Суть нигилизма: Нигилизм | Понятия и категории

В ЧЕМ СУЩНОСТЬ НИГИЛИЗМА БАЗАРОВА (И. С. Тургенев «Отцы и дети») ❤️

В чем сущность нигилизма Базарова? Роман «Отцы и дети» направлен против дворянства. Это не единственное произведение Тургенева, написанное в таком духе (вспомнить хотя бы «Записки охотника»), но оно особенно выделяется тем, что в нем писатель обличил не отдельных дворян,-а весь класс помещиков, доказал его неспособность вести Россию вперед, завершил его идейный разгром. Почему именно в начале 60-х годов XIX века появляется это произведение? Поражение в Крымской — войне, грабительская реформа 1861 года подтвердили упадок дворянства,-его несостоятельность в управлении Россией. В «Отцах и детях» и показано, что старая, вырождающаяся мораль уступает, хотя и с трудом, место новой, революционной, прогрессивной. Носителем этой новой морали является главный герой романа — Евгений Васильевич Базаров. Этот молодой человек из разночинцев, видя упадок господствующих классов и государства, становится на путь нигилизма, то есть отрицания. Что же отрицает Базаров? «Все», — говорит он, А все — это то, что относится к минимальным потребностям человека и к познанию природы через личный опыт, через эксперименты. Базаров смотрит на вещи с точки зрения их практической выгоды. Его девиз: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Евгений не признает авторитеты, условности, любовь, религию, самодержавие. Но он не ищет себе последователей и не борется против того, что отрицает. Это, по-моему, очень важная черта нигилизма Базарова. Этот нигилизм направлен вовнутрь, Евгению все равно, будет ли он понят и признан или нет. Базаров не скрывает своих убеждений, но он и не проповедник. Одна из черт нигилизма вообще — отрицание духовных и материальных ценностей. Базаров очень неприхотлив. Он мало заботится о модности своей одежды, о красоте своего лица и тела, он не стремится любым путем раздобыть денег. Того, что есть, ему вполне хватает. Мнение общества о его материальном состоянии его не волнует. Пренебрежение Базарова к материальным ценностям возвышает его в моих глазах. Эта черта — признак сильных и умных людей. Отрицание же духовных ценностей Евгением Васильевичем разочаровывает. Называя духовность «романтизмом» и «вздором», он презирает людей — ее носителей. «Порядочный химик раз в двадцать полезней высокого поэта», — говорит Базаров. Он насмехается над отцом Аркадия, играющем на виолончели и читающим Пушкина, над самим Аркадием, любящим природу, над Павлом Петровичем, бросившим свою жизнь к ногам любимой женщины. Мне кажется, Базаров отрицает музыку, поэзию, любовь, красоту по инерции, не разбираясь толком в этих вещах. Он обнаруживает полное незнание литературы («Природа навевает молчание сна», — сказал Пушкин и так далее) и неопытность в любви. Любовь к Одинцовой, скорее всего первая в его жизни, никак не согласовывалась с идеями Евгения, что приводило его в ярость. Но, несмотря на то, что произошло с ним, Базаров не переменил своих прежних взглядов на любовь и еще больше против нее ополчился. Это подтверждение упрямства Евгения и его приверженности к своим идеям. Итак, ценностей для Базарова не существует, и это — причина его цинизма. Базаров любит подчеркивать свое непреклонение перед авторитетами. Он верит лишь в то, что увидел и пощупал сам. Хотя Евгений и заявляет, что не признает чужих мнений, он говорит, что немецкие ученые — его учителя. Я не думаю, что это противоречие. Немцы, о которых он говорит, и сам Базаров являются единомышленниками, и тот, и другие не признают авторитетов, так почему же Евгению не доверять этим людям? То, что даже у такого человека, как он, есть учителя, естественно: самому все познать невозможно, нужно опираться на уже приобретенные кем-то знания. Базаровский склад ума, постоянно ищущий, сомневающийся, допытывающийся, может быть образцом для человека, стремящегося к знаниям. Базаров — нигилист, и в том числе за это мы его уважаем. Но словами героя другого романа Тургенева, Рудина, «скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием». Эти слова применимы к Евгению Васильевичу. — Да ведь надобно же и строить. — Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить. Слабость Базарова в том, что он, отрицая, ничего взамен не предлагает. Базаров — разрушитель, а не созидатель. Его нигилизм наивен и максималистичен, но тем не менее он ценен и нужен. Он порожден благородным идеалом Базарова — идеалом сильного, умного, мужественного и нравственного человека. У Базарова есть такая особенность, что он принадлежит двум разным поколениям. Первое — поколение времени, в котором он жил. Евгений типичен для этого поколения, как любой умный разночинец, стремящийся к познанию мира и уверенный в вырождении дворянства. Второе — поколение очень далекого будущего. Базаров был утопист: он призывал жить не по принципам, а по ощущениям. Это совершенно верный путь жизни, но тогда, в XIX веке, да и сейчас он невозможен. Общество слишком испорчено, чтобы порождать неиспорченных людей, и только. «Исправьте общество, и болезней не будет». Базаров в этом абсолютно прав, но не думал он, что не так-то просто это сделать. Я уверен, что человек, живущий не по кем-то придуманным правилам, а по своим естественным ощущениям, по совести, — человек будущего. Поэтому Базаров и принадлежит в какой-то мере поколению своих далеких потомков. Базаров приобрел известность среди читателей благодаря своим необычным взглядам на жизнь, идеям нигилизма. Этот нигилизм незрел, наивен, даже агрессивен и упрям, но все равно он полезен как средство, заставляющее общество очнуться, оглянуться назад заглянуть вперед и подумать, куда же оно идет.

В ЧЕМ СУЩНОСТЬ НИГИЛИЗМА БАЗАРОВА

В чем сущность нигилизма Базарова? Роман \»Отцы и дети\» направлен против дворянства. Это не единственное произведение Тургенева, написанное в таком духе (вспомнить хотя бы \»Записки охотника\»), но оно особенно выделяется тем, что в нем писатель обличил не отдельных дворян,-а весь класс помещиков, доказал его неспособность вести Россию вперед, завершил его идейный разгром. Почему именно в начале 60-х годов XIX века появляется это произведение? Поражение в Крымской -войне, грабительская реформа 1861 года подтвердили упадок дворянства,-его несостоятельность в управлении Россией.

В \»Отцах и детях\» и показано, что старая, вырождающаяся мораль уступает, хотя и с трудом, место новой, революционной, прогрессивной. Носителем этой новой морали является главный герой романа — Евгений Васильевич Базаров. Этот молодой человек из разночинцев, видя упадок господствующих классов и государства, становится на путь нигилизма, то есть отрицания. Что же отрицает Базаров? \»Все\», — говорит он, А все — это то, что относится к минимальным потребностям человека и к познанию природы через личный опыт, через эксперименты. Базаров смотрит на вещи с точки зрения их практической выгоды.

Его девиз: \»Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник\». Евгений не признает авторитеты, условности, любовь, религию, самодержавие. Но он не ищет себе последователей и не борется против того, что отрицает. Это, по-моему, очень важная черта нигилизма Базарова. Этот нигилизм направлен вовнутрь, Евгению все равно, будет ли он понят и признан или нет. Базаров не скрывает своих убеждений, но он и не проповедник. Одна из черт нигилизма вообще — отрицание духовных и материальных ценностей.

Базаров очень неприхотлив. Он мало заботится о модности своей одежды, о красоте своего лица и тела, он не стремится любым путем раздобыть денег. Того, что есть, ему вполне хватает. Мнение общества о его материальном состоянии его не волнует. Пренебрежение Базарова к материальным ценностям возвышает его в моих глазах. Эта черта — признак сильных и умных людей. Отрицание же духовных ценностей Евгением Васильевичем разочаровывает. Называя духовность \»романтизмом\» и \»вздором\», он презирает людей — ее носителей. \»Порядочный химик раз в двадцать полезней высокого поэта\», — говорит Базаров. Он насмехается над отцом Аркадия, играющем на виолончели и читающим Пушкина, над самим Аркадием, любящим природу, над Павлом Петровичем, бросившим свою жизнь к ногам любимой женщины.

Мне кажется, Базаров отрицает музыку, поэзию, любовь, красоту по инерции, не разбираясь толком в этих вещах. Он обнаруживает полное незнание литературы (\»Природа навевает молчание сна\», — сказал Пушкин и так далее) и неопытность в любви. Любовь к Одинцовой, скорее всего первая в его жизни, никак не согласовывалась с идеями Евгения, что приводило его в ярость. Но, несмотря на то, что произошло с ним, Базаров не переменил своих прежних взглядов на любовь и еще больше против нее ополчился. Это подтверждение упрямства Евгения и его приверженности к своим идеям. Итак, ценностей для Базарова не существует, и это — причина его цинизма. Базаров любит подчеркивать свое непреклонение перед авторитетами. Он верит лишь в то, что увидел и пощупал сам.

Хотя Евгений и заявляет, что не признает чужих мнений, он говорит, что немецкие ученые — его учителя. Я не думаю, что это противоречие. Немцы, о которых он говорит, и сам Базаров являются единомышленниками, и тот, и другие не признают авторитетов, так почему же Евгению не доверять этим людям? То, что даже у такого человека, как он, есть учителя, естественно: самому все познать невозможно, нужно опираться на уже приобретенные кем-то знания.

Базаровский склад ума, постоянно ищущий, сомневающийся, допытывающийся, может быть образцом для человека, стремящегося к знаниям. Базаров — нигилист, и в том числе за это мы его уважаем. Но словами героя другого романа Тургенева, Рудина, \»скептицизм всегда отличался бесплодностью и бессилием\». Эти слова применимы к Евгению Васильевичу. — Да ведь надобно же и строить. — Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить. Слабость Базарова в том, что он, отрицая, ничего взамен не предлагает. Базаров — разрушитель, а не созидатель. Его нигилизм наивен и максималистичен, но тем не менее он ценен и нужен. Он порожден благородным идеалом Базарова — идеалом сильного, умного, мужественного и нравственного человека. У Базарова есть такая особенность, что он принадлежит двум разным поколениям.

Первое — поколение времени, в котором он жил. Евгений типичен для этого поколения, как любой умный разночинец, стремящийся к познанию мира и уверенный в вырождении дворянства. Второе — поколение очень далекого будущего. Базаров был утопист: он призывал жить не по принципам, а по ощущениям. Это совершенно верный путь жизни, но тогда, в XIX веке, да и сейчас он невозможен. Общество слишком испорчено, чтобы порождать неиспорченных людей, и только. \»Исправьте общество, и болезней не будет\». Базаров в этом абсолютно прав, но не думал он, что не так-то просто это сделать. Я уверен, что человек, живущий не по кем-то придуманным правилам, а по своим естественным ощущениям, по совести, — человек будущего.

Поэтому Базаров и принадлежит в какой-то мере поколению своих далеких потомков. Базаров приобрел известность среди читателей благодаря своим необычным взглядам на жизнь, идеям нигилизма. Этот нигилизм незрел, наивен, даже агрессивен и упрям, но все равно он полезен как средство, заставляющее общество очнуться, оглянуться назад заглянуть вперед и подумать, куда же оно идет.

Накипь нигилизма

Вариант 2

В своем произведении Тургенев знакомит нас с таким понятием, как нигилизм и четко обрисовывает представителей данного учения. Для начала попытаемся понять, кто такой нигилист и в чем состоит его мировоззрение. Нигилист – человек, чей устав состоит в полном отрицании всех моральных ценностей и правил, которые он подвергает критике.

В романе, роль главного нигилиста отведена Евгению Базарову. Тургенев описывает его , как человека с гордым характером, смотрящего на всех свысока и уверенного полностью в своих суждениях в отношении многих жизненных аспектов. Но под чрезмерным максимализмом и самоуверенностью, которые Евгений выставляет напоказ, скрывается тонкая и ранимая душа, способная на сострадание и любовь. Эти чувства Базаров стесняется демонстрировать напоказ, так как они полностью противоречат убеждениям и принципам основ нигилизма. Его взгляды и стереотипы, как нигилиста начинают рушиться, в тот момент, когда он встречает Анну Одинцову. При каждой встрече с Анной, Евгением овладевают нежные чувства к ней. Любовь, которую он отрицал ранее, создает некий конфликт внутри Евгения. Он влюблен, но боится признаться в этом и в первую очередь себе самому, так как понимает, что это полностью противоречит основам нигилизма, которые он так явно проповедовал, отрицая и презирая любовь. Все эти мысли обрушиваются на Базарова и приводят его к выводу, что нигилизм является не состоятельным учением с очень хрупкой основой. В результате всех этих событий и разочарований Евгений трагически погибает.

Еще одни персонаж романа, который также является приверженцем нигилизма — Аркадий Кирсанов. Аркадий в целом понимает суть утверждений и ценностей, которые являет собой нигилизм, но его с трудом можно отнести к рядам ярых сторонников этого учения. Он лишь копирует модель поведения Базарова, но в целом сомнения в качестве правильности этих поступков в нем присутствует.

Самыми что ни на есть лженигилистами, можно назвать Ситникова и Кукшину. Они абсолютно далеки от тех идеалов, что несет в себе нигилизм, имея лишь поверхностное понимание о нем. Ситниковым движет желание выделиться из толпы и стать приверженцем чего-то нового. Кукшина же в меру своей не совсем привлекательной внешности, пытается спрятать под нигилизмом все свои комплексы.

Нигилизм – актуален и в наше время, его более можно сравнить с юношеским максимализмом, когда молодые люди в подростковом возрасте бросаются от крайности в крайность, отрицая все то, что им навязывает старшее поколение. Но методом проб и ошибок, по истечению времени приходят всегда к одному выводу, что старые ценности несут большую пользу обществу.

Другие сочинения: ← Смысл произведения Отцы и дети↑ ТургеневТургеневская девушка в Асе →

• Автор: И. С. Тургенев
• Произведение: Отцы и дети
• Это сочинение списано 14 152 раз

Нигилизм (от лат. nihil — ничто) — мировоззренческая позиция, выражающаяся в отрицании осмысленности человеческого существования, значимости общепринятых нравственных и культурных ценностей; непризнание любых авторитетов.

Впервые человек, проповедующий нигилизм, был представлен в романе Тургенева «Отцы и дети». Этой мировоззренческой позиции придерживался Евгений Базаров. Базаров — нигилист, то есть человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру. Действительно, Базаров отрицает весь существующий строй России, религию, обветшалую нравственность, дворянскую культуру, народные предрассудки. В романе есть персонажи, разделяющие взгляды Базарова. Однако Тургенев показывает глубокое различие между главным героем и его “последователями”. Ситников и Кукшина просто карикатурны, фигура Аркадия Кирсанова сложнее.

«Ситников – «ученик» Базарова, как он сам себя называет. Это молодой человек с «тревожным тупым напряжением в «маленьких чертах его прилизанного лица». На улицах города*** Ситников буквально бросается на Базарова и Аркадия и приглашает их к Евдоксии Кукшиной – «эмансипированной» женщине, по словам Ситникова, «необычайно интересной натуре». И Ситников, и Кукшина считают себя нигилистами. В доме у Кукшиной сама хозяйка дома и Ситников напиваются, начинают с серьезным видом рассуждать о браке, человеческой индивидуальности… В наших глазах это сравнение помогает еще глубже понять характеры настоящих героев времени, драму их жизни».

В отличие от Базарова, Кукшиной и Ситникову неведомо самопожертвование, способность «наступать на горло собственной песне». Им нигилистические «прынципы» приносят пользу. Помогают замаскировать внутреннюю человеческую ущербность. У Ситникова это стыд за себя как за сына откупщика – человека, разбогатевшего на продажах крестьянам «дурмана в кабаке». У Кукшиной – сознание неудавшейся женской судьбы, отсутствие красоты и вкуса.

Наконец-то можно явиться на бал в «грязных перчатках», разрешено курить! Благодаря нигилизму Ситников утвердился в мысли, что «не должно признавать авторитетов» богатого отца, Авдотья Никитишна обрела предлог жить отдельно от «своего благоверного». Но, избавившись от вседневных правил и авторитетов, Ситников и Кукшина не избежали худшего – духовного рабства. Имена философов, обществоведов, химиков, которым они поклоняются, так и пестреют на страницах романа. Кукшина собралась в Гейдельберг. Зачем? «Помилуйте, там Бунзен (известный химик)! – восклицает Евдоксия с таким энтузиазмом, что даже Базаров «ничего не нашелся ответить». Минутой позже она гордо произносит: «Рiеrrе Сапожников.., вы его знаете? Помилуйте, Рiеrrе Сапожников.., он еще всегда у Лидии Хостатовой бывает». «Но сам Маколей…», «…Прочтите лучше книгу Мишле…». Все это Евдоксия произносит, «томно уронив руку на смятую подушку дивана», утомленная собственной просвещенностью. Но у нее, «как у Ситникова, вечно скребло на душе» от страха показаться отсталыми. Эта неестественность отражается в манере поведения. «Невольно хотелось спросить у ней: «Чего ты пружишься?» Рядом с такими «единомышленниками» самостоятельность, духовная цельность Базарова выступает еще более зримо. Он имеет право с гордостью сказать: «Я ничьих мнений не разделяю: я имею свои».

Кирсанов Аркадий Николаевич – молодой дворянин, приятель и ученик Базарова. Но, в отличие от Базарова, его увлечение нигилизмом поверхностно. А.К. привлекают в этом учении ощущение свободы, независимость от традиций и авторитетов, право на самоуверенность и дерзость. Герой не задумывается над сутью «нигилизма». Кроме того, А.К. добродушен, бесхитростен, прост и очень привязан к дворянским ценностям, образу жизни и т.д. Вначале, во многом под влиянием Базарова, А.К. скрывает свои истинные качества, стремиться подражать своему кумиру – Базарову.

Посмотрите эти сочинения

• Базаров и Павел Петрович (сочинение) Споры Базарова и Павла Петровича представляют социальную сторону конфликта в романе Тургенева «Отцы и дети». Здесь сталкиваются не просто разные взгляды представителей двух поколений, но и две принципиально разные политические точки зрения. Базаров и Павел Петрович оказываются по разные стороны баррикад в соответствии со всеми параметрами. Базаров – разночинец, выходец из бедной семьи, вынужденный самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни. Павел Петрович – потомственный дворянин, хранитель семейных уз и […]
• Трагедия Базарова (сочинение) Образ Базарова противоречив и сложен, его раздирают сомнения, он переживает душевные травмы, в первую очередь из‑за того, что отвергает естественное начало. Теория жизни Базарова, этого крайне практичного человека, медика и нигилиста, была очень проста. В жизни нет любви – это физиологическая потребность, нет красоты – это всего лишь сочетание свойств организма, нет поэзии – она не нужна. Для Базарова не существовало авторитетов, он и веско доказывал свою точку зрения до тех пор, пока жизнь не переубедила его. […]
• Образ Наташи Ростовой (сочинение) Толстой в своем романе «Война и мир» представляет нам много разных героев. Он рассказывает нам об их жизни, об отношениях между ними. Уже почти с первых страниц романа можно понять, что из всех героев и героинь Наташа Ростова является любимой героиней писателя. Кто такая Наташа Ростова, когда Марья Болконская попросила Пьера Безухова рассказать о Наташе, он ответил: «Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос. Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, […]
• Женские образы в романе «Отцы и дети» (сочинение) Самыми выдающимися женскими фигурами в романе Тургенева «Отцы и дети» являются Одинцова Анна Сергеевна, Фенечка и Кукшина. Эти три образа до крайности непохожи друг на друга, но тем не менее мы попытаемся их сравнить. Тургенев очень уважительно относился к женщинам, возможно, поэтому их образы подробно и ярко описаны в романе. Этих дам объединяет знакомство с Базаровым. Каждая из их внесла свою лепту в изменение его мировоззрения. Самую значительную роль сыграла Анна Сергеевна Одинцова. Именно ей было суждено […]
• Характеристика героев «Отцы и дети» (таблица) Евгений Базаров Анна Одинцова Павел Кирсанов Николай Кирсанов Внешность Продолговатое лицо, широкий лоб, огромные зеленоватые глаза, нос, плоский сверху и заостренный снизу. Русые длинные волосы, бакенбарды песочного цвета, самоуверенная улыбка на тонких губах. Обнаженные красные руки Благородная осанка, стройный стан, высокий рост, красивые покатые плечи. Светлые глаза, блестящие волосы, чуть заметная улыбка. 28 лет Среднего роста, породистый, лет 45. Модный, по-юношески стройный и изящный. […]
• Конфликт теории и жизни в романе Тургенева «Отцы и дети» Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» содержит в себе большое количество конфликтов в целом. К ним относятся любовный конфликт, столкновение мировоззрений двух поколений, социальный конфликт и внутренний конфликт главного героя. Базаров – главный герой романа «Отцы и дети» – удивительно яркая фигура, персонаж, в котором автор задумывал показать все молодое поколение того времени. Не следует забывать, что это произведение не просто описание событий того времени, но и глубоко прочувствованные вполне реальные […]
• Идеологическая дуэль Базарова и Кирсанова Испытание дуэлью. Базаров и его друг снова проезжает по тому же кругу: Марьино – Никольское – родительский дом. Ситуация внешне почти буквально воспроизводит ту, что в первый приезд. Аркадий наслаждается летним отдыхом и, едва найдя предлог, возвращается в Никольское, к Кате. Базаров продолжает естественнонаучные опыты. Правда, на этот раз автор выражается по-другому: «на него нашла лихорадка работы». Новый Базаров отказался от напряженных идеологических споров с Павлом Петровичем. Лишь изредка бросает достаточно […]
• Сравнительная характеристика Базарова и Кирсанова в таблице Базаров Е. В. Кирсанов П. П. Внешний вид Высокий молодой человек с длинными волосами. Одежда бедная, неопрятная. Не уделяет внимания собственной внешности. Красивый мужчина средних лет. Аристократическая, «породистая» внешность. Тщательно следит за собой, одевается модно и дорого. Происхождение Отец – военный лекарь, небогатая простая семья. Дворянин, сын генерала. В молодости вел шумную столичную жизнь, строил военную карьеру. Образование Очень образованный человек. […]
• Сравнительная характеристика Николая и Павла Кирсановых (таблица) Кирсанов Н. П. Кирсанов П. П. Внешний вид Невысокий мужчина чуть за сорок. После давнего перелома ноги прихрамывает. Черты лица приятные, выражение грустное. Красивый ухоженный мужчина средних лет. Одевается щеголевато, на английский манер. Легкость в движениях выдает человека спортивного. Семейное положение Вдовец более 10 лет, был очень счастлив в браке. Есть молодая любовница Фенечка. Двое сыновей: Аркадий и шестимесячный Митя. Холостяк. В прошлом пользовался успехом у женщин. После […]
• Смерть Базарова — итог его жизненного пути Роман И.С. Тургенева «Отцы и дети» заканчивается смертью главного героя. Почему? Тургенев чувствовал что-то новое, видел новых людей, но не мог себе представить, как они будут действовать. Базаров умирает совсем молодым, не успев приступить ни к какой деятельности. Своей смертью он как бы искупает односторонность своих взглядов, которую не принимает автор. Умирая, главный герой не изменил ни своему сарказму, ни своей прямоте, но стал более мягким, более добрым, и говорит по-другому, даже романтично, что […]
• История создания романа «Отцы и дети» Тургенева Замысел романа возникает у И. С. Тургенева в I860 году в небольшом приморском городке Вентноре, в Англии. «…Дело было в августе месяце 1860 года, когда мне пришла в голову первая мысль «Отцов и детей»…» Это было трудное для писателя время. Только что произошел его разрыв с журналом «Современник». Поводом послужила статья Н. А. Добролюбова о романе «Накануне». И. С. Тургенев не принял содержащихся в ней революционных выводов. Причина же разрыва была глубже: неприятие революционных идей, «мужицкого демократизма […]
• Дуэль Базарова и Павла Петровича Кирсанова в романе Тургенева «Отцы и дети» Испытание дуэлью. Пожалуй, нет более спорной и интересной сцены в романе И.С.Тургенева «Отцы и дети», чем дуэль между нигилистом Базаровым и англоманом (фактически английским денди) Павлом Кирсановым. Сам факт дуэли между этими двумя мужчинами — явление одиозно, которого быть не может, потому что не может быть никогда! Ведь дуэль, это борьба двух равных по происхождению. Базаров и Кирсанов люди разных сословий. Они никак не относятся к одному, общему слою. И если Базарову откровенно наплевать на все эти […]
• Поколение «отцов» в романе Тургенева «Отцы и дети» По поводу идейного содержания романа «Отцы и дети» Тургенев писал: «Вся моя повесть направлена против дворянства как передового класса. Вглядитесь в лица Николая Петровича, Павла Петровича, Аркадия. Сладость и вялость или ограниченность. Эстетическое чувство заставило меня взять именно хороших представителей дворянства, чтобы тем вернее доказать мою тему: если сливки плохи, что же молоко?.. Они лучшие из дворян – и именно потому выбраны мною, чтобы доказать их несостоятельность». Павел Петрович Кирсанов […]
• Болезнь и смерть Базарова Роман «Отцы и дети» был создан в крайне сложный и конфликтный период. На шестидесятые годы девятнадцатого века пришлось сразу несколько революций: распространение материалистических взглядов, демократизация общества. Невозможность вернуться к прошлому и неопределённость будущего стали причиной и идейного, ценностного кризиса. Позиционирование этого романа как на «остросоциального», свойственное советскому литературоведению, влияет и на сегодняшних читателей. Разумеется, этот аспект необходимо […]
• Сравнительная характеристика Базарова и Кирсанова Павла Петровича Чем является на самом деле конфликт Базарова и Павла Петровича Кирсанова? Вечным спором поколений? Противостоянием сторонников разных политических взглядов? Катастрофическим разногласием между прогрессом и стабильностью, граничащей с застоем? Отнесем споры, переросшие впоследствии в дуэль, к одной из категорий, и сюжет станет плоским, потеряет остроту. В то же время произведение Тургенева, в котором проблема была поднята впервые в истории отечественной литературы, актуально до сих пор. И сегодня требуют перемен и […]
• Базаров и родители (сочинение) Возможны два взаимоисключающих утверждения: “Несмотря на внешнюю чёрствость и даже грубость Базарова в обращении с родителями, он нежно любит их” (Г.Бялый) и “Разве не проявляется в отношении Базарова к родителям та душевная чёрствость, которая не может быть оправдана”. Однако в диалоге Базарова и Аркадия точки над i расставлены: “— Так видишь, какие у меня родители. Народ не строгий. — Ты их любишь, Евгений? — Люблю, Аркадий!” Здесь стоит вспомнить и сцену смерти Базарова, и его последний разговор с […]
• Письмо Базарова к Одинцовой Уважаемая Анна Сергеевна! Позвольте обратиться к вам лично и высказать свои мысли на бумаге, так как произнести некоторые слова вслух для меня является непреодолимой проблемой. Понять меня очень трудно, но надеюсь, что это письмо немного прояснит мое отношение к вам. До знакомства с вами, я был противником культуры, морально-нравственных ценностей, человеческих чувств. Но многочисленные жизненные испытания заставили меня по-другому взглянуть на окружающий мир и переоценить свои жизненные принципы. Впервые я […]
• Образ Базарова (сочинение) Внутренний мир Базарова и его внешние проявления. Тургенев рисует развернутый портрет героя при первом появлении. Но странное дело! Читатель почти сразу забывает отдельные черты лица и вряд ли готов их описать через две страницы. В памяти остается общий абрис – автор представляет лицо героя отталкивающе-некрасивым, бесцветным по краскам и вызывающе-неправильным по скульптурной лепке. Но тут же отделяет черты лица от их подкупающего выражения («Оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и […]
• Базаров и Одинцова в романе «Отцы и дети» Взаимоотношения Евгения Базарова и Анны Сергеевны Одинцовой, героев романа И.С. Тургенева «Отцы и дети», не сложились по множеству причин. Материалист и нигилист базаров отрицает не только искусство, красоту природы, но и любовь как человеческое чувство.Признавая физиологические отношения мужчины и женщины, он считает, что любовь «это все романтизм, чепуха, гниль, художество». Поэтому и Одинцову он вначале оценивает только с точки зрения ее внешних данных. «Этакое богатое тело! Хоть сейчас в анатомический театр», […]
• Анализ эпизода смерти Базарова в романе Тургенева «Отцы и дети» В февральской книжке «Русского вестника» появляется роман Tургенева «Отцы и дети». Роман этот, очевидно, составляет вопрос… обращается к молодому поколению и громко задает ему вопрос: «Что вы за люди?» Таков настоящий смысл романа. Д. И. Писарев, Реалисты Евгений Базаров, по свидетельствам писем И. С. Тургенева к друзьям, «самая симпатичная из моих фигур», «это мое любимое детище… на которого я потратил все находящиеся в моем расположении краски». «Этот умница, этот герой» предстает перед читателем натурой […]

Гуманитарные Ведомости Выпуск 4(12). 2014

Гуманитарные ведомости ТГПУ им . Л . Н . Толстого № 4 (12), декабрь 2014 г . 21 УДК 125 В . В . Варава ( Воронежский государственный университет ) Тел .: (473) 220-82-52, e-mail: [email protected] МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ ИСТОКИ РАДИКАЛИЗМА И НИГИЛИЗМА В РОССИИ В статье рассматриваются особенности русского экзистенциального мирочувствия , оказавшего влияние на многие политические программы радикального характера в России . В этом контексте анализируется вопрос о связи русской идеи с нигилизмом . Ключевые слова : радикализм , нигилизм , русская идея , метафизика , тоска . Вот я живу . Для чего ? Может быть , для смертного моего часа живу . Б . Савинков « Конь бледный » Вопрос о том , как русская идея связана с нигилизмом , насколько нигилизм проявляет себя в русской идее , и наоборот , насколько русская идея является воплощением русского нигилизма , это большой вопрос русской философии , вопрос из разряда , которые принято называть « вечными » и « проклятыми ». Когда говорят о русском нигилизме в связи с русской идеей , то конечно , сразу же возникает образ Николая Бердяева с его характеристикой русского национального характера , выраженной в известных словах : « мы , русские , апокалиптики или нигилисты » [1, с . 157]. Поясняя суть этого тезиса , Бердяев говорит , что русский нигилизм был « нравственной рефлексией над культурой ». Это главная особенность русского нигилизма , которую замечает философ . Вот почему у русских нет « культуропоклонства », свойственного западным людям , а наоборот , есть нравственное осуждение культуры , разговор о « грехе культуры ». Это не культурный скепсис , но страстное моральное осуждение наличной культуры во имя . Отсюда опрощение , снятие с себя условных культурных оболочек . И это свойственно , как точно отмечает Бердяев , людям культуры , людям , которые сами являются великими творцами культуры . За примерами далеко ходить не надо . Поэтому , резюмирует философ : « русская идея не есть идея культуры ». Безусловно , Бердяев очень близко подошел именно к этической сущности русского нигилизма , когда говорит о моральном пафосе нигилизма , « пафосе негодования против царящего в мире зла и неправды ». Нигилистическое неприятие – это не неприятие мира как такового , но неприятие « злого мира », то есть мира , лежащего во зле . Однако , Бердяев , правильно говоря , что нигилизм есть типически русское явление , связывает его с православием . Он считает , что поскольку православие не имеет своего оправдания культуры , то в нем сильно проявляется нигилистический элемент

Made with FlippingBook

RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=

Download нигилизма images for free

• Home

---

Download вопрос понятие причины формы правового нигилизма Download страхов истории литературного нигилизма

Download мессианства нигилизма русский народ купить Download иван тургенев рождение нигилизма борис прокудин youtube Download семен франк этика нигилизма

Download сущность нигилизма базарова youtube Download семен франк этика нигилизма историк Download нигилист этой такой принципы нигилизма w942 Download иван тургенев рождение нигилизма самое интересное Download зеленский пробивает новое правового нигилизма

Сущность нигилизма и проблема переоценки ценностей в философии Ницше. THE POINT OF NIHILISM AND THE PROBLEM OF REAPPRAISAL OF VALUES IN THE NIETZSCHE’S PHILOSOPHY.

плясуна и скомороха, столкнувшего первого, автор показывает упадок человека и его души,

удел большинства остаться скоморохом и толпой.

Ницше уточняет, что под сверхчеловеком понимается человек, свободный духом от догм,

цепей предрассудков, чинопочитания, свободный и смелый для саморазвития, желающий

стать другим, вырастить собственную личность, ответственную за будущее, а не жаждущих

войн и величия, что было ошибочно истолковано национал-социализмом в начале

двадцатого века. Наоборот, Ницше писал о том, что у немецкой и славянской рас общее

будущее, а все работы пропитаны мотивом сделать человечество лучше. К высшей цели

существования сверхчеловека, уникальному и ценному человек в его нынешнем существе

«должен пройти сквозь «новую разметку поля», — анализирует Хайдеггер[13], —

«отбросив прежние ценности». “Не „человечество”, но сверхчеловек есть цель!”,- пишет

Ницше, понимая образ сверхчеловека чистым проявлением «воли к власти», способным

обесценить высшие ценности.

Вопрос о сути ценностей лежит в плоскости бытия, с одной стороны для каждого человека

ценности свои, с другой есть универсальные ценности, признаваемые таковыми всем

обществом, ну или хотя бы его большей частью. Но что понимается под ценностями у

Ницше? В шестом фрагменте «Антихриста» читаем о ценности декаданса, под которыми он

обобщает все ценности, к которым человек стремится якобы к добродетели и

божественности, а на самом деле это испорченность, в основе декаданса по Ницше лежит

желание (зачастую бессознательное) физиологически слабых индивидов или социальных

групп доминировать над сильными и здоровыми. Ницше решительный противник

укорененного в европейской культуре противопоставления «истинного мира» миру

эмпирическому, истоки которого он видит в отрицании жизни, в декадансе. В его понятие

нигилистических ценностей входят: отсутствие воли к власти, упадок всех высших

ценностей за всю историю человечества. Подтверждением это мысли является фраза из

книги «Антихрист»: «Сама жизнь ценится мною, как инстинкт роста, устойчивости,

накопления сил, власти: где недостаёт воли к власти, там упадок.»[14] Ницше

пересматривает и отвергает все ценности христианской религии, в том числе ценности

сострадания, не считая нужным сострадать слабым, тем, у кого нет воли и мощи, Ницше

отрицает ценности «Бога», сравнивая его со светом давно погасшей звезды, церкви во

фрагментах 36 и 39 «Антихриста», которая тормозила развитие научного знания, а также

культуру и позитивистскую философию с логико-методологическими обоснованиями.

Ницше категорично выступает против христианства c его первого дня, считая, что идеи

Евангелия были преломлены церковниками в своих интересах: «Христианская церковь

ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой

истины она сделала ложь, из всего честного – душевную низость.»[15] Желая переманить из

толпы на свою сторону соратников, словами Заратустры автор осознает, что праведные,

которые создают «скрижали ценностей» «ненавидят» больше всего их разрушителей,

созидающих и желающих показать «все ступени сверхчеловека».

Хайдеггер пишет о полагании новых ценностей, о распространении знаний о сущности и об

осознании существа ценностей и необходимости в их переоценке. Таким образом нигилизм

Ницше стал отправной точкой в постановке идеи и необходимости ценности. «Высшие

ценности, в служении которым должна была бы состояться жизнь человека, в особенности

тогда, когда они предъявляют к нему самые тяжелые и дорого обходящиеся требования, эти

социальные ценности — дабы усилить их значение, как неких велений Божьих, — были

воздвигнуты над человеком как «реальность», как «истинный» мир, как надежда и грядущий

мир. Теперь, когда выясняется низменный источник этих ценностей, тем самым и вселенная

представляется нам обесцененной, «бессмысленной»… но это только переходное

состояние.»[16] Тот факт, что это «переходное состояние» продолжает усугубляться и в

Сущность нигилизма Базарова(в виде сочинения)пожалуйста

Базаров – главный герой романа «Отцы и дети». Он нигилист. Нигилист (по Тургеневу) – это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип.         Наш герой — человек незаурядный и интересуется наукой: “Главный предмет его – естественные науки. Он в будущем году хочет держать на доктора”.  Он любит высказывать свои мнения как философские, так и научные: “Есть науки, как есть ремесла, знания; а науки вообще не существуют вовсе… изучать отдельные личности не стоит труда…”, “Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других”,  “Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой”, “Мы теперь вообще над медициной смеемся и ни перед кем не приклоняемся ”. Таким образом, мы видим, что Базаров все отрицает. Его вера основана только на научной истинности.          Базаров скептически относится к поэзии и искусству:  “Рафаэль медного гроша не стоит”. По его мнению, поэзия – ерунда, читать Пушкина потерянное время, заниматься музыкою  — смешно: “Третьего дня, я смотрю он Пушкина читает… Помилуй! В сорок четыре года человек – отец семейства… играет на виолончели!” А природу он называет «пустяком»:  “Природа, не храм, а мастерская, и человек в ней работник…” Базарова раздражают красивые речи: “О, друг мой Аркадий! Об одном прошу тебя: не говори красиво!”,  “Я нахожу, что говорить красиво — неприлично”. А в поступках людей нигилист отрицает душу и чувства. Всякое проявление чувств воспринимается Базаровым как слабость, в том числе и сыновья привязанность к родителям. Отношение к любви герой высказывает уже в начале романа:  “И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной?…Это все романтизм, чепуха, гниль, художества. И охота же быть романтиком в нынешнее время!” Взгляды Базарова вполне соответствуют его нигилистическим воззрениям. Наш герой отрицает любовь, музыку, поэзию, искусство, наслаждение природой. Все это проявление нового поведения, открытого Тургеневым и навеки запечатленным в образе Базарова.

The Essence of Nihilism by Emanuele Severino

Prima ancora e senza che si entri nel merito dei contenuti del pensiero di Emanuele Severino (sarebbe follia provarci qui), la cosa che colpisce nei suoi scritti e forse ancor le contenuti Che mi emoziona persino, è la fiducia razionale, asciutta, orgogliosa e tetragona nella filosofia, intesa come rigorosa pratica umana del pensare. È una emozione, che ha qualcosa della tenerezza e della commozione; quella che semper suscita l’uomo che tenta di proiettarsi verso l’Infinito e l’Eterno, da una sizesione che sembra essere (per Severino non lo è) infinitesimale e transitoria.
Все pensiero di Severino muove da questa fiducia nella esistenza di una verità incontrovertibile, che solo il pensiero logico (non la scienza, non lereligi, non i miti), solo il raziocinare rigoroso e consguente può indagare esprimere ed, conoscere. Giungere a Concepire una trascendenza senza inventory nessun Dio che la garantisca e seguendo rigorosamente i sentieri della logica, qualsiasi cosa si pensi del suo pensare, è stata un’impresa titanica, grandiosa. E ripercorrer leggendo i suoi libri, con tutta l’immane fatica che comporta, una delle avventure pi belle, che si possible tentare leggendo.

La seconda cosa che colpisce è il coraggio e l’implacabilità chirurgica con cui enuclea, seziona e confuta il fondamento Concettuale del pensiero filosofico da duemila anni a questa parte. Quello che peraltro sta alla base insieme di all le Reliefi e della rivoluzione prodotta dal progresso della scienza e della tecnica degli ultimi due secoli. Quella Che permea il nostro senso comune.

La terza è la pazienza divulgativa e la passione lucida con cui sulle sue nuova fondamenta, su quello che lui chiama «il mio Tabernacolo», per una vita интерактно разработано и spiegato un new modo di vedere e di pensare il mondo.È così che ha costruito un grandioso sistema di pensiero, che si propone, представляет собой несколько экспериментальных разработок органического философского образования.

Nel merito e appunto senza entrare nei labirinti del suo ragionare e del linguaggio, che ha изобретато для esprimerlo, quel che vorrei dire lo ha detto meglio di tutti Ester, l’amatissima compagna della sua vita, come lui stesso raccon ragionavo di eterno e di essere, alzava lo sguardo e mi diceva: «Come vorrei che tutte le cose che pensi fossero vere».

Преследуемые ничем: «Суть нигилизма» Эмануэле Северино

Если больше никто не говорит о метафизике, современный итальянский философ Эмануэле Северино возразит, что это не потому, что сциентизм или современность сделали ее устаревшей; на самом деле совсем наоборот. Наука и техника — это не опровержение метафизики, а ее продукты. Он говорит, что никто не говорит о метафизике, потому что она победила и повсеместно царствует. Или, по крайней мере, восторжествовала конкретная западная метафизическая точка зрения.Как и гравитация, она везде и везде невидима.

Название этой метафизической точки зрения — нигилизм, который, как он утверждает, является овеществлением Ничто, и никакие западные мыслители со времен Платона, даже Мартин Хайдеггер и Фридрих Ницше, полностью вырвались из-под его влияния, согласно Северино.

Нигилизм — это сущность европейской цивилизации, поскольку фундаментальное значение нигилизма — это нигилирование вещей, то есть вера в то, что бытие есть Ничто: нигилизм — это действие, направляемое и формируемое этим убеждением.Греческая метафизика — это изначальное и решающее выражение нигилизма. Воля к тому, чтобы вещь была , была , есть желание, чтобы вещь была , ничего . Именно в пределах нигилизма развились самые непоправимые конфликты западной цивилизации: христианство и антихристианство, теизм и атеизм, господство и рабство, спиритизм и материализм, философский реализм и философский идеализм, метафизика и антиметафизика, созерцание и прагматизм. , философия и антифилософия, вера и разум, буржуазная экономика и социалистическая экономика, демократия и абсолютизм, традиционализм и глобальный вызов обществу.Все эти неумолимые антагонисты сталкиваются в рамках существенного соглашения, они противоположно выражают одну и ту же доминирующую мысль. Они разделяют решительный и фундаментальный дух, которым руководствуется Запад. Нигилизм — это этос , обитель Запада. Это структура Запада.

Спросите кого-нибудь, может ли что-то рождаться из ничего, — бросает вызов Северино, и ответ будет решающим: Нет! Однако мы думаем, говорим и действуем «так, как будто» это неправда. Даже великие экзистенциалисты пришли к убеждению, что человеческая жизнь возникает из ничто и возвращается в ничто.Мы забыли уроки Парменида о том, что «Бытие есть и может не быть […] и не-Бытие никогда не должно быть принудительным».

Согласно Северино, западное мышление движется иллюзией, что вещи могут быть созданы из ничего и в конечном итоге сведены к нулю. Ключевые слова в самой интересной главе книги «Структура западной истории» — это производство, господство и разрушение. Эти термины часто ассоциируются с капитализмом и неолиберализмом.Тем не менее, это «технологическое значение Бытия» никоим образом не ставится под сомнение коммунизмом. Марксизм и неомарксизм отвергают не промышленность и технологии, а только их капиталистическую организацию ». Метафизически капитализм и марксизм придерживаются той же точки зрения. То есть «вещь — это не что иное, как абсолютная доступность для производства и уничтожения; вещь, недоступная таким образом, нереальна ».

Технология и сциентизм, воля к власти, и большинство наших доксастических убеждений — все это результат этого ложного метафизического взгляда.По словам Северино, необходимо, чтобы истина Бытия пробудилась: «О каждой вещи следует сказать, что именно потому, что она не есть ничто, она не может стать Ничто (и не может когда-либо быть Ничто), и поэтому он есть и царит вечно ».

Однако простого признания нашей ошибочной метафизики будет недостаточно, чтобы исправить наше нигилистическое мышление. «Если нигилизм должен установить произведений, необходимо установить нигилизма», — поэтично говорит он, предполагая, что солнце садится в вечернем небе.Он будет повторять это утверждение; Северино прекрасно понимает, что его книги и ее методического опровержения нашей несовершенной метафизики будет недостаточно для существенного изменения. Но он считает, что это важный первый шаг.

К сожалению, большая часть книги по-прежнему увязла в этом первом этапе, серии повторений, осуждающих отчуждение западной мысли. Временами читателю кажется, что она бежит на месте: измученная, но совсем не продвинутая вперед. Это не означает, что упражнение никогда не стимулирует, поскольку обсуждение Северино Бытия затрагивает такие темы, как появление и становление, исчезновение, необходимость, субъективность, свобода и закон противоречия.

По стилю и содержанию Северино ближе всего к Хайдеггеру, имя которого встречается часто. Оба видят в технологиях и в том, что Хайдеггер называет «расчетливым мышлением» величайшие угрозы. Критики уже давно отмечают, что, по крайней мере, семантически, понятие бытия Хайдеггера согласуется с тем, что философы традиционно называли Богом, и Северино прямо заявляет о том, что он сам использует слово «бытие» (хотя в книге содержится около 80 страниц). Тем не менее, текст Северино является неявным вызовом Хайдеггеру в отношении, например, беспокойства, что для Северино было бы эмоциональным ответом на ложную метафизику, основанную на вере в то, что существа — это ничто.Бытие и, следовательно, бытие вечно. «Распад тела — это не его уничтожение, а то, как оно стабильно покидает горизонт явления Бытия».

Суть нигилизма нелегко читать, несмотря на превосходный перевод Джакомо Дониса, который сделал для Северино то, что Джон Маккуори и Эдвард Робинсон сделали для Хайдеггера, и то, что Хейзел Барнс сделала для Жан-Поля Сартра. «Нигилизм » Северино будет меньше привлекать обычных читателей, чем ученых, но те, кто был вдохновлен Хайдеггером, Сартром или Полем Тиллихом, захотят ознакомиться с этим первым предложением философа, который, хотя и хорошо обосновался на своей родине, неизвестный большинству англо-американцев.

Было бы упущением не упомянуть, что восьмидесятилетний Северино исследовался Ватиканом в 60-х годах, и его идеи были признаны еретическими. Северино был отстранен от должности профессора философии в Католическом университете Милана, и эта книга, The Essence of Nihilism (первоначально опубликованная в 1972 году), была, по сути, его ответом инквизиторам Ватикана, хотя в этом издании, опубликованном Verso, нет включают его «Ответ критикам» и «Ответ церкви».

«Сущность нигилизма» Эмануэля Северино, обзор Далтона Уинфри — Маркс и философское общество

Как написать рецензию на такую ​​книгу, как The Essence of Nihilism ? На родине автора, в Италии, книга считается философской классикой, сродни «Феноменологии духа» Гегеля или «Бытие и время» Хайдеггера ; и, как и эти работы, Сущность нигилизма будет изучаться поколениями философов.В его основе лежит уникально оригинальный и убедительный философский дискурс, и поэтому он может получить высокие рекомендации. Эмануэле Северино — философ по преимуществу, стоящий рядом с самыми яркими философскими умами. Тем не менее, попытка прочитать Сущность нигилизма без знакомства с классической / досократической философией или онтологией, несомненно, приведет к борьбе, и поэтому небольшое предварительное исследование настоятельно рекомендуется. Также очень жаль, что в этом переводе были удалены разделы «Ответ критикам» и «Ответ церкви».Учитывая, что в настоящее время нет переводов этих разделов на английский язык, Verso оказала медвежью услугу тем, кто заинтересован в полной работе. Восстановление этих разделов во втором издании или их доступность в Интернете было бы поправкой, которую стоит принять. Но каково содержание The Essence of Nihilism и почему марксистам следует его читать?

Суть нигилизма после введения делится на три части. Первый состоит из основополагающих эссе Северино «Возвращение к Пармениду» и его «Постскриптума».Этот раздел является наиболее важным в книге и закладывает основы онтологии Северино. Вторая часть состоит из четырех эссе, которые расширяют значение первого и демонстрируют, как западная цивилизация отчуждается от того, что Северино называет «Истиной Бытия». Третья часть состоит из одного эссе под названием «Алетейя», которое связывает воедино многие темы из первой и второй частей и рассматривает непротиворечивость Бытия и внутреннее противоречие. Затем книга заканчивается заключительным замечанием, показывающим, как определенные темы, такие как мысли Северино о человеческой свободе, развивались на протяжении его карьеры.Но что именно в мысли Северино делает его такой философской силой? В отличие от Хайдеггера, который видел в древнегреческой философии интерпретацию Бытия как присутствия, Северино, исследуя досократовскую философию, приходит к радикальной интерпретации Бытия, которая раскрывает онтологические основы философии и полностью противоречит западной мысли. Философия Северино обращается к изначальному значению Бытия и ничто, которое было завещано миру Парменидом: бытие есть, а ничто — нет (36).Для Северино это одновременно высший закон онтологии и сам закон непротиворечивости. Бытие для Северино — это сила, которая абсолютно отталкивает небытие; ни в коем случае то, что «есть», не становится тем, что «не есть». Таким образом, все Бытие существует по необходимости. Но Северино не совершает такой же роковой ошибки, как Парменид, утверждая, что существует только Бытие, а мир становления — нет. Вместо этого он пытается решить проблему Парменида Единого (неизменного Существа) и Множества (определения Бытия), не отказываясь от первоначального значения Бытия.Северино исчерпывающе доказывает, как Платон и Аристотель предают изначальный смысл Бытия, чтобы спасти Многих от Единого. Здесь великий Платон совершил великое отцеубийство Бытия, позволив формам существовать только по необходимости, и таким образом сделав все другие аспекты определений Бытия поглощенными временем и превратившимися в ничто. Северино утверждает, что вся философия со времен Платона с верой в то, что Бытие подвержено влиянию времени, была построена с убеждением, что Бытие не может стать ничем.Для Северино это самая суть нигилизма.

Чтобы преодолеть нигилистическое убеждение, что Бытие может стать ничем, Северино понимает Бытие как совокупность различий. Все явные определения, то есть все, что «есть» (каждая идея, чувство, объект, личность и т. Д.), Есть Бытие; а если это Бытие, то оно должно существовать по необходимости, то есть вечно. Бытие для Северино — это позитив, который никогда не может превратиться в негатив (ничто). Таким образом, становление не может быть колебанием между Бытием (положительным) и ничто (отрицательным), как утверждали другие философы, но вместо этого является колебанием между двумя положительными сторонами: Бытие неизменным и Бытие, которое проявляется как становление.Для Северино все вечные проявления Бытия вечно пребывают в трансцендентном неизменном царстве, которое абстрактно проявляется в этой вселенной, которую он называет «горизонтом явления». Бытие не создается и не уничтожается, но постоянно появляется и исчезает, вечно сохраняясь в гостеприимном неизменном царстве. Северино идентифицирует это трансцендентное царство как Бога, а этот горизонт явления — как отражение Бога. Но не позволяйте богословскому языку сбивать вас с толку.Бог для Северино — это не творящий божественный разум, а совокупность различий. Все, что появляется, независимо от того, насколько оно велико или бесконечно мало, — это вечная часть и часть Бога. Таким образом, все сущее священно и вечно.

Но почему эта философская дискуссия должна быть интересна марксистам? Если Северино прав, то марксистская онтология построена на ложном убеждении, что Бытие не может стать ничем. В Capital , Vol. 1, труд в своем метаболизме с природой ведет вещи от небытия к определенному бытию.Маркс приводит такие примеры, как древесина, обретающая свое Бытие в результате рубки дерева дровосеком, или минерал, извлеченный из жилы рудокопом. Труд по Марксу придает «форму Бытия», и это присуждение отождествляет Бытие с ничто. Это потому, что без действующей причины труда явные определения, возникающие в результате человеческой деятельности, не существовали бы. Например, обручальное кольцо, которое сейчас лежит на моем пальце, не есть (ничто) до того, как труд даровал ему Бытие.Без труда этого обручального кольца не было бы. Существо обручального кольца в момент его создания переходит из небытия в Бытие. Для Маркса труд также может дать небытие. Если, например, я решил расплавить свое обручальное кольцо, мой труд наделил бы его небытием, поскольку единство кольца больше не было бы. Существо обручального кольца в его разрушении становится Небытием. Детерминированное Бытие в мысли Маркса отождествляется с Ничто, потому что: 1.) Маркс утверждает, что без действенной причины труда его «продукты» не были бы; и 2.) Маркс понимает, что Детерминированное Существо обитает исключительно во времени. Таким образом, наступит время, когда его Бытия не будет (прошлое), а затем наступит время, когда его Бытия не будет снова (будущее). Затем Маркс понимает становление Бытия как колебание между Бытием и Ничто. Для Северино здесь снова кроется роковая ошибка. Если что-то существует, это Бытие; а если это Бытие, то вечно, т.е. существует по необходимости. Итак, постулировать, что существует Существо, которое зависит от действенной причины, значит выдать сам смысл Существа, потому что он постулирует тип Существа, которое не существует по необходимости.Для Северино это одновременно онтологическое и логическое противоречие. Таким образом, абсурдно постулировать определенное Существо, пребывающее исключительно во времени, потому что это означало бы, что есть Бытие, которое становится ничем, то есть Бытие, которое поглощается временем. Следовательно, все проявления детерминированного Бытия должны вечно пребывать вне времени, поскольку они не могут не быть. Становление Бытия тогда не может быть между Бытием (положительным) и Ничто (отрицательным), потому что это онтологически невозможно. Напротив, для Северино, чтобы понять становление, оно должно быть как Бытие, которое проявляется как становление (положительное) и неизменное Бытие (положительное).Возвращаясь к нашему предыдущему примеру, обручальное кольцо, покоящееся на моем пальце, появляется в пределах этого горизонта появления. Он не неизменен сам по себе, но так же очевиден, как становится. Каждый момент, когда появляется это обручальное кольцо, уже вечно пребывает в трансцендентном гостеприимном царстве неизменного Существа и абстрактно появляется и исчезает с горизонта, на котором Существо проявляется как возникающее. Обручальное кольцо тогда не переносится из небытия в Бытие, а «отражается» из неизменного царства Бытия.Он появляется на этом горизонте как абстрактное проявление Бытия, которое возникает. Таким образом, ничто не может даровать Бытие или Небытие, ни Бог, ни труд. Таким образом, труд — это не дар Бытия и Небытия. Вместо этого следует понимать, что каждый акт труда, который абстрактно проявляется и исчезает, является вечным актом, который обязательно вызывает появление и исчезновение всех вечных определений Бытия, которые «принадлежат» ему в пределах этого горизонта явления. Это означает, что каждый акт труда, как и любое действие, уже совершен, поскольку он пребывает в трансцендентном царстве неизменного Бытия, и каждый продукт труда уже существует, поскольку он пребывает в трансцендентном царстве неизменного Бытия.Каждый акт труда и каждый «продукт» труда есть Бытие, и их становление, как и все Бытие, представляет собой колебание между неизменным и будущим. Можно указать на изобилие работ марксистов, критиковавших вечные формализации труда, но нужно понимать, что эти прошлые формализации совершают те же онтологические ошибки, которые критикует Северино. В этих случаях труд — это вечная имманентная деятельность, которая дает Бытие и Небытие. Таким образом, нельзя использовать эту критику для дискредитации позиции Северино, так как это позиция уже критически относится к этим формализациям.

Но почему марксисты должны серьезно относиться к Северино? С незапамятных времен философия понимала, что статус Бытия определяет статус истины. Северино исчерпывающе показывает, как философия со времен Платона оперирует ложной интерпретацией Бытия, которая привела западную цивилизацию к ее дальнейшему отчуждению от истины Бытия. Подобно Галилею, Северино противостоит безумию ошибочной веры, которым был поглощен мир, и со всей мощью философии показывает, что Бытие не может стать не-Бытием.Это должно быть достаточным основанием для того, чтобы марксисты серьезно отнеслись к онтологическим ставкам «Сущность нигилизма».

26 марта 2021 г.

Движение нигилизма: мышление Хайдеггера после Ницше | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама

Сборник эссе, составляющий The Movement of Nihilism пытается дать отчет о нынешнем политическом состоянии как выражение «движения нигилизма».»Создание тома происходило в особых, завидных условиях: Ланкастерский университет спонсировал диалог между многочисленными учеными, представляющими самые разные дисциплины и академические учреждения. Сборник состоит в общей сложности из одиннадцати эссе, включая введение, с различной степенью успеха в достижения поставленной цели. Из этих одиннадцати я бы назвал три особенно примечательными: эссе Мигеля де Бистеги, Джеффа Мальпаса и Марка Синклера. Введение в сборник, по-видимому, преследует две разные цели: во-первых, оно создает основу для эссе путем формулирования трех вопросов, вокруг которых они были собраны; во-вторых, в нем дается краткое обсуждение работы Эммануэля Фэя Хайдеггер: Введение нацизма в философию .Последнее демонстрирует пример или два того, почему мы не должны верить Фэй и не следовать приказам Фэй избегать работ Хайдеггера. Остальные семь эссе предлагают различную степень успеха, некоторые страдают от множества недугов, начиная от отсутствия ясности и вида ложных слов, иногда ассоциируемых с Хайдеггером, до отсутствия строгости, преувеличения и отсутствия разумных доказательств сделанных утверждений. , и невыполненные обещания.

Учитывая такие проблемы, следует также иметь в виду, что успех в таком начинании чреват проблемами с самого начала.То есть, если нынешнее политическое состояние определяется нигилизмом, достаточно ли провести анализ, направленный на преодоление нигилизма? Проще говоря, можно ли разрешить нигилизм, или же сама попытка такого решения определяется нигилизмом? Редакция сборника, кажется, хорошо осведомлена о степени влияния нигилизма. Ссылаясь на «Записные книжки Ницше», они привлекают внимание и, по-видимому, поддерживают идею Ницше о том, что «нигилизм как нормальное положение дел» (стр.1). Если это действительно так, то как можно занять позицию вне нигилизма с целью его преодоления или даже учета его? Если нигилизм определяет нынешнее историческое состояние, и если его существенным признаком является то, что Ницше называл «местью против времени и его« оно было »» (Заратустра), то куда может прийти мысль в попытке превзойти его? Еще более цинично, с помощью какого трюка можно обойти это?

Выражение «движение нигилизма» приписывается проблематизации нигилизма Хайдеггером в его эссе об Эрнсте Юнгере.Конфронтация Хайдеггера с нигилизмом, конечно, не ограничивается этим эссе, что подтверждается в различных эссе, составляющих этот том. Проблема, хотя и не обязательно в названии, возникла у Хайдеггера еще в 1929 году, когда он «Что такое метафизика?» Конечно, можно утверждать более раннюю дату, поскольку «проблема» нигилизма неотделима от ничего, но 1929 год кажется мне датой, когда вся сила вопроса впервые возникает в форме, совместимой со всеми последующими формулировками, предложенными Хайдеггер.При этом «нигилизм как нормальное положение дел» будет означать, что все предыдущие тексты, лекции и т. Д. Хайдеггера в равной степени находились под этой силой. Это не означает, что эти сочинения не обязательно определялись сущностью нигилизма, а не просто противоречили его сущности, ибо если Бытие и Время делает успехи в истории метафизики, а я считаю, что это так, тогда он делает это только постольку, поскольку определяется из этой сущности.В более общем плане, если «движение нигилизма» должно продвигаться дальше простого повторения того же самого, то оно будет делать это только постольку, поскольку оно вовлечено в конфронтацию с сущностью нигилизма. Иными словами, попытка преодолеть нигилизм — это классический ход нигилизма. Именно на этом настаивает Хайдеггер вслед за Ницше снова и снова, начиная с лекций Ницше. Особенно показательна в этом отношении заключительная часть второго тома лекций Ницше.Что не менее показательно, хотя и реже принимается во внимание, так это обширный анализ этой второй части Дэвидом Креллом после его перевода. Какими бы достоинствами ни были эссе в этом сборнике, ни одно из них, за исключением, возможно, эссе де Бистеги, не соответствует пониманию и эрудиции анализа Крелла.

Первое эссе после введения, «Движение нигилизма как самоутверждение» Богдана Костя и Костаса Амиридиса, начинается с некоторой путаницы в отношении его намерений.Сначала проводится различие между двумя видами нигилизма, понимаемыми Ницше: «с одной стороны, разрушение, аннигиляция и распад; с другой стороны,« классический нигилизм »как условие« новой оценки — »,« усовершенствованной ». «нигилизм» (с. 9). Затем в эссе указывается, что его интерес является первым. Затем авторы кратко указывают на необходимость обратиться к «кто» нигилизма, природе субъекта нигилизма. Затем авторы добавляют к своему предполагаемому фокусу. Вместо того, чтобы беспокоиться только о первом виде нигилизма, они заявляют: «То, что мы пытаемся понять, — это то, есть ли способ решить проблемы, вызываемые двумя формулировками (« разрушение »вместо переоценки всех до сих пор ценностей») » (п.9). Обсуждение любой из форм нигилизма остается неполным и даже не осмеливается. Большая часть эссе касается «кто» нигилизма, и здесь ответ разумен, поскольку «кто» современности рассматривается как субъект современности, субъект, занятый самоутверждением. Для авторов этот предмет — декартово «Я» во всей красе. Было бы полезно, если бы авторы предложили способ, которым анализ «кто» определял любую форму нигилизма, но они этого не делают.

Следующее эссе, «Движение нигилизма Хайдеггера как политическая и метафизическая критика» Лоуренса Пола Хемминга, имеет много общего.Он соответствует общим контурам мышления Хайдеггера, а также предлагает проницательный анализ хайдеггеровских чтений Гераклита, Платона, Аристотеля и Ницше. Хемминг прорабатывает некоторые детали этого анализа согласованно, критически и интуитивно. В его эссе, как и в эссе де Бестеги, внимание уделяется политическому подходу к нигилизму. Его великая заслуга не столько в том, что мы могли бы назвать мышлением о политическом «после» Хайдеггера (и Хемминг не утверждает, что это так), но в том, что он контекстуализирует политическое у Хайдеггера через интерпретацию Хайдеггеровского отношения Dasein к политический.Согласно Хеммингу, всякая практика имеет конец, конец всей практики — это добро, а добро Dasein — это значение бытия: «Поскольку смысл бытия [добро] возникает на основе того, что Хайдеггер называет Miteinandersein , бытие-друг с другом, бытие-в-полисе »(стр. 34).

Среди двух утверждений, которые он не поддерживает, работа Томаса Рокремера «Борьба с нигилизмом через продвижение новой веры: Хайдеггер в дебатах своего времени» предлагает разумную и убедительную историческую контекстуализацию политических настроений Хайдеггера.Более того, Рокремер убедительно рассказывает о том, как Хайдеггер был вовлечен в политику своего времени. Два утверждения, с которыми я хотел бы оспорить, заключаются в том, что Хайдеггер имел «желание единой общинной веры» (стр. 40) и считал, что «изменение отношения — это все, что необходимо для превращения технологии в положительную силу» (стр. 49). Хотя конфронтация Хайдеггера с технологией не была связана с простым отказом от технологии (как будто нечто подобное могло быть вообще возможно), это не означает простого изменения отношения, поскольку такое изменение было бы результатом своего рода субъективного решения ( среди многих других причин).Проще говоря, сущность технологии связана с метафизической основой, связанной с первым началом; преобразование такой основы необходимо для перехода к другому началу. Что касается единой общинной веры, я не вижу места, где бы Хайдеггер хотя бы обращался к такому беспокойству. Фактически, еще в г. «Феноменология религиозной жизни» г. Хайдеггер интересовался религией или верой лишь постольку, поскольку они либо выходили за рамки традиционной общинной веры, либо требовали особого ответа на бегство богов.Высказывание Хайдеггера в интервью Spiegel о том, что «только бог может спасти нас сейчас», вряд ли является оправданием чего-то, напоминающего общинную веру, как бы Рокремер ни заставлял нас верить в обратное.

Несмотря на все подшучивания над Хайдеггером и политикой, следующее эссе де Бейстеги фактически является первым на английском языке, которое направляет его внимание на вторую часть книги Хайдеггера Die Geschichte des Seyns , на часть, озаглавленную « Koinon: Aus der». Geschichte des Seyns .»[1] Вслед за критикой коммунизма Хайдеггером, который Хайдеггер рассматривает как соединение рук с различными формами нигилизма (христианство, американизм, большевизм), поскольку все они сводятся к воле к власти, де Бистеги также предлагает краткое изложение. Вкратце, презентация того, что могло бы стать одной из наиболее плодотворных областей будущей хайдеггеровской науки: «иначе, чем сила» ( Ohnmacht ) в ответ на волю к власти. Если воля к власти характерна для метафизики нигилизма, как это было для Хайдеггера, то Ohnmacht следует рассматривать как переход от такой метафизической основы, переход, сигнализирующий о переходе от метафизики власти к иному началу, отличному от власти.Это нечто иное, чем сила, Ohnmacht , к которой Хайдеггер обращается в GA69, находится у де Бистеги в понимании Хайдеггером земли как того, что уводит от всякой воли к власти, перехода от воли к господству к открытости для всего мира. открытым. Это эссе, на мой взгляд, оправдывает свою цену. Это важное мышление в трудную минуту.

В эссе Мальпаса «Нигилизм и мышление о месте» делается попытка охарактеризовать нигилизм как ошибку в мышлении о месте.И не только это, но и место, где может быть предложено возможное противоядие от нигилизма. Малпас готовит почву для своего анализа, обращаясь к Kehre , думая, что Хайдеггер приписывает истину бытия. Если все остальные вопросы основаны на таком повороте или сводятся к нему, то, согласно Мальпасу,

Таким образом, можно сказать, что вопрос места — это все, к чему обращается мысль Хайдеггера — не в том смысле, что это , а всего лишь , что является предметом спора, но в том смысле, что этот вопрос охватывает всех других вопросов и является который следует вернуть в любой другой вопрос (стр.112).

Это действительно привлекательная позиция, и Мальпас аргументирует эту позицию убедительно и верно Хайдеггеру. Однако положение одновременно тревожное, и по ряду причин. Во-первых, такой же аргумент можно привести и в пользу ряда других хайдеггеровских тропов. Называя только один, то же самое можно сказать и о языке, поскольку именно язык уступает место месту. Точнее говоря, как в «Сущности языка», так и в «Пути к языку» место освобождается (если можно так выразиться) посредством Be-wëgung языка, ведущего движения языка. в переводе Крелла.[2] Во-вторых, как бы ни привлекали наши более философски подготовленные глаза желание искать первые основания, и насколько Хайдеггер, казалось бы, удовлетворяет этот призыв, есть также то чувство, в котором Хайдеггер сопротивляется этому призыву, сопротивление, которое нашла свое отражение во многих мыслях, которые нашли вдохновение у Хайдеггера. Это впервые проявляется в самом Хайдеггере в равноприводной ( gleichurspr ü nglich ) природе составных элементов конституирования бытия Да в Бытие и Время .

Помимо Хайдеггера, после Хайдеггера были те, у кого ухо и глаза были обращены к различию, такие как Деррида и Фуко, хотя в то же время они беспокоились о слиянии многих в одно (особенно Деррида). При этом Мальпас предоставляет множество как знакомых утверждений относительно мысли Хайдеггера, так и новых идей через призму места. Оба они демонстрируются в его обсуждении хайдеггеровской трактовки картезианской метафизики.Мальпас убедительно показывает, как Хайдеггеровский анализ Декарта объясняет как реализм, так и идеализм, то, как оба они принадлежат к нигилизму, и необходимость продолжения работы над тем, что Хайдеггер считает четырехчастным, что могло бы произойти после. Более того, хотя вклад Мальпаса побуждает нас снова вернуться к Хайдеггеру, он также заставляет нас предвидеть, куда приведет нас его размышление о месте.

Из оставшихся пяти эссе я считаю, что рекомендовать стоит только эссе Синклера.В своем эссе Синклер беседует между Хайдеггером и Жаком Эллулом. Помимо того, что обычно является правдивым и проницательным прочтением Хайдеггера в области технологий, Синклер не только убедительно пишет о возможном сближении между Хайдеггером и Эллулом, но и заставляет человека захотеть прочитать Эллула, впервые в моем случае, но, возможно, снова для многие другие.

В общем, я бы рекомендовал этот сборник эссе не столько из-за его трактовки нигилизма «после» Хайдеггера, сколько из-за ряда стратегий, с которых начать размышление о нигилизме вне контекста Ницше / Хайдеггера.Хотя этот контекст может говорить о многих проблемах, одним из наиболее интересных является направление, в котором направлена ​​коллекция, что является переосмыслением политического. Вполне возможно, что Хайдеггер, возможно, наиболее известный своими неоправданными политическими действиями, все же будет предлагать некоторое будущее философскому мышлению политического.

Сущность нигилизма — Эмануэле Северино — Бок

Lägg i varukorgen

Funktionen beginränsas av dina webbläsarinställningar (t.бывший. Privat läge).

Uppskattad leveranstid 7-11 arbetsdagar

Fri frakt för medlemmar vid köp for minst 149: —

В 1969 году Эмануэле Северино предстал перед Ватиканом за «фундаментальную несовместимость» его мысли и христианской доктрины и был отстранен от должности профессора философии в Католическом университете в Милане.«Сущность нигилизма», опубликованная в 1972 году, была первой книгой, последовавшей за его изгнанием и прочно утвердившей выдающееся положение Северино в созвездии современной философии. В этой новаторской книге Северино переосмысливает историю западной философии как проявление «величайшего безумия», то есть веры в то, что «вещи возникают из ничего и снова ни в чем не падают». По словам Северино, такое типично западное понимание реальности породило веру в радикальное «ничто» вещей.Это, в свою очередь, оправдывает отношение к миру как к объекту эксплуатации, деградации и разрушения. Чтобы выйти за пределы западного нигилизма, предлагает Северино, мы должны прежде всего «вернуться к Пармениду». Объединив усилия с наиболее почтенными греческими философами, Северино опровергает «ночной путь» нигилизма и разрабатывает новую философию, основанную на принципе вечности реальности и каждого существующего.

Läs mer

• Författare: Эмануэле Северино
• Формат: Карман / Мягкая обложка
• ISBN: 9781784786113
• Språk: Энгельская
• Антал сидор: 384
• Утгивнингсдатум: 2016-10-25
• Фёрлаг: Книги Verso

После нигилизма, после техники: эскизы новой философской архитектуры — Журнал № 65, май 2015 г.

Даже в конце византийской эпохи, когда рушащиеся стены Константинополя были всем, что осталось от давно исчезнувшего великолепия Римской империи, жители города все еще называли себя Romanoi , «римляне».Точно так же сегодня, когда новая эра захватывает мир штурмом, как турецкие армии сделали с Византией, мы продолжаем называть себя добровольными или нежелательными подданными капитализма. И все же, как поблекший знак конституционной монархии, stat rosa pristina nomine — от старой плотоядной «розы» капитализма не осталось ничего, кроме названия. Тонкий слой зрелища покрывает энергичное расширение новой силы, одновременно намного более старой и гораздо более новой, чем сам капитализм. Что может быть старым и новым одновременно? Только демоническое существо способно на такой подвиг, изменяющий логику, и действительно, сила, разъедающая костный мозг капитализма, уже давно считается таковой.Его имя — Technic, то, что Эрнст Юнгер назвал «хтонической силой титанов».

Когда-то подчинявшаяся капиталистической идеологии — а до этого — бесчисленному множеству других идеологий — Technic теперь превзошла своего старого хозяина и теперь шлепает его себе под пятки. Наконец, свободный от каких-либо внешних ограничений или направлений, absolute Technic даже потерял видимость своего предполагаемого нейтралитета: миру, вырывающемуся из пустыни нигилизма, Technic теперь навязывает новый набор фундаментальных ценностей, изменяя этику и метафизику реальности. .Пройдет совсем немного времени, если еще не слишком поздно, прежде чем королевство Техники завершит свою полную мобилизацию мира, вплоть до самых глубоких уголков человеческой души.

Но что такое Technic? Следуя Эмануэле Северино, мы могли бы описать его как суть принципа инструментальности, согласно которому можно превращать вещи в средства, используемые для достижения целей. Такое определение Technic, кажется, почти полностью совпадает с определением человечности, типичным для западной современности.Согласно этой точке зрения, которую Освальд Шпенглер определил как «фаустовский» дух, особенность человека — это как раз его или ее способность преобразовывать мир, чтобы создавать сложные инструменты для достижения любых целей, до бесконечности. С этой точки зрения Technic предстает не как отчуждающая сила, а скорее как средство реализации нашей якобы «истинной» человеческой природы. Фаустовская антропология и абсолютная Техника находят и оправдывают друг друга в плотно ступенчатом менуэте.

Не сдерживаемый никакими внешними телеологическими рамками, современная Technic свернула свою траекторию, чтобы образовать идеальный круг, установив собственное расширение как конечную универсальную цель мира.Утомительный рефрен о том, что «медиум — это сообщение», возвращается теперь как отзвук этого глубокого преобразования средств в цели, к бесконечному расширению производственного аппарата мира и его способности бесконечно увеличиваться. По мере того, как длительный период нигилистического разрушения начинает исчезать, рассвет абсолютной Техники возвращает себе положение полной автономии и всеобщего охвата. Crowned Technic обуздывает мир, чтобы бесконечно расширять возможности Technic ради Technic.

В этом новом положении в качестве доминирующей силы над настоящим концептуальная сетка Technic производит онтологический перевод мира в то, что Мартин Хайдеггер определил как «накопление постоянных резервов».«Под бдительным солнцем Technic ни один аспект реальности не остается незатронутым яростными лучами перевода: ничто не является священным, поскольку ничто не препятствует процессу фрагментации на дискретные языковые единицы, которые идеально поддаются манипулированию и определению. Если сущность Technic — это инструментальность, то сущность инструментальности — это hybris общего языка.

С предсказуемой иронией герменевтическая дестабилизация реальности, впервые объявленная Фридрихом Ницше как нигилизм, сегодня трансформируется в удушающие рамки новой всеобъемлющей метафизики.Как бы тихо ни скрывалась маска позднего капитализма, Technic издала универсальный призыв к порядку — свой собственный порядок, — следуя которому вся реальность, как ожидается, будет представлена ​​как легко доступная для лингвистического определения, классификации, разбиения на различимые единицы, подходящие для чисто производительная занятость. Как и у Осириса, тело реальности разрывается на части и сшивается вместе для обслуживания Technic. Здесь кроется истинный источник силы Technic, поскольку ее демонические корни уходят в архетипические глубины мифологии.

Однако, в отличие от эпохи капитализма, больше не существует какого-либо определенного социального класса, который, как ожидается, выиграет от такого фаустовского воссоздания реальности. Даже так называемый 1% — всего лишь современный эквивалент внутреннего круга карфагенского культа Ваала: стоять в глиняных масках с широкой ухмылкой, наблюдая за своим миром и миром своих детей, разрушенным огнем нового, торжествующего Бог.

Если мы примем переходный характер недавней нигилистической фазы — подобной прошлым нигилизмам софистов, александрийского эллинизма и барокко, — станет яснее, как наиболее решающий ответ на нападение Техника должен иметь место под полем политики. или экономика.Тотальная мобилизация реальности Technic началась на метафизическом и этическом уровне. Любая попытка опрокинуть этот эпохальный сдвиг должна дойти до такой пропасти, и любое эффективное противодействие должно отказаться от постмодернистской робости в пользу утверждения метафизических основ и этических ценностей. Это возможное контрнаступление можно описать как создание новой архитектуры ценностей, простирающейся от врат Бытия до основы этического выбора. Как мог бы выглядеть базовый план возможного альтернативного плана фундаментального строительства?

Такой набросок должен начинаться с (ультра) метафизических соображений, поскольку именно на этой глубине современная Technic произвела свой наиболее важный прорыв.Как воплощение языка, Technic предлагает метафизический взгляд на реальность, согласно которому ничто не выходит за пределы досягаемости перевода. Согласно Technic, у языка нет «внешнего», никакого измерения, которое, по крайней мере, потенциально не может быть сведено к точным и отличным единицам значения и производства. И наоборот, наш опыт мира предполагает, что что-то находится за пределами досягаемости языка. Сама тайна существования, непостижимый факт реальности, какой бы недостижимой она ни была для нашего дискурсивного понимания, может пробудить нас к несомненной истине Бытия.В то время как отдельные существа остаются объектами феноменологического наблюдения, метафизических исследований и болезненных сомнений, сам факт существования мерцает как ультра-метафизическая истина. Его безошибочная темнота, его «безмятежность» — если заимствовать интуицию Уоллеса Стивенса — сияет ярче, чем любой фаустовский проект тотального лингвистического «открытия» ( aletheia ), как доказательство его присутствия за горизонтом языка. Пробуждение к Бытию означает столкновение с темной абсолютной истиной, которая формирует и ограничивает поле определенных истин, называемых отдельными существами.

Исходя из этого, первым шагом к новой архитектуре ценностей является установление пределов. Негативно вытягиваемая из тьмы Бытия, поле языкового перевода — и, следовательно, действия — возникает как игра, сформированная определенным пределом поля, на котором она происходит. Один шаг за грань метафизики, и лошадь падает с края шахматной доски — и все же именно эта бездна делает игру возможной.

В то время как ультраметафизическая тьма Бытия — это истина, к которой мы можем проснуться — несомненная и безмолвная, — приближение к постоянно меняющимся формам, пересекающим игровую доску языка, требует дополнительных усилий: веры.Вопреки распространенному заблуждению, проблема веры возникает не в нашем отношении к Бытию, а в наших отношениях с единичными языковыми сущностями, которые мы выделяем как материальные, нематериальные или концептуальные конструкции. Вера — это траектория, созданная волей, и она преодолевает бездну сомнения над полем непостижимого. Это не имеет ничего общего с пробуждением к непостижимому Существу. Вера всегда признает свою слабость, свою зависимость от воли и, в конечном итоге, свой произвол.

И все же вера является вторым важным элементом этой новой архитектуры ценностей.Таинственная объективность Бытия дополняется произвольной субъективностью веры. Царство веры — это область метафизики, земля существ, область культуры, пространство действия.

Всегда говорят о своей собственной, исключительной, произвольной вере. Его источником является воля и произвол человека, хотя основы для действий, которые он обеспечивает, могут быть приняты практически экуменическим сообществом. В данном случае это моя вера, которую я предлагаю в качестве второй силы наряду с пробуждением к Бытию: именно мою веру в ценность жизни.Ничто не доказывает и даже не предполагает внутренней ценности жизни. Ценность жизни не объективна и может быть подтверждена только как продукт веры.

Если мы рассматриваем Бытие как объективную, конституирующую силу этой новой архитектуры — подобную гравитации для традиционной архитектуры — моя вера в ценность жизни напоминает произвольное предназначение архитектора здания: две неравные силы, одинаково переплетенные. Подобно традиционной архитектуре, это взаимодействие между произвольностью и объективностью разворачивается здесь через процесс мастерства — через Technic.Однако вместо того, чтобы нападать на реальность как автономный агент, Technic выступает в этой архитектуре как сила, ограниченная ультраметафизическим присутствием Существа и функционально подчиненная набору достойных целей, порождаемых верой в жизнь. Мятежный слуга возвращается к своему хозяину, хотя на этот раз господство наделяется не жесткой и тотальной идеологией, а произвольной верой, осознающей как свою слабость, так и пределы ее метафизической досягаемости.

Сведенный к послушанию, развертыванию Technic задают ритм объединенными силами Бытия и веры, структурируя его снаружи и изнутри соответственно.Действие и речь приобретают ритм, характеризующийся одновременно легкостью и тяжестью.

Легкость перед лицом реальности. В отличие как от опустошающего взгляда нигилизма, так и от клетки тотального языка Technic, факт реальности рассматривается здесь в его ультра-метафизических качествах: это Бытие вдыхает pneuma в мир и во все, что его превосходит, в то время как наши лингвистические действия имеют никакой роли в сохранении целостности ткани реальности. Тошнота, вызванная абсолютной свободой, была лишь моментом головокружения, за которым последовало осознание того, что не все поставлено на карту, что мы не создатели вселенной.

И все же свобода по-прежнему несет в себе тяжелую ответственность, давя на наше поведение на протяжении всей нашей жизни. Несмотря на безответственность по отношению к самому существованию реальности, наши действия и наши технические манипуляции языком по-прежнему полностью ответственны за сохранение нашей веры в ценность жизни. Если нет объективных богов, охраняющих жизнь, если нет Зевса Ксениоса, заботящегося о правах просителей, только дисциплина нашей собственной воли может создать новую мифологию эмансипации и практику arete как прекрасного воспроизводство веры действием.

Этика, таким образом, ограничена ультраметафизическим присутствием Существа, на грани которого оно пробуждается, оставаясь могущественным в этих пределах. Только его обязанность поддерживать веру в жизнь закрывает гармонию, которая превращает ее разворачивание из шума в музыку, из его безумия в танец. Только взаимодействие сил Бытия и веры наделяет нас силой и руководит руками, которые претворяют в жизнь нашу новую архитектуру ценностей. Сначала к строительству защитной стены от нападения Техника, затем к созданию мифологического и культурного оружия, чтобы возглавить наше контрнаступление.И, наконец, к созданию обитаемой «пещеры нимф», оазиса пределов и свободы, где хор искренне поет для своей собственной славы, а Аполлон снисходителен к нему извне.

Джозеф Паскуаль Винченцо, Ницше и Хайдеггер: правда нигилизма

Цель этого тезиса — понять и сформулировать истину нигилизма. Используя интерпретацию Хайдеггером досократического понятия истины как нескрываемости и используя тезис Хайдеггера о том, что понятие нигилизма Ницше содержит в своей сути окончательное завершение всей западной метафизики, основная задача этого тезиса состоит в том, чтобы раскрыть природу, происхождение , приход и конец нигилизма в мысли Ницше.Вторая задача состоит в том, чтобы критически осмыслить интерпретацию Хайдеггером понятия нигилизма Ницше, чтобы установить природу, актуальность и легитимность этой интерпретации. В первой главе делается попытка показать связь между сущностью нашей нынешней эпохи и сущностью нигилизма. ; Глава вторая представляет собой размышление об общей природе концепции нигилизма Ницше и об историческом и метафизическом происхождении нигилизма. ; Глава третья представляет собой размышление о пяти основных этапах появления нигилизма от его возникновения до его окончательного конца.; Глава четвертая представляет собой размышление об экстатическом конце и преодолении нигилизма в мысли Ницше. Здесь рассматривается вопрос о том, как Ницше понимает самопреодоление нигилизма. В пятой главе показано, в какой степени хайдеггеровское толкование понятия нигилизма Ницше было использовано во второй, третьей и четвертой главах. Чтобы получить более полную, точную и ясную перспективу в интерпретации Хайдеггером понятия нигилизма Ницше, первая часть этой главы представляет собой критическое и конструктивное размышление над некоторыми из наиболее важных книг и статей по интерпретации Хайдеггером Ницше в целом.

No related posts.