их следует считать психопатами (у которых также более низкие оценки эмпатии).

Люди с аутизмом часто сообщают, что их намерение не состоит в том, чтобы ранить чувства других людей, и они чувствуют себя виноватыми, если причинили кому-то обиду (Baron-Cohen & Wheelwright, 2004).

Более того, люди в спектре аутизма часто сообщают, что им нужны человеческие связи; однако они изо всех сил стараются создать их, потому что не осознают, как их поведение влияет на то, как их воспринимают другие люди (Baron-Cohen & Wheelwright, 2004). Это показывает, насколько важна эмпатия в развитии отношений и интерпретации тонких социальных сигналов.

Сочувствие против сочувствия и сострадания

Три термина — сочувствие, сочувствие и сострадание — часто путают друг с другом, потому что они часто используются, когда относятся к чужим чувствам. Например, чувствуете ли вы сочувствие, сочувствие или сострадание в ответ на плохие новости друга? Эти термины используются в аналогичных контекстах, но относятся к разному поведению.

1. Исходя из приведенных выше определений, эмпатия включает интерпретацию, понимание, чувство и действие в соответствии с чувствами других людей.Эмпатия — это многомерный процесс, основанный на аффективных, когнитивных, поведенческих и моральных компонентах (Jeffrey, 2016). Помните, сочувствие — это способность принять чужую точку зрения или поставить себя на место другого.
2. Симпатия — это чувство жалости к чужому несчастью или обстоятельствам.
3. Сострадание — это желание и действие желания облегчить чужие страдания. Сострадание включает в себя аффективные компоненты сочувствия и сочувствия, но оно сопровождается действием по изменению обстоятельств страдающего человека (Sinclair et al., 2017). Акт сострадания также может привести к нашим страданиям вместе с другим человеком; это называется со-страданием. Сострадание также связано с альтруистическим поведением (Джеффри, 2016).

Примеры сочувствия против сочувствия против сострадания

Чтобы еще больше закрепить разницу между этими тремя терминами, рассмотрим следующие примеры:

Эмма рассказывает о недавнем событии, в котором она была очень смущена. Когда она пересказывает историю, ее подруга Тамика стонет и бормочет: «Честное слово, мне было бы так стыдно.Я бы хотел, чтобы мир поглотил меня целиком! »

В этом примере Тамика на самом деле не хочет исчезать в яме. Напротив, она правильно понимает и интерпретирует ситуацию, в которой оказалась Эмма. Скорее всего, она испытывает сочувствие к ситуации с Эммой. Она не чувствует ни жалости, ни сострадания.

Мать Джерома недавно перенесла сердечный приступ с почти смертельным исходом. Он слушает, как его мать рассказывает сестрам о своем опыте.Рассказывая о своем опыте, она начинает плакать, потому что она так боялась и поняла, что, возможно, никогда больше не увидит своих близких. Джером начинает плакать, слушая свою мать.

В этом примере Джером испытывает симпатию (жалость) к своей матери и тому, через что она прошла.

По дороге в университет Джамал каждый день видит одного и того же бездомного. Бездомный сидит на одном месте независимо от погоды, рядом с ним висит табличка с просьбой о помощи.Джамал решает подарить бездомному часть своей одежды.

Поведение Джамала — проявление сострадания . Жертвуя свою одежду, он пытается облегчить страдания бездомного. Он также может испытывать симпатию к этому мужчине, но попытка изменить положение мужчины является актом сострадания.

Оценка сочувствия: 4 полезных вопросника

Коэффициент эмпатии

Коэффициент эмпатии, включая всю анкету, его психометрические свойства и оценку, описан в оригинальной статье Барона-Коэна и Уилрайта (2004).Профессор Саймон Барон-Коэн работает с Центром исследования аутизма (ARC), и коэффициент эмпатии из 60 пунктов, а также матрица оценок доступны на веб-сайте ARC.

Опросник сочувствия (EmQue)

Опросник эмпатии (EmQue), разработанный Рифф, Кетелаар и Вифферинк (2010), измеряет эмпатию у маленьких детей (средний возраст около 30 месяцев) и отражает теорию Хоффмана (1987) о том, как эмпатия развивается у детей.

Анкета состоит из трех подшкал, которые отображают первые три стадии развития эмпатии, предложенные Хоффманом (1987).Анкета хорошо коррелирует с другими показателями, направленными на выявление подобных конструкций. Вы можете получить доступ к этой анкете на веб-сайте профессора Каролин Риффе в виде бесплатно загружаемого PDF-файла.

Опросник сочувствия для детей и подростков (EmQue-CA)

Аналогичная версия EmQue существует и для детей старшего возраста. Эта версия известна как Опросник сочувствия для детей и подростков (EmQue-CA; Overgaauw, Rieffe, Broekhof, Crone, & Güroğlu, 2017).

В отличие от EmQue, EmQue-CA — это средство самоотчета. Другими словами, подростки и дети должны ответить, насколько они согласны с каждым утверждением, а не их родители, наблюдающие за их поведением.

Последняя версия EmQue-CA измеряет следующие три подшкалы: аффективная эмпатия, когнитивная эмпатия и стремление к комфорту. 14 вопросов и психометрические свойства анкеты описаны в оригинальном документе, который можно найти на веб-сайте профессора Каролин Рифф в виде бесплатно загружаемого PDF-файла.Чтобы найти EmQue-CA, перейдите к разделу «Дети и подростки».

Анкета сочувствия Торонто (TEQ)

Анкета эмпатии Торонто (TEQ) была разработана путем уточнения набора анкет, измеряющих эмпатию, в основной набор вопросов (Spreng, McKinnon, Mar, & Levine, 2009).

Исследователи собрали вопросы из нескольких анкет по эмпатии, задавали эти вопросы большой выборке студентов, а затем с помощью исследовательского факторного анализа уточнили вопросы до основного набора из 16.

Анкета и правила выставления оценок описаны в приложении к исходной статье (Spreng et al., 2009), доступ к которой можно получить в базе данных измерительных инструментов для социальных наук.

Наконец, TEQ и коэффициент эмпатии имеют сильную положительную корреляцию, подтверждая, что оба вопроса измеряют одну и ту же психологическую конструкцию.

Записка об усталости от сочувствия

Чувство сочувствия — очень полезный навык, особенно для медицинских работников, таких как клиницисты, терапевты и психологи.Но способность сочувствовать другим людям приходится расплачиваться за счет усталости от сочувствия.

Усталость из-за эмпатии — это чувство истощения, которое медицинские работники испытывают в ответ на то, что они постоянно пересматривают свои эмоциональные раны на опыте своих клиентов (Stebnicki, 2000). Например, терапевт, чей клиент переживает тяжелую утрату, может вспомнить его собственное горе и травму.

Будучи эмоционально доступным для своего клиента в эмоциональные и стрессовые периоды, терапевт испытывает усталость на психологическом, эмоциональном и физиологическом уровне (Stebnicki, 2000).

Помимо чувства усталости, мы можем рассматривать усталость эмпатии как форму повторной травмы, и в результате симптомы напоминают симптомы вторичного травматического стрессового расстройства.

Усталость эмпатии в клинической сфере также называется «нарушением работы консультанта», потому что у клинициста нарушена способность выполнять свою работу (Stebnicki, 2007). Результатом усталости от сочувствия является выгорание, особенно внезапное (Stebnicki, 2000).

Stebnicki (2007) предоставляет исчерпывающий список стратегий, которые врачи могут использовать для предотвращения утомления эмпатии:

1. Самосознание симптомов усталости сочувствия
2. Стратегии самопомощи и образ жизни, которые защищают врача от усталости от сочувствия
3. Использование группы поддержки и супервизора в периоды усталости от сочувствия

Наконец, PositivePsychology.Сообщение com, в котором подробно рассказывается о самообслуживании терапевтов, может быть легко адаптировано для других отраслей. Например, эти советы можно включить в оздоровительный сеанс на рабочем месте, чтобы предотвратить утомление от сочувствия.

Ресурсы PositivePsychology.com

Ниже приводится список из четырех пунктов, каждый из которых нацелен на определенный аспект сочувствия.

Чтобы помочь детям лучше понять, что означает сочувствие, мы рекомендуем «Что такое сочувствие?». рабочий лист. На этом листе детей просят вспомнить сценарии, когда они испытывали подобные эмоции, как и кто-то другой.Детей также просят подумать о причинах, по которым сочувствие — это хорошо, и как они могут улучшить свое чувство сочувствия.

Чтобы попрактиковаться в взгляде на вещи с новой точки зрения, мы рекомендуем Рабочий лист 500 лет назад и Рабочий лист торговых мест. Оба листа можно использовать в групповых упражнениях, но только второй подходит для индивидуальных клиентов.

Рабочий лист «Точное слушание», состоящий из пяти шагов, представляет собой простое для понимания руководство по развитию сочувствия посредством активного слушания.

Этот рабочий лист особенно полезен для врачей и медицинских работников, но также очень подходит для всех, кто работает в профессии, где им необходимо постоянно общаться с другими людьми.

Сообщение о возвращении домой

Если мы проявим немного терпимости и смирения, и если мы готовы встать на место другого человека — как сказала бы моя мама — хотя бы на мгновение, встаньте на его место. Потому что в жизни есть одна особенность: не имеет значения, что судьба постигнет вас.Бывают дни, когда тебе нужна рука. Бывают дни, когда нас призывают протянуть руку помощи.

Президент США Джозеф Р. Байден-младший, инаугурационная речь

И вот что такое эмпатия: возможность поставить себя на чужое место. Люди — существа социальные, и сочувствие — важный навык. Без сочувствия мы будем бороться за установление связей и связей. Недостаточно развитая эмпатия приводит к неловким социальным взаимодействиям, которые также могут ослабить социальные связи.

Ни один человек не является островом, сам по себе; каждый человек — это частичка континента, часть главного.

Джон Донн

Соединяясь, понимая, проявляя сочувствие, мы все можем встать вместе, протянуть руку, когда это необходимо, и получить руку, когда она нам, в свою очередь, может понадобиться.

Надеемся, вам понравилась эта статья. Не забудьте скачать наши три упражнения по позитивной психологии бесплатно.

Если вы желаете большего, наш набор материалов по позитивной психологии © содержит более 350 научно обоснованных упражнений по позитивной психологии, интервенций, анкет и оценок, которые практикующие могут использовать в своей терапии, наставничестве или на рабочем месте.

• Барон-Коэн, С. и Уилрайт, С. (2004). Коэффициент эмпатии: исследование взрослых с синдромом Аспергера или высокофункциональным аутизмом и нормальными половыми различиями. Журнал аутизма и нарушений развития , 34 (2), 163–175.
• Бар-Он Р. (2004). Bar-On Emotional Quotient Inventory (EQ-i): обоснование, описание и краткое изложение психометрических свойств. В G. Geher (Ed.), Измерение эмоционального интеллекта: точки соприкосновения и противоречия (стр.115–145). Издательство Nova Science.
• Колман, А. М. (2015). Психологический словарь . Издательство Оксфордского университета.
• Десети, Дж. И Коуэлл, Дж. М. (2014). Сложная связь между моралью и сочувствием. Тенденции в когнитивных науках , 18 , 337–339.
• Флетчер-Уотсон, С. и Берд, Г. (2020). Аутизм и сочувствие: каковы настоящие связи? Аутизм , 24 (1), 3–6.
• Джеффри Д. (2016). Сочувствие, сочувствие и сострадание в сфере здравоохранения: есть ли проблема? Есть разница? Это имеет значение? Журнал Королевского медицинского общества , 109 (12), 446–452.
• Ganczarek, J., Hünefeldt, T., & Belardinelli, M.O. (2018). От «Einfühlung» к эмпатии: изучение взаимосвязи между эстетическим и межличностным опытом. Когнитивная обработка , 19 (4), 141–145.
• Gawande, A. (2017). Быть смертным: медицина и главное. Picador.
• Хоффман, М. Л. (1987). Вклад сочувствия в справедливость и моральное суждение. В N. Eisenberg & J. Strayer (Eds.), Кембриджские исследования социального и эмоционального развития. Эмпатия и ее развитие (стр. 47–80). Издательство Кембриджского университета.
• Джон Донн. (2020, 17 октября). Викицитатник . Получено 20 января 2021 г. с сайта https://en.wikiquote.org/w/index.php?title=John_Donne&oldid=2878168
.
• Overgaauw, S., Rieffe, C., Broekhof, E., Crone, E. A., & Güroğlu, B. (2017). Оценка сочувствия в детстве и подростковом возрасте: проверка анкеты сочувствия для детей и подростков (EmQue-CA). Границы в психологии , 8 , Статья 870.
• Rieffe, C., Ketelaar, L., & Wiefferink, C.H. (2010). Оценка сочувствия у маленьких детей: построение и проверка анкеты сочувствия (EmQue). Личность и индивидуальные различия , 49 (5), 362–367.
• Сакс, О. (1998). Мужчина, принявший свою жену за шляпу: и другие клинические сказки. Пробный камень.
• Сакс, О. У. (2011). Пробуждение (Новое изд.). Пикадор.
• Синклер, С., Бимер, К., Хак, Т. Ф., МакКлемент, С., Раффин Бушаль, С., Чочинов, Х. М., и Хаген, Н. А. (2017). Сочувствие, сочувствие и сострадание: обоснованное теоретическое исследование понимания, опыта и предпочтений пациентов, оказывающих паллиативную помощь. Паллиативная медицина , 31 (5), 437–447.
• Спренг, Р. Н., Маккиннон, М. К., Мар, Р. А., и Левин, Б. (2009). Анкета эмпатии в Торонто: разработка шкалы и первоначальная проверка факторно-аналитического решения множественных мер эмпатии. Журнал оценки личности , 91 (1), 62–71.
• Стебницки М.А. (2000). Реакции на стресс и горе среди специалистов по реабилитации: эффективное решение проблемы усталости от сочувствия. Журнал реабилитации , 66 (1).
• Стебницки М.А. (2007). Усталость от сочувствия: исцеление разума, тела и духа профессиональных консультантов. Американский журнал психиатрической реабилитации , 10 (4), 317–338.

Эмпатия — IResearchNet

Определение эмпатии

У сочувствия есть много разных определений, некоторые из которых состоят из нескольких частей.Однако большинство определений разделяют идею реакции одного человека на его или ее восприятие текущего опыта другого человека. Использование этого слова в английском языке относительно недавно, оно появилось в начале 20-го века, часто в дискуссиях об искусстве. Его происхождение восходит к немецкому слову Einfuhlung, которое буквально переводится как «чувство в» (то есть проецирование себя во что-то другое). Помимо проведения исследований в области социальной психологии, изучение эмпатии также занимает видное место в клиентоориентированной психотерапии.

Многое было сделано для различия между сочувствием и сочувствием, но эти два термина часто используются как синонимы. Когда проводится различие (особенно в философском контексте), сочувствие часто определяется как понимание опыта другого человека путем представления себя в ситуации этого другого человека: один понимает опыт другого человека так, как если бы он был пережит самим собой, но без него. на самом деле испытываю это. Поддерживается различие между собой и другими.Сочувствие, напротив, включает в себя переживание того, что вас тронет другой человек или откликается на него созвучно. Еще одно общее различие заключается в использовании сочувствия, когда речь идет конкретно об эмоциональной стороне сочувствия.

Эмоциональная и когнитивная эмпатия

В социальной психологии сочувствие может относиться к эмоциональной или когнитивной реакции — или к тому и другому вместе. Что касается эмоциональной стороны, то обычно изучаются три компонента эмпатии. Первый — это чувство того же чувства, что и у другого человека (иногда приписываемое эмоциональному заражению, например.ж., неосознанно «ловя» чужие слезы и грустив самому). Второй компонент, личный дистресс, относится к собственному чувству дистресса в ответ на осознание тяжелого положения другого. Этот стресс может отражать, а может и не отражать эмоции, которые на самом деле испытывает другой человек. Например, человек может чувствовать дистресс, но не депрессию, когда другой человек говорит, что он или она настолько подавлен, что хочет покончить с собой; Точно так же человек чувствует страдание, но не настоящую боль, когда видит, что кто-то падает.Третий эмоциональный компонент, сострадание к другому человеку, чаще всего ассоциируется с изучением эмпатии в психологии. Это часто называют сочувствием, а иногда и сочувствием. Считается, что эмпатическое беспокойство возникает позже в процессе развития и требует большего самоконтроля, чем эмоциональное заражение или личный дистресс, хотя эти более ранние компоненты (наряду со способностью имитировать), вероятно, закладывают основу для более поздних, более сложных форм эмпатии.

Эмпатическое беспокойство заслуживает особого внимания, поскольку оно вызывает просоциальное и помогающее поведение. Исследования неизменно находят положительную корреляцию между тем, насколько сочувственно люди сообщают о чувствах к другому человеку (или группе людей), и их готовностью помочь этим людям, даже когда помощь требует некоторых жертв (например, времени, усилий или денег). Считается, что многие из самых благородных примеров человеческого поведения, включая помощь незнакомцам и стигматизированным людям, имеют эмпатические корни (хотя люди — не единственный вид, который помогает другим в беде).Исследования эмпатической помощи вызвали оживленные (и, возможно, никогда не разрешенные) дискуссии о том, действительно ли эмпатическая помощь является альтруистической (мотивированной конечной целью принести пользу другому человеку) или же она мотивирована эгоистичными вознаграждениями, такими как уменьшение собственного стресса, вызванного наблюдением за ситуацией другого человека, спасением своей семьи (и, следовательно, некоторой части своих генов), или обеспечение общественного уважения или обещания взаимной помощи в будущем. Попытки решить, является ли помогающее поведение бескорыстным или эгоистичным, осложняются тем фактом, что личный интерес и выгода для другого человека могут пересекаться.

Другая сторона эмпатии, когнитивная, основана на древней философской «проблеме другого разума»: наши мысли принадлежат только нам, и мы никогда не сможем напрямую получить доступ к содержимому разума другого человека. Когнитивная эмпатия — это степень, в которой мы воспринимаем или имеем доказательства того, что успешно угадываем чьи-то мысли и чувства. Спектр когнитивной эмпатии включает в себя очень простые задачи, такие как получение визуальной перспективы (например, стоя в своей гостиной и воображение того, что человек снаружи может видеть через окно), и расширяется до очень сложных умственных задач, таких как воображение предположений другого человека о во что верит третье лицо (напр.g., «Я думаю, Фиона по-прежнему считает, что Сет ничего не знает о том, что произошло на Тайване»). В то время как большее эмоциональное сочувствие связано с более сильными эмоциями, большее когнитивное сочувствие (часто называемое эмпатической точностью) влечет за собой более полные и точные знания о содержании разума другого человека, в том числе о том, что он чувствует. Таким образом, когнитивная эмпатия по-прежнему требует чувствительности и знания эмоций. Однако когнитивная эмпатия, как правило, не включает никаких упоминаний о заботе о другом человеке, что допускает возможность своего рода макиавеллистской когнитивной эмпатии, которую можно использовать для причинения вреда другим (например,г., «познай врага своего»). Эта концепция противоречит большинству, если не всем, употреблениям термина «сочувствие» в разговорной речи.

Когнитивная эмпатия тесно связана с развитием теории разума, то есть с пониманием того, что чужие мысли могут отличаться от ваших собственных. У типично развивающегося ребенка связная теория разума возникает в возрасте от 3 до 5 лет (хотя рудименты этого навыка, такие как следование взгляду другого человека, чтобы понять, на что он смотрит, появляются раньше). Теория дефицита разума — один из основных симптомов аутизма, психологического расстройства, которое обычно возникает в раннем возрасте (другие психологические расстройства или травмы мозга также могут вызывать дефицит эмпатии).

Вопрос о том, как именно люди достигают когнитивной эмпатии, вызвал некоторые споры. Представление о симуляции постулирует, что люди воображают себя на месте другого человека, и эта точка зрения хорошо сочетается с эффектами ложного консенсуса и другими эгоцентрическими явлениями, изучаемыми в социальной психологии. Теоретический взгляд утверждает, что люди разрабатывают теории о человеческом мышлении и поведении, которые затем используют для прогнозирования и объяснения действий других людей, объясняя способность людей адаптировать свою точку зрения к конкретному другому человеку.Для успешного взгляда на перспективу, вероятно, часто требуется использовать обе стратегии.

Измерение эмпатии

Было разработано множество методов для измерения эмпатии и ее различных компонентов. Многие из них относятся к самооценке (т. Е. Люди субъективно оценивают степень, в которой, по их мнению, у них есть черты или чувства, связанные с эмпатией), но исследователи также создали новаторские и более объективные меры, особенно для измерения эмпатической точности и эмпатии консультантов по отношению к клиентам. в терапии.Для оценки эмоциональной эмпатии часто используются физиологические показатели (например, проводимость кожи, частота сердечных сокращений) и кодирование мимики. Совсем недавно исследователи использовали методы визуализации мозга, чтобы исследовать области мозга и проводящие пути, которые активируются, когда человек эмоционально реагирует на опыт другого человека или пытается когнитивно представить, что он переживает. Эти методы привели к гипотезам о зеркальных нейронах. Эти клетки мозга (первоначально обнаруженные у обезьян) одинаково реагируют, когда действие выполняется самим собой и когда наблюдаются аналогичные действия, выполняемые другим человеком (таким образом, возможно, предполагая нейронную основу для самых примитивных механизмов эмпатии).

Результаты исследований эмпатии различаются в зависимости от того, какие компоненты эмпатии оцениваются (например, факторы, усиливающие эмпатическое беспокойство, могут также не влиять на эмпатическую точность). Изучение половых различий в эмпатии дает пример сложностей эмпатии: существует распространенный гендерный стереотип, согласно которому женщины более эмпатичны, чем мужчины. Результаты, соответствующие этому стереотипу, были обнаружены при сборе показателей эмпатической озабоченности в самоотчетах, но картина менее ясна при использовании более объективных показателей, а половые различия обычно не обнаруживаются с помощью показателей эмпатической точности, за исключением определенных условий.Более того, хотя были обнаружены доказательства устойчивых эмпатических черт у людей, эмпатию, возможно, лучше концептуализировать как нечто, возникающее в результате сложного взаимодействия между (а) характеристиками объекта эмпатии и ситуацией этой цели и (б) чертами характера, переживаниями, и мотивация сочувствующего, все встроено в более широкий культурный контекст. Субъективное восприятие всех этих переменных, таких как воспринимаемое сходство между эмпатирующим и объектом эмпатии, по крайней мере так же важно, как и объективная реальность в определении опыта эмпатии.

Ссылки:

1. Батсон, К. Д., Ахмад, Н., & Стокс, Е. Л. (2004). Преимущества и недостатки альтруизма, вызванного эмпатией. В А. Г. Миллер (ред.), Социальная психология добра и зла (стр. 359-385). Нью-Йорк: Guilford Press.
2. Дэвис, М. Х. (1994). Эмпатия: социально-психологический подход. Мэдисон, Висконсин: Brown & Benchmark.
3. Ходжес, С. Д., и Бисвас-Динер, Р. (2007). Уравновешивание счета расходов на эмпатию: стратегии регулирования эмпатической реакции.В Т. Ф. Д. Фэрроу и П. В. Р. Вудрафф (редакторы), сочувствие к психическим заболеваниям и здоровью (стр. 389-407). Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
4. Ickes, W. (2003). Ежедневное чтение мыслей: понимание того, что думают и чувствуют другие люди. Амхерст, Нью-Йорк: Книги Прометея.

Эмпатия | Encyclopedia.com

Эмпатия — это способность к конкретному представлению психического состояния другого человека, включая сопутствующие эмоции. Английский термин — это перевод немецкое слово Einfühlung , придуманное в 1873 году немецким философом Робертом Фишером.Вишер использовал его для обозначения модальности эстетической чувствительности. В отличие от теории, которая классифицирует объективные качества, присущие объекту, как прекрасные, Вишер описал субъективную природу опыта, в котором красота является результатом проецирования человеческих чувств на природные объекты. Теодор Липпс (1851-1914), философ, преподававший в Мюнхене, дал эмпатии более широкий психологический диапазон, приписывая этой форме интуиции доступ к познанию субъективности другого человека.Именно в этом смысле и, скорее всего, из чтения Липпса, Зигмунд Фрейд использовал этот термин, который в то время еще не был распространен.

Фрейд использовал этот термин в ряде своих эссе. Он впервые использовал его в книге Анекдоты и их отношение к бессознательному (1905) в связи с экономическим объяснением удовольствия, связанного с юмором. Он возвращался к нему несколько раз, чтобы указать на форму интуитивного понимания других, необходимую для психоаналитического общения. Однако для Фрейда этот термин имел не конкретное психоаналитическое значение, а скорее общее психологическое значение, более того, еще плохо понятное.Вероятно, это одна из причин, по которой Джеймс Стрейчи не чувствовал необходимости предлагать единственный английский перевод; другая причина заключалась в том, что термин эмпатия, , который уже был предложен в 1909 году психологом Эдвардом Брэдфордом Титченером и принят Эрнестом Джонсом, не вызвал большого энтузиазма у Стрейчи. Во Франции термин emphatie вернулся в употребление после публикации перевода работ Фрейда под руководством Жана Лапланша. Это привело к неправильному пониманию точной концепции Фрейда, в частности, в его переписке с Шандором Ференци.

Эта концепция не стала важной до 1960 года, когда ее изучил Ральф Гринсон, без сомнения, под влиянием интереса к контрпереносу, возникшего после работ Генриха Ракера и Паулы Хейманн. С тех пор в ряде исследований подчеркивалась важность этой концепции для коммуникации во время анализа. Были некоторые оговорки, связанные с тем, что считалось несколько неясной и несколько иррациональной природой этого явления. Другие авторы (Buie, 1981; Widlöcher, 1993) пытались определить психологические механизмы, действующие в этой сложной форме интуитивного понимания, особо подчеркивая роль идентификации и умозаключений.С метапсихологической точки зрения продолжаются споры между теми, кто отводит эмпатии решающую роль в открытии бессознательного и терапевтической деятельности психоаналитика (Хайнц Кохут), и теми, кто отрицает, что эмпатия может играть роль в идентификации бессознательного.

Daniel WidlÖcher

См. Также: Контридентификация; Контрперенос; Эластичность; Гринсон, Ральф; Идентификация; Кохут, Хайнц; Лебовичи, Серж Синдел Шарль; Проективная идентификация; Self, файл.

Библиография

Буйе, Дэн Х. (1981). Сочувствие: его природа и ограничения. Журнал Американской психоаналитической ассоциации , 29, , 281-307.

Фрейд, Зигмунд. (1905). Шутки и их отношение к бессознательному. SE , 8: 1-236.

Гринсон, Ральф Р. (1960). Сочувствие и его превратности. Международный журнал психоанализа , 41 , 418-424.

Видлёхер, Даниэль. (1993). Анализ когнитивной тишины в психанализе: Quand les mots viennentà manquer. Ревю интернациональ де психопатология , 12 , 509-528.

Дополнительная литература

Кохут, Хайнц. (1959). Самоанализ, сочувствие и психоанализ. Журнал Американской психоаналитической ассоциации , 7 , 459-483.

Апельсин, Донна. (2002). Нет никакого внешнего: сочувствие и достоверность в психоаналитическом процессе. Психоаналитическая психология , 19 , 686-700.

Пигмен, Джордж У. (1995).Фрейд и история эмпатии. Международный журнал психоанализа , 76 , 237-256.

Швабер, Эвелин. (1981). Эмпатия: способ аналитического слушания. Психоаналитический опрос , 1 , 357-392.

Шапиро, Теодор. (1981). Сочувствие: критическая переоценка. Психоаналитическое расследование , 1 , 423-448.

Шонесси, Патрик. (1995). Сочувствие, рабочий союз: неправильный перевод фрейдовского «einfuhling». Психоаналитическая психология , 12 , 221-232.

Сострадательный разум — Ассоциация психологической науки — APS

Десятилетия клинических исследований сосредоточили и пролили свет на психологию человеческих страданий. У этого страдания, каким бы неприятным оно ни было, часто есть и яркая сторона, которой в исследованиях уделяется меньше внимания: сострадание. Человеческое страдание часто сопровождается прекрасными актами сострадания со стороны других, желающих помочь облегчить его.Что побудило 26,5% американцев стать волонтерами в 2012 году (согласно статистике Министерства труда США)? Что побуждает кого-то подавать еду в приюте для бездомных, останавливаться на шоссе под дождем, чтобы помочь кому-то с разбитым автомобилем, или кормить бездомную кошку?

Что такое сострадание?

Что такое сострадание и чем оно отличается от сочувствия или альтруизма? Определение сострадания часто путают с определением сочувствия. Сочувствие, по определению исследователей, — это внутреннее или эмоциональное переживание чувств другого человека.В каком-то смысле это автоматическое отражение чужих эмоций, как слезы из-за печали друга. Альтруизм — это действие, которое приносит пользу кому-то другому. Это может сопровождаться сочувствием или состраданием, а может и не сопровождаться, например, в случае пожертвования в налоговых целях. Хотя эти термины относятся к состраданию, они не идентичны. Сострадание, конечно же, часто требует эмпатической реакции и альтруистического поведения. Однако сострадание определяется как эмоциональная реакция при восприятии страдания и включает подлинное желание помочь.

Сострадание естественное или приобретенное?

Хотя экономисты давно утверждают обратное, все больше данных свидетельствует о том, что по сути и животные, и люди обладают, что, по словам сотрудника APS Дахера Келтнера из Калифорнийского университета в Беркли, «инстинктом сострадания». Другими словами, сострадание — это естественная и автоматическая реакция, которая обеспечила нам выживание. Исследование, проведенное сотрудником APS Джин Десети из Чикагского университета, показало, что даже крысы вынуждены сопереживать другой страдающей крысе и изо всех сил стараться помочь ей выйти из затруднительного положения.Исследования на шимпанзе и человеческих младенцах, слишком юных, чтобы усвоить правила вежливости, также подтверждают эти утверждения. Майкл Томаселло и другие ученые из Института Макса Планка в Германии обнаружили, что младенцы и шимпанзе спонтанно проявляют полезное поведение и даже преодолевают препятствия для этого. Очевидно, они делают это из-за внутренней мотивации, не ожидая вознаграждения. Недавнее исследование, которое они провели, показало, что диаметр зрачка младенцев (мера внимания) уменьшается как тогда, когда они помогают, так и когда они видят, что кто-то помогает, что свидетельствует о том, что они помогают не просто потому, что помощь приносит удовлетворение.Похоже, что облегчение страданий приносит вознаграждение — независимо от того, участвуют ли они сами в помощи или нет. Недавнее исследование Дэвида Рэнда из Гарвардского университета показывает, что первым побуждением взрослых и детей является помощь другим. Исследование, проведенное сотрудником APS Дейлом Миллером из Высшей школы бизнеса Стэнфорда, предполагает, что это также относится к взрослым, однако беспокойство о том, что другие подумают, что они действуют из личных интересов, может остановить их от этого импульса к помощи.

Неудивительно, что сострадание — это естественная тенденция, поскольку оно необходимо для выживания человека.Как выяснил Келтнер, термин «выживание наиболее приспособленных», часто приписываемый Чарльзу Дарвину, на самом деле был изобретен Гербертом Спенсером и социал-дарвинистами, которые хотели оправдать классовое и расовое превосходство. Менее известен факт, что работу Дарвина лучше всего описать фразой «выживание самых добрых». Действительно, в работах Происхождение человека и Выбор по отношению к полу, Дарвин утверждал, что «социальные или материнские инстинкты сильнее силы любого другого инстинкта или мотива.В другом отрывке он комментирует, что «общины, в которые входит наибольшее число наиболее сочувствующих членов, будут процветать лучше всего и вырастут наибольшее количество потомков». Сострадание действительно может быть естественным образом развитой и адаптивной чертой. Без этого выживание и процветание нашего вида было бы маловероятным.

Еще один признак того, что сострадание — это адаптивно развитая черта, — это то, что оно делает нас более привлекательными для потенциальных партнеров. Исследование, изучающее черту, которая наиболее ценится в потенциальных романтических партнерах, показывает, что и мужчины, и женщины согласны с тем, что «доброта» — одна из самых желанных черт.

Неожиданные преимущества сострадания для физического и психологического здоровья

Сострадание могло обеспечить наше выживание из-за его огромных преимуществ как для физического, так и для психического здоровья и общего благополучия. Исследование, проведенное научным сотрудником APS Уильямом Джеймсом Эдом Динером, ведущим исследователем в области позитивной психологии, и научным сотрудником APS Джеймса МакКина Кеттелла Мартином Селигманом, пионером психологии счастья и человеческого процветания, предполагает, что осмысленное общение с другими людьми помогает нам получать более душевное удовольствие физическое здоровье и ускорение выздоровления от болезней; кроме того, исследования Стефани Браун из Университета Стоуни-Брук и Сары Конрат из Мичиганского университета показали, что это может даже продлить нашу жизнь.

Причина, по которой сострадательный образ жизни ведет к большему психологическому благополучию, может быть объяснена тем фактом, что акт отдачи кажется таким же приятным, если не больше, как акт принятия. Исследование мозга, проведенное нейробиологом Джорданом Графманом из Национального института здоровья, показало, что «центры удовольствия» в мозге, то есть части мозга, которые активны, когда мы испытываем удовольствие (например, десерт, деньги и секс) , одинаково активны, когда мы наблюдаем, как кто-то жертвует деньги на благотворительность, как и когда мы сами получаем деньги! Отдавая другим, мы даже увеличиваем благосостояние сверх того, что мы испытываем, когда тратим деньги на себя.В показательном эксперименте, проведенном Элизабет Данн в Университете Британской Колумбии, участники получили определенную сумму денег, и половине участников было приказано потратить деньги на себя; другой половине сказали потратить деньги на других. В конце исследования, которое было опубликовано в академическом журнале Science, участника, которые тратили деньги на других, чувствовали себя значительно более счастливыми, чем те, кто тратил деньги на себя.

Это верно даже для младенцев.Исследование Лары Акнин и ее коллег из Университета Британской Колумбии показывает, что даже у двухлетних детей угощение другим увеличивает счастье дарителей больше, чем получение угощений самим. Еще более удивительно то, что отдача делает нас более счастливыми, чем получение, верно во всем мире, независимо от того, богаты они или бедны. Новое исследование Акнина, которое сейчас работает в Университете Саймона Фрейзера, показывает, что количество денег, потраченных на других (а не на личную выгоду), и личное благополучие сильно коррелировали, независимо от дохода, социальной поддержки, воспринимаемой свободы и воспринимаемой национальной принадлежности. коррупция.

Почему сострадание полезно для нас?

Почему сострадание особенно полезно для здоровья? Ключ к разгадке этого вопроса лежит в новом увлекательном исследовании Стива Коула из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и научного сотрудника APS Барбары Фредриксон из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл. О результатах сообщили в Центре исследований и образования сострадания и альтруизма при Стэнфордской медицинской школе (CCARE) на первой конференции «Наука сострадания» в 2012 году. В их исследовании оценивались уровни клеточного воспаления у людей, которые описывают себя как «очень счастливые».«Воспаление лежит в основе рака и других заболеваний и обычно бывает высоким у людей, которые живут в условиях сильного стресса. Можно ожидать, что у людей с более высоким уровнем счастья воспаление будет меньше. Коул и Фредриксон обнаружили, что это справедливо только для некоторых «очень счастливых» людей. Они обнаружили, что у людей, которые были счастливы, потому что они жили «хорошей жизнью» (иногда также известной как «гедоническое счастье»), был высокий уровень воспаления, но, с другой стороны, люди, которые были счастливы, потому что они жили целеустремленной или осмысленной жизнью. (иногда также известный как «эвдемоническое счастье») имел низкий уровень воспаления.Смысловая и целеустремленная жизнь — это человек, сосредоточенный меньше на удовлетворении себя и больше на других. Это жизнь, наполненная состраданием, альтруизмом и большим смыслом.

Еще один способ, которым сострадательный образ жизни может увеличить продолжительность жизни, — это то, что он может служить буфером от стресса. Новое исследование, проведенное на большой популяции (более 800 человек) и возглавляемое Майклом Пулином из Университета Буффало, показало, что стресс не предсказывает смертность у тех, кто помогал другим, но делает это у тех, кто этого не делает.Одна из причин, по которой сострадание может защитить от стресса, — это сам факт того, что оно доставляет удовольствие. Однако мотивация, по-видимому, играет важную роль в прогнозировании того, оказывает ли сострадательный образ жизни благотворное влияние на здоровье. Сара Конрат из Мичиганского университета обнаружила, что люди, которые занимались волонтерством, жили дольше, чем их сверстники, не являющиеся добровольцами, но только если их причины для волонтерства были альтруистическими, а не корыстными.

Еще одна причина, по которой сострадание может улучшить наше благополучие, заключается в том, что оно может помочь расширить наши взгляды за пределы самих себя.Исследования показывают, что депрессия и тревога связаны с состоянием сосредоточенности на себе, озабоченностью «мной, собой и собой». Однако, когда вы делаете что-то для кого-то другого, это состояние сосредоточенности на себе переходит в состояние сосредоточения на других. Если вы вспоминаете время, когда вам было грустно, и внезапно близкий друг или родственник звонил вам, чтобы срочно помочь с проблемой, вы можете вспомнить, что по мере того, как ваше внимание переключается на помощь им, ваше настроение улучшается. Вместо того, чтобы чувствовать себя грустно, вы, возможно, почувствовали прилив энергии, чтобы помочь; до того, как вы об этом узнали, вы, возможно, даже почувствовали себя лучше и также получили некоторое представление о своей собственной ситуации.

Наконец, еще один способ, которым сострадание может улучшить наше благополучие, — это усиление чувства связи с другими. Одно показательное исследование показало, что отсутствие социальных связей наносит больший вред здоровью, чем ожирение, курение и высокое кровяное давление. С другой стороны, сильные социальные связи повышают вероятность долголетия на 50 процентов. Социальные связи укрепляют нашу иммунную систему (исследования Коула показывают, что гены, на которые влияют социальные связи, также кодируют иммунную функцию и воспаление), помогают нам быстрее оправиться от болезней и могут даже продлить нашу жизнь.Люди, которые чувствуют себя более связанными с другими, менее подвержены тревоге и депрессии. Более того, исследования показывают, что у них также более высокая самооценка, они более сочувствуют другим, более доверчивы и склонны к сотрудничеству, и, как следствие, другие более открыты для доверия и сотрудничества с ними. Таким образом, социальная взаимосвязь порождает положительную обратную связь о социальном, эмоциональном и физическом благополучии. К сожалению, обратное верно и для тех, кому не хватает социальных связей. Низкая социальная связь обычно связана с ухудшением физического и психологического здоровья, а также с более высокой склонностью к антиобщественному поведению, которое ведет к дальнейшей изоляции.Принятие сострадательного образа жизни или развитие сострадания может помочь укрепить социальные связи и улучшить физическое и психологическое здоровье.

Почему сострадание действительно может изменить мир

Почему жизнь таких людей, как Мать Тереза, Мартин Лютер Кинг-младший и Десмонд Туту, так вдохновляет? Исследование, проведенное сотрудником APS Джонатаном Хайдтом из Университета Вирджинии, предполагает, что видение того, как кто-то помогает другому человеку, создает состояние «возвышения». Вы когда-нибудь плакали, видя чье-то любящее и сострадательное поведение? Данные Хайдта показывают, что возвышение затем вдохновляет нас помогать другим — и это может быть только силой, стоящей за цепной реакцией отдачи.Хайдт показал, что корпоративные лидеры, которые проявляют самоотверженное поведение и добиваются «возвышения» своих сотрудников, также оказывают большее влияние на своих сотрудников, которые становятся более преданными и, в свою очередь, могут действовать с большим состраданием на рабочем месте. Действительно, сострадание заразительно. Социологи Джеймс Фаулер из Калифорнийского университета в Сан-Диего и Николас Кристакис из Гарварда продемонстрировали, что помощь заразительна: акты щедрости и доброты порождают еще больше щедрости в цепной реакции доброты.Возможно, вы видели один из новостных сообщений о цепных реакциях, которые происходят, когда кто-то платит за кофе водителям позади них в проезжающем ресторане или в пункте оплаты проезда на шоссе. Люди сохраняют свое щедрое поведение часами. Наши акты сострадания воодушевляют других и делают их счастливыми. Мы можем этого не знать, но, вдохновляя других, мы помогаем себе; Исследования Фаулера и Кристакиса показали, что счастье распространяется и что если люди вокруг нас счастливы, мы, в свою очередь, становимся счастливее.

Развитие сострадания

Хотя сострадание кажется естественным образом развившимся инстинктом, иногда его помогает немного потренироваться. Ряд исследований показал, что разнообразные практики медитации на сострадание и «любящую доброту», в основном заимствованные из традиционных буддийских практик, могут помочь развить сострадание. Для развития сострадания не требуются годы обучения, и его можно развить довольно быстро. В исследовании, которое Сендри Хатчерсон из Калифорнийского технологического института и я провели в 2008 году с сотрудником APS Джеймсом Гроссом из Стэнфорда, мы обнаружили, что семиминутного вмешательства было достаточно, чтобы усилить чувство близости и связи с объектом медитации на обоих. явные меры, но также и неявные меры, которые участники не могли добровольно контролировать; это говорит о том, что их чувство связи изменилось на глубоко укоренившемся уровне.Фредриксон протестировал девятинедельное вмешательство в медитации любящей доброты и обнаружил, что участники, которые прошли через это вмешательство, испытывали увеличение ежедневных положительных эмоций, уменьшение депрессивных симптомов и повышение удовлетворенности жизнью. Группа, возглавляемая Шиталом Редди из Эмори с приемными детьми, показала, что вмешательство сострадания увеличивает надежду у детей. В целом, исследования вмешательств, направленных на сострадание, показывают улучшение психологического благополучия, сострадания и социальных связей.

В дополнение к анкетным измерениям, исследователи обнаружили, что вмешательства, направленные на сострадание, также влияют на поведение. Сотрудник APS Таня Сингер и ее команда из Института Макса Планка провели исследование, в котором изучали влияние тренировки на сочувствие на просоциальное поведение. Эти исследователи разработали Цюрихскую просоциальную игру, которая позволяет многократно измерять просоциальное поведение человека, в отличие от многих других просоциальных задач, которые измеряют просоциальное поведение человека только один раз.Сингер обнаружил, что однодневные тренировки сострадания действительно способствовали повышению просоциального поведения в игре. Интересно, что тип медитации имеет меньшее значение, чем просто сам акт медитации. Кондон, Миллер, Десборд и ДеСтено (в прессе) обнаружили, что восьминедельные тренинги по медитации побуждали участников проявлять больше сострадания к человеку, который страдает (уступить стул кому-то на костылях) — независимо от типа медитации, которую они сделал (внимательность или сострадание).

Необходимы дополнительные исследования, чтобы понять, как именно тренировка сострадания улучшает самочувствие и способствует альтруистическому поведению.Исследования Антуана Лутца и научного сотрудника APS Уильяма Джеймса Ричарда Дэвидсона из Университета Висконсин-Мэдисон показали, что во время медитации участники демонстрируют повышенную эмоциональную обработку в областях мозга, связанных с эмпатией, в ответ на крики, вызывающие эмоции. Исследование, проведенное Гаэль Десборд из Массачусетской больницы общего профиля, показало, что и сострадание, и медитация осознанности снижают активность миндалевидного тела в ответ на эмоциональные образы; это говорит о том, что медитация в целом может помочь улучшить регуляцию эмоций.Однако медитация сострадания не уменьшала активность изображений человеческих страданий, предполагая, что медитация сострадания увеличивала реакцию человека на страдания.

В сотрудничестве с Туптеном Джинпой, личным переводчиком Далай-ламы, а также с несколькими психологами из Стэнфорда, CCARE разработал светскую программу обучения состраданию, известную как Программа обучения развитию сострадания. Предварительные исследования, проведенные Филиппом Голдином из Стэнфорда, показывают, что это помогает уменьшить такие недуги, как социальная тревожность, и повышает различные показатели сострадания.В дополнение к обучению сотен членов сообщества и студентов Стэнфорда, проявивших интерес, мы также разработали программу подготовки учителей, которая в настоящее время реализуется.

Учитывая важность сострадания в современном мире и растущее количество свидетельств о пользе сострадания для здоровья и благополучия, эта область обязательно вызовет больший интерес и, мы надеемся, повлияет на наше сообщество в целом. CCARE представляет себе мир, в котором, благодаря тщательным исследованиям преимуществ сострадания, практика сострадания будет считаться столь же важной для здоровья, как физические упражнения и здоровое питание; эмпирически подтвержденные методы развития сострадания широко доступны; а практике сострадания учат и применяют в школах, больницах, тюрьмах, в армии и в других общественных местах.

Для получения дополнительной информации посетите веб-сайт Эммы Сеппала www.emmasepalla.com.

Empathy — обзор | Темы ScienceDirect

Эмпатия, альтруизм и просоциальное поведение

Эмпатия — это следующая психологическая конструкция, которая играет важную роль в социальных отношениях и может быть связана с альтруизмом. Обе конструкции можно отнести к области просоциального поведения, обозначающего действия на благо других. Сочувствие, альтруизм и просоциальное поведение имеют решающее значение в межличностных отношениях и часто связаны с эволюционными и генетическими факторами, а также с личностью (Фигередо, Вудли из Menie, & Джейк Джейкобс, 2016; Musek, 2010; Rushton, Bons, & Hur, 2008; Раштон и Ирвинг, 2011).Следовательно, можно предположить, что они также подключены к GFP. Дарвин (1871) уже подчеркивал, что просоциальное и кооперативное поведение характерно для людей, а альтруизм с эмпатией представляет собой отличительную черту репродуктивной стратегии K, требующей длительного ухода за потомством (Rushton, 1985).

Просоциальное поведение явно связано с личностным аспектом, включая «большую пятерку» (обзор литературы см. В Habashi, Graziano, & Hoover, 2016; Mlčák, 2012).Однако прямые связи GFP с просоциальным поведением почти не исследовались, хотя мы можем сделать предположения о связях Большой пятерки с просоциальными чертами. Кроме того, отношения между эмпатией и личностью сложны, потому что некоторые компоненты эмпатии включают в себя перехват страданий других людей. Таким образом, для компонентов эмпатии, не вызывающих стресса, ожидается иное направление, чем для компонентов, вызывающих стресс. Например, невротизм должен положительно коррелировать с тревожными компонентами эмпатии и отрицательно с компонентами, не вызывающими стресс.

В самом деле, GFP может лишь незначительно коррелировать с эмпатией в целом. В американской репрезентативной выборке MIDUS II (N = 4963; Ryff et al., 2007) мы можем рассчитать баллы для Большой пятерки (измеренные с помощью опросника среднего возраста / MIDI / личностных шкал; Lachman & Weaver, 1997; Rossi, 2001 ), извлеките баллы для GFP и сопоставьте их с баллами по шкале симпатии (Uchida & Kitayama, 2001), которая по определению закрыта для сочувствия. Коэффициент корреляции Пирсона между GFP и симпатией значительный, но довольно небольшой (.19). Приятность больше всего связана с сочувствием среди измерений Большой пятерки ( r = 0,37). Сочувствие также включено в некоторые личностные исследования. Раштон и Ирвинг (2009) проанализировали данные, полученные по шкале личности Комри, и сообщили о значительном насыщении фактора эмпатии на GFP (0,36).

O’Connor et al. (2015) сравнили 2409 практикующих медитацию с 450 не медитаторами по различным психологическим параметрам, включая аспекты личности (Большая пятерка и GFP, извлеченные из BFI: John et al., 1991), сочувствие (взгляд на перспективу, сопереживание и личный дистресс, измеряемые с помощью индекса межличностной реактивности: Davis, 1983) и альтруизм (измеряемый по шкале сострадательного альтруизма; Берри, О’Коннор, Ранган и Стивер, 2012). Практикующие созерцательную медитацию имели более высокий GFP, уступчивость, сознательность, открытость, эмоциональную и когнитивную эмпатию и альтруизм, но более низкую депрессию, невротизм и эмпатический дистресс. Таким образом, GFP положительно коррелирует с компонентами эмпатии и альтруизма, которые не связаны с дистрессом, и отрицательно с компонентами, вызывающими дистресс.

Альтруизм — конструкция, близкая к эмпатии, и она, безусловно, включена в личность, особенно в измерение приятности. Раштон и др. (2008) подтвердили связь между GFP и мерами альтруизма. На долю GFP приходится 56% достоверных различий в показателях альтруизма, личности и темперамента. Практически во всех анализах структуры высшего порядка Большой пятерки согласие (A) было значительно насыщено на GFP (см. Рис. 1.4 и Таблицу 3.3).

Краткая история эмпатии

Английское слово «эмпатия» появилось около века назад как перевод немецкого психологического термина Einfühlung , буквально означающего «чувство внутри».Англоязычные психологи предложили несколько других переводов этого слова, включая «анимация», «игра», «эстетическая симпатия» и «подобие». Но в 1908 году два психолога из Корнелла и Кембриджского университета предложили «сочувствие» для Einfühlung , опираясь на греческое «em» для «в» и «пафос» для «чувства», и это прижилось.

В то время, когда был введен термин, эмпатия не была в первую очередь средством почувствовать эмоции другого человека, а была как раз наоборот: сочувствие в начале 1900-х годов означало оживление объекта или проецирование на него собственных воображаемых чувств. мир.Некоторые из самых ранних психологических экспериментов по эмпатии были сосредоточены на «кинестетической эмпатии», телесных ощущениях или движениях, вызывающих ощущение слияния с объектом. Один субъект, представивший гроздь винограда, почувствовал «ощущение прохлады и сочности во всем». Искусствоведы 1920-х годов утверждали, что с сочувствием зрители могли чувствовать, как будто они исполняют абстрактные движения нового современного танца.

К середине века определение эмпатии начало меняться, поскольку некоторые психологи обратили свое внимание на науку о социальных отношениях.В 1948 году психолог-экспериментатор Розалинд Даймонд Картрайт в сотрудничестве со своим наставником-социологом Леонардом Коттреллом провели некоторые из первых тестов, измеряющих межличностную эмпатию. При этом она сознательно отвергла первоначальное значение эмпатии как воображаемой проекции и вместо этого сделала упор на межличностные связи как на ядро ​​концепции.

В последовавшем за этим шквале экспериментальных исследований эмпатии психологи начали различать «истинное» сочувствие, определяемое как точная оценка чужих мыслей или чувств, от того, что они называли «проекцией».В 1955 году издание Reader’s Digest определило этот термин, который был новым для публики за пределами академических кругов, как «способность ценить чувства другого человека, не вовлекая себя настолько эмоционально, что это повлияет на ваше суждение».

За последние несколько десятилетий интерес к эмпатии распространился не только на психологию, но и на приматологию и нейробиологию. В 1990-х годах нейробиологи, изучающие обезьян, обнаружили зеркальные нейроны, клетки в мозгу животных, которые срабатывали не только при движении обезьяны, но также и тогда, когда обезьяна видела, как другая обезьяна делает то же движение.Открытие зеркальных нейронов вызвало волну исследований в области эмпатии и активности мозга, которые быстро распространились и на людей. Другие недавние исследования еще больше расширили охват эмпатии в таких областях, как экономика и литература, обнаружив, что неравенство в благосостоянии ослабляет эмпатический отклик и что чтение художественной литературы может улучшить его.

Но, как показывают Кристоф и Блум, все еще ведутся некоторые культурные споры о том, что означает сочувствие сегодня. И в сообществе психологов нет однозначных ответов.Критики теории зеркальных нейронов, например, сомневаются не только в расположении этих нейронов в человеческом мозге, но и в том, является ли имитация чужих жестов хорошим описанием эмпатии в первую очередь. Социальный психолог К. Дэниэл Бэтсон, десятилетиями занимавшийся исследованием эмпатии, утверждает, что теперь этот термин может относиться к восьми различным концепциям: знание чужих мыслей и чувств; воображение чужих мыслей и чувств; принятие позы другого человека; на самом деле чувствуя, как другие; воображение, как бы один чувствовал или думал на месте другого; переживать из-за чужого страдания; чувство чужого страдания, иногда называемое жалостью или состраданием; и проецировать себя на ситуацию другого.