Феминизмом: Что такое феминизм — в пяти терминах

Что такое феминизм — в пяти терминах

Фото: Marcos Brindicci / Getty Images

Рассказываем, как патриархат вредит экономике, за что сегодня борются феминистки, и почему они так много говорят о гендере

⏰ Время на чтение: 4–6 минут

Феминизм

Это политическое движение, цель которого — борьба женщин за равные с мужчинами права.

Термин возник в начале XIX века. Изначально под ним понимали совокупность традиционно женских, феминных черт и противопоставляли мужественности. Ближе к концу XIX столетия появилось слово «феминистка» — так начали называть активисток суфражистского движения, а слово «феминизм» постепенно приобрело привычное нам значение.

В истории феминизма выделяют несколько периодов:

• Первая волна: конец XIX — середина ХХ века. Активистки первой волны боролись за политическое равноправие и доступ к образованию. В начале 1920-х годов казалось, что все остальные проблемы будут решены, когда к власти придут те кандидаты, за которых проголосуют женщины.
• Вторая волна: 1960–1990-е годы. К концу 1950-х в Европе и США на первый план вышло не политическое, а бытовое и карьерное равноправие. Идеи второй волны феминизма окончательно оформились с выходом книги Симоны де Бовуар «Второй пол». В своей книге она пишет: «Женственности и женской природы не существует — это лишь культурные установки, которым нас заставляют следовать». По мнению Бовуар, девочек с детства приучают к мысли, что есть некая «иерархия полов», где им отведено второе место.
• Третья волна: 1990–2008 годы. На повестку вышли проблемы сексуальной и гендерной идентичности. Выделились сразу несколько новых течений, самыми заметными из которых стали интерсекциональный и радикальный феминизм.
• Четвертая волна: с 2008 года по настоящее время. Современный феминизм ушел в онлайн. Основной площадкой для активизма стали социальные сети, а к обсуждаемым проблемам добавился бодипозитив и харассмент. Поскольку четвертая волна во многом похожа на третью, не все выделяют ее как новый виток развития женского движения.

Гендер

Важно различать понятия «пола» и «гендера». Пол — набор врожденных биологических характеристик, которые отличают мужчин от женщин. Биологический пол определяют по первичным и вторичным половым признакам — в основном к ним относятся видимые отличия в гениталиях.

Гендер же — это набор социальных норм, которые не являются врожденными и существуют только в рамках культуры. Например, женщина — «хранительница очага», а мужчина — «добытчик», которому к тому же нельзя плакать. Вокруг гендера сформировалось множество стереотипов. Некоторые считают, что женщины хуже мужчин справляются с решением логических задач, а мужчины с рождения интересуются техникой. На самом деле это не так, и нейробиологи давно опровергли популярные гендерные стереотипы.

Если биологический пол совпадает с внутренним самоощущением и человек принимает предписываемую гендерную роль, его называют цисгендером (то есть, «по эту сторону» гендера). Но это не единственный вариант. Например, есть интерсекс-люди — те, чьи первичные или вторичные половые признаки не вписываются в стандартные представления о мужском или женском теле. Например, форма гениталий может быть мужской, а репродуктивная система — женской. Кроме того набор хромосом у интерсекс-человека может отличаться от типичных XY для мужчин и ХХ для женщин. В норме возможны вариации XХY, XХYY и другие. Из-за этого «генитальный пол», который определяют акушеры по внешним признакам, может отличаться от хромосомного или гормонального.

Интерсекциональный феминизм

Это направление феминизма, в основе которого лежит интерсекциональность. Эта социологическая теория предполагает, что человек может подвергаться дискриминации по нескольким критериям одновременно и такая дискриминация будет более сильной. Например, белую цисгендерную женщину будут угнетать только на основе пола. А чернокожая транс-персона вдобавок столкнется с расизмом и трансфобией. Поэтому невозможно добиться равноправия, если отстаивать только права женщин. Необходимо также бороться с другими проявлениями дискриминации — гомофобией, расизмом, экономической дискриминацией.

Создательницей интерсекциональной теории считают Кимберли Креншоу — юристку, защитницу гражданских прав, философа. Хотя интерсекциональные идеи обсуждались еще с конца XIX века, именно Креншоу первой занялась научным обоснованием концепции и дала ей название в 1989 году.

Радикальный феминизм

Радикальный феминизм (часто используют сокращенный вариант — радфем) рассматривает общество как патриархальную систему, где мужчины систематически угнетают женщин.

По мнению радфем, в патриархате мужчинам по умолчанию принадлежат власть и экономические привилегии. С помощью социальных институтов мужчины держат женщин в подчиненном положении и контролируют их сексуальность.

Поскольку патриархат основан на общности мужчин, радфем видит женское единство наиболее эффективным способом борьбы с угнетением. Некоторые радикальные представительницы движения считают, что освобождение возможно только в изоляции от мужчин.

Также в отличие от интерсекциональных, радикальные феминистки считают, что поскольку ребенок неизбежно проходит гендерную социализацию, то в одной культуре все люди одного пола сталкиваются с похожими проблемами в процессе взросления. Девочек одевают в розовое, хвалят за послушание и ругают за излишнюю агрессию. Поэтому, пока существует сексизм как наиболее фундаментальная форма угнетения, радфем концентрируются только на женщинах, оставляя прочие проблемы с равенством другим активистам — например ЛГБТ+ или Black Lives Matter.

Стеклянный потолок

Это барьер, который мешает женщинам двигаться в карьере выше определенных позиций и строится на основе гендерных стереотипов. По данным Всемирного банка, стеклянный потолок — одна из главных проблем российских женщин, наряду с домашним насилием и домогательствами. В 2021 году Россия заняла 129-е из 190 мест в рейтинге гендерного равенства. Соседи по рейтингу — Бурунди и Уганда.

Предвзятое отношение к женщинам на работе негативно влияет на экономику. Согласно исследованию McKinsey от 2015 года, к 2025-му глобальный ВВП мог бы увеличиться на $12 трлн, если бы мир двигался в сторону гендерного равенства. Женщины на руководящих позициях уделяют больше внимания инновациям, поэтому гендерное многообразие может увеличить выручку компании на 6%.

Феминизм побежден вирусом. Нужны новые феминистки?

https://ria.ru/20210103/feminizm-1591817483.html

Феминизм побежден вирусом. Нужны новые феминистки?

Феминизм побежден вирусом. Нужны новые феминистки? — РИА Новости, 26.05.2021

Феминизм побежден вирусом. Нужны новые феминистки?

Ким Брукс напала на святыню — на устои феминизма, и ей пока за это ничего не было. Ким не очень известная, но въедливая в цифры и факты американская… РИА Новости, 26.05.2021

2021-01-03T08:00

2021-01-03T08:00

2021-05-26T16:47

в мире

авторы

сша

канада

дональд трамп

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn24.img.ria.ru/images/59125/84/591258483_0:0:3840:2160_1920x0_80_0_0_f2d8b67b998c9b7527790d52ab4f0ce9.jpg

Ким Брукс напала на святыню — на устои феминизма, и ей пока за это ничего не было. Ким не очень известная, но въедливая в цифры и факты американская публицистка, специализирующаяся на женских проблемах. А проблема, по ее словам в The New York Times, выглядит вот как: «год COVID-19, возможно, уничтожил десятилетия прогресса по части равенства полов в США, и, даже после того как пандемию возьмут под контроль, целое поколение работающих матерей никогда не вернет того, что оно потеряло».Здесь надо уточнить: феминизм для Ким Брукс — тот, настоящий, XIX века, первой волны, когда равенство полов означало, что женщина должна иметь право полноценно владеть собственностью, голосовать (и избираться) на выборах и в целом перестать зависеть от мужчины буквально во всем. Все последующие волны феминизма — это уже нечто другое, заслуживает иного и беспощадного названия. Философские озарения типа «патриархат, объективация женщины, токсичная маскулинность» и прочие обоснования травли мужчин — это никакой и не феминизм, а часть общей кампании по уничтожению общества в целом, всех человеческих отношений внутри такового, вместе с людьми. И вот сейчас получается, что все эти уродливые наросты над правильной изначальной идеей — идеей освобождения женщины от домашнего рабства — рушатся вместе с фундаментом. То есть вместе с мечтой о возможности растить детей, но при этом жить полноценной жизнью как у мужчин. Цифры такие: только в сентябре лишились работы более миллиона человек, из которых 865 тысяч — женщины. В США есть страховка на случай внезапной безработицы, но она в данном случае не работает, потому что матери, особенно одинокие, «добровольно» решили не возвращаться на рабочее место, четверть их вместо этого пытаются найти работу временную и не требующую полной загрузки. Но как насчет социальной поддержки — должна же таковая быть в одной из самых богатых стран мира. И вот новость: президент Дональд Трамп подписал наконец чрезвычайный «пандемический» законопроект о помощи таким вот внезапно лишившимся работы. Общая сумма — 2,3 триллиона долларов, это как два объема ежегодного ВВП соседней Канады. Из общей суммы 900 миллиардов пойдут как раз на прямые выплаты потерявшим работу. В том числе по принципу «каждому по две тысячи просто так». И уже ведь сработал точно такой пакет, сейчас речь о второй волне помощи. И тут начинает выясняться, что деньги эти взяты «из воздуха», то есть из печатного станка. Бюджетный дефицит вырос до 3,1 триллиона, долг мгновенно вырос с 23 до 27 триллионов. А в городах США все равно длинные очереди к пунктам раздачи еды… Ким Брукс уточняет, как эта ситуация касается женщин: закрываются центры по оказанию помощи матерям по всей стране, они сами попадают в социальную изоляцию, в точности возвращающую их во времена «до феминизма», когда они сидели дома и рассчитывали на мужчин. Правда, есть одна неожиданность: вдруг заметно выросла выживаемость младенцев и сократился процент преждевременных родов. То есть раньше женщины делали карьеру, а сейчас вернулись к нехорошим, почти феодальным временам — с таким неоднозначным результатом. Выводы тут делаются неожиданные: уносите ваш провалившийся феминизм, нужен новый, вместе с новыми феминистками. Потому что прежний подзуживал женщин делать карьеру в «сломанной системе», которая не выдержала испытания. Не сломанная система — это когда работает бесплатное (для младенцев) здравоохранение и оплачиваемый отпуск в соответствующий период, говорит наша героиня. То есть напечатать много денег — это не выход, если деньги эти не оседают в хорошо работающей системе. А системы, оказывается, нет, и деньги, среди прочего, волной идут на фондовую биржу, которая в эти дни сделала хороший скачок. А дальше мы узнаем, насколько богаче в 2020 году стали, в том числе благодаря той же бирже, миллиардеры. Феминизм должен быть не идеологией карьерного успеха женщины, а идеологией социальной солидарности, чеканит Ким. Тогда не надо будет продвигать фальшивую идею, что не следует делать из женщины единственного настоящего создателя и защитника детей. Перед нами, в сущности, замечательный материал из серии подводящих итоги нехорошему 2020 году. Мировые кризисы подобные нынешнему имеют хоть какие-то положительные стороны — могут убрать лишнее. Наверное, не следует рассчитывать, что уползут, поджав хвосты, бешеные борцуньи с «патриархатом», терроризирующие наиболее знаменитых мужчин — даже и сегодня нет-нет да и приходится слышать, что очередная золотоискательница подает иск против очередной знаменитости, обвиняя знаменитость в приставаниях к ней лет этак 20-30 назад. Или не следует надеяться, что те же персонажи прекратят объяснять нам, что все мужчины — природные насильники и педофилы, которых к детям подпускать нельзя (о чем свидетельствуют некие международно признанные исследования и прочее). Они, может, и не прекратят. Но вполне может измениться массовое восприятие таких персонажей даже в странах, уже было безнадежно задавленных нынешней, сильно мутировавшей версией феминизма. Публика может справедливо заметить: есть женские проблемы поважнее. Те самые, существующие веками, — проблемы того, что мужчины не могут ни родить, ни — всерьез — вырастить младенца. И идеология социальной солидарности — вместо идеологии тупой ненависти — может оказаться здесь в самый раз.

https://ria.ru/20201118/izbienie-1585018010.html

https://ria.ru/20201021/sudya-1580671791.html

https://ria.ru/20200910/neravenstvo-1577003419.html

https://radiosputnik.ria.ru/20200818/1575923930.html

сша

канада

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2021

Дмитрий Косырев

https://cdn24.img.ria.ru/images/91056/41/910564151_162:0:1038:876_100x100_80_0_0_fc817097c5955e90cca80f1fd5260ca4.jpg

Дмитрий Косырев

https://cdn24.img.ria.ru/images/91056/41/910564151_162:0:1038:876_100x100_80_0_0_fc817097c5955e90cca80f1fd5260ca4.jpg

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdn21.img.ria.ru/images/59125/84/591258483_481:0:3361:2160_1920x0_80_0_0_5fafb4fe88466cfaba7d8b322a396d12.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Дмитрий Косырев

https://cdn24.img.ria.ru/images/91056/41/910564151_162:0:1038:876_100x100_80_0_0_fc817097c5955e90cca80f1fd5260ca4.jpg

в мире, авторы, сша, канада, дональд трамп

Ким Брукс напала на святыню — на устои феминизма, и ей пока за это ничего не было. Ким не очень известная, но въедливая в цифры и факты американская публицистка, специализирующаяся на женских проблемах. А проблема, по ее словам в The New York Times, выглядит вот как: «год COVID-19, возможно, уничтожил десятилетия прогресса по части равенства полов в США, и, даже после того как пандемию возьмут под контроль, целое поколение работающих матерей никогда не вернет того, что оно потеряло».

Здесь надо уточнить: феминизм для Ким Брукс — тот, настоящий, XIX века, первой волны, когда равенство полов означало, что женщина должна иметь право полноценно владеть собственностью, голосовать (и избираться) на выборах и в целом перестать зависеть от мужчины буквально во всем. Все последующие волны феминизма — это уже нечто другое, заслуживает иного и беспощадного названия. Философские озарения типа «патриархат, объективация женщины, токсичная маскулинность» и прочие обоснования травли мужчин — это никакой и не феминизм, а часть общей кампании по уничтожению общества в целом, всех человеческих отношений внутри такового, вместе с людьми.

18 ноября 2020, 08:00

Замучили капитана Воробья. Публике надоели феминистки

И вот сейчас получается, что все эти уродливые наросты над правильной изначальной идеей — идеей освобождения женщины от домашнего рабства — рушатся вместе с фундаментом. То есть вместе с мечтой о возможности растить детей, но при этом жить полноценной жизнью как у мужчин.

Цифры такие: только в сентябре лишились работы более миллиона человек, из которых 865 тысяч — женщины. В США есть страховка на случай внезапной безработицы, но она в данном случае не работает, потому что матери, особенно одинокие, «добровольно» решили не возвращаться на рабочее место, четверть их вместо этого пытаются найти работу временную и не требующую полной загрузки.

Но как насчет социальной поддержки — должна же таковая быть в одной из самых богатых стран мира. И вот новость: президент Дональд Трамп подписал наконец чрезвычайный «пандемический» законопроект о помощи таким вот внезапно лишившимся работы. Общая сумма — 2,3 триллиона долларов, это как два объема ежегодного ВВП соседней Канады. Из общей суммы 900 миллиардов пойдут как раз на прямые выплаты потерявшим работу. В том числе по принципу «каждому по две тысячи просто так». И уже ведь сработал точно такой пакет, сейчас речь о второй волне помощи.

И тут начинает выясняться, что деньги эти взяты «из воздуха», то есть из печатного станка. Бюджетный дефицит вырос до 3,1 триллиона, долг мгновенно вырос с 23 до 27 триллионов. А в городах США все равно длинные очереди к пунктам раздачи еды…

21 октября 2020, 08:00

Страшный суд для «американской мечты»

Ким Брукс уточняет, как эта ситуация касается женщин: закрываются центры по оказанию помощи матерям по всей стране, они сами попадают в социальную изоляцию, в точности возвращающую их во времена «до феминизма», когда они сидели дома и рассчитывали на мужчин. Правда, есть одна неожиданность: вдруг заметно выросла выживаемость младенцев и сократился процент преждевременных родов. То есть раньше женщины делали карьеру, а сейчас вернулись к нехорошим, почти феодальным временам — с таким неоднозначным результатом.

Выводы тут делаются неожиданные: уносите ваш провалившийся феминизм, нужен новый, вместе с новыми феминистками. Потому что прежний подзуживал женщин делать карьеру в «сломанной системе», которая не выдержала испытания. Не сломанная система — это когда работает бесплатное (для младенцев) здравоохранение и оплачиваемый отпуск в соответствующий период, говорит наша героиня.

То есть напечатать много денег — это не выход, если деньги эти не оседают в хорошо работающей системе. А системы, оказывается, нет, и деньги, среди прочего, волной идут на фондовую биржу, которая в эти дни сделала хороший скачок. А дальше мы узнаем, насколько богаче в 2020 году стали, в том числе благодаря той же бирже, миллиардеры.

Феминизм должен быть не идеологией карьерного успеха женщины, а идеологией социальной солидарности, чеканит Ким. Тогда не надо будет продвигать фальшивую идею, что не следует делать из женщины единственного настоящего создателя и защитника детей.

10 сентября 2020, 08:00

Зачем нас призывают «устранить главный источник неравенства»

Перед нами, в сущности, замечательный материал из серии подводящих итоги нехорошему 2020 году. Мировые кризисы подобные нынешнему имеют хоть какие-то положительные стороны — могут убрать лишнее. Наверное, не следует рассчитывать, что уползут, поджав хвосты, бешеные борцуньи с «патриархатом», терроризирующие наиболее знаменитых мужчин — даже и сегодня нет-нет да и приходится слышать, что очередная золотоискательница подает иск против очередной знаменитости, обвиняя знаменитость в приставаниях к ней лет этак 20-30 назад. Или не следует надеяться, что те же персонажи прекратят объяснять нам, что все мужчины — природные насильники и педофилы, которых к детям подпускать нельзя (о чем свидетельствуют некие международно признанные исследования и прочее). Они, может, и не прекратят.

Но вполне может измениться массовое восприятие таких персонажей даже в странах, уже было безнадежно задавленных нынешней, сильно мутировавшей версией феминизма. Публика может справедливо заметить: есть женские проблемы поважнее. Те самые, существующие веками, — проблемы того, что мужчины не могут ни родить, ни — всерьез — вырастить младенца. И идеология социальной солидарности — вместо идеологии тупой ненависти — может оказаться здесь в самый раз.

18 августа 2020, 10:46АвторыЮбки – короче, нравы строже? Как изменился мир после «Лолиты»Седьмой десяток лет не утихают страсти вокруг романа «Лолита». В США его сначала не хотели даже печатать. А напечатали бы сегодня? Разберемся, что изменилось с тех пор, как книга Владимира Набокова о девочке-нимфетке увидела свет.

Ислам и феминизм — в чем разногласия и единство — Реальное время

Фото: предоставлено автором

В Новейшее время в западных странах распространились гендерные исследования. Исследователи интересуются историей женщин в различных контекстах. Одним из традиционных полей для исследования является взаимоотношение женщин и религии. С другой стороны, феминистическая повестка все чаще интересует молодых мусульман и мусульманок. Некоторые видят в ней путь к реформации исламских сообществ, некоторые — агента колониализма, стремящегося разрушить незападные цивилизации. Колумнист «Реального времени» Карим Гайнуллин в очередной статье для нашего издания рассматривает те проблемы, которые существуют между исламом и феминизмом.

Феминистическая теория: на пути к преодолению патриархата

Феминистки стремятся переосмыслить статус женщины в культуре и религии. Критике повергаются те положения, которые указывают на привилегированное положение мужского пола, патриархат.

Патриархат — важнейшее понятие для понимания феминистической мысли. Для феминисток, «патриархат» представляет из себя целую систему, внутри которой социальный выбор всегда или чаще совершается в пользу мужчин.

Над идеей «патриархата» и «мужественности» (маскулинности) спорят и внутри самого феминизма. Так, два основных на сегодняшний день течения — радикальные и интерсекциональные феминистски — прямо разошлись в вопросе статуса мужского доминирования.

Для радикальных феминисток «патриархат» представляется основополагающей и важнейшей исторической формой угнетения, превосходящей все остальные.

Радикальные феминистки взяли марксистскую классовую теорию и перенесли ее на взаимоотношения между полами. Мужчины получают выгоды от сложившейся системы угнетения не просто как частные лица, но как целый класс, нависающий над женщиной. В этом смысле нужно совершить революционный акт, преодолеть имеющиеся противоречия. И это невозможно сделать без кардинального слома системы. Среди радикальных феминисток существуют разные методы этого слома — например, полная сепарация и создание исключительно женских сообществ, свободных от мужественности.

Для интерсекциональных феминисток патриархат представляет из себя лишь одну из множества систем угнетения.

Кроме женского вопроса, они поднимают вопросы расизма, отношения к людям, отказывающимся от своего пола, постколониальную повестку и проблемы людей из бедных стран. Привилегии, по мысли интерсекционалисток, есть у всех людей, и задачей каждого человека является рефлексия над собственными привилегиями — только через исправление себя и других людей можно прийти к равенству.

Критики феминизма утверждают, что идея патриархата представляет из себя теорию заговора. Под теорией заговора следует понимать желание описать общественные процессы через некоторую изначально очевидную систему, при которых от всего происходящего выгоду получает определенная группа людей. Большую часть человеческой истории реальными привилегиями обладало меньшинство людей обоих полов. Большинство были крепостными, рабами, зависимыми крестьянами или просто бедняками — и никак не претендовали на роль «сильных мира сего», независимо от пола.

Радикальные и интерсекциональные феминистки разошлись и по самому, казалось бы, важному вопросу — кто же такая «женщина».

Для радикальных феминисток понятие женщины связано с биологическим полом, а для интерсекциальных — женщиной можно стать. Более того, для интерсекционализма люди, которым некомфортно в пределах своего пола, попадают под еще более жесткую линию угнетения, чем обычные женщины. Радикальные феминистски или выступают за исключение «транс-женщин» (то есть, мужчин, «ставших» женщинами) из женских сообществ — или против транс-теории вообще, заявляя, что «женщины — это женщины, а мужчины — это мужчины».

Интересная ситуация произошла с писательницей Джоан Роулинг, автором знаменитой вселенной Гарри Поттера, по взглядам склоняющейся к радикальному феминизму. В социальной сети «Твиттер» она возмутилась, что в статье про коронавирус женщин обозначили, как «людей, которые менструируют». Сделали это, чтобы не оскорбить транс-сообщество. Англоязычное интернет-сообщество разделилось на тех, кто поддержал Роулинг — и тех, кто назвал ее трансфобкой и даже увидел какие-то расистские и антисемитские интенции в знаменитой серии книг.

Кроме упомянутых двух течений феминизма, можно назвать и другие — «черный» феминизм, «марксистский» феминизм, «либеральный» феминизм.

Они являются синтезом феминизма с другой идеологией. В то время как упомянутые две группы пытаются сформировать собственную индивидуальную теорию.

Вопрос ислама и вопрос феминизма

Методология исламского права разительно отличается от теории патриархата. Исламские теологи, когда говорили о конкретных правовых решениях, никогда не описывали их интересами отдельных классов или гендеров. Для ислама шариатские установления, куда включены взаимоотношения между полами, имеют корни в Откровении от самого Бога.

Исламская критика политических идеологий чаще всего обращает внимание на это. Идеологии имеют посюстороннюю природу, они утверждены людьми. Продиктованные идеологиями нормы имеют оценочный характер. Нравственные и моральные категории невыводимы логически. Тем самым выбор происходит из нормы, которую навязывает человеку человек, и нормы, которую утверждает человеку Господь. Если сравнивать эти две природы правовых систем, то для человека верующего всегда будет предпочтительна природа божественная.

В этом корневое отличие религии от идеологии. Для идеологии важны такие вещи, как «кто получает выгоду?», «как достичь справедливости?», «как достичь свободы?». А религия задает метавопрос: «кто задает вопросы?». Религия отвечает, что все идеологии лишаются своей привлекательности как имеющие более низкую по сравнению с божественной природу.

Возвратимся к привилегиям. Они всегда зависят от установок вопрошающего. В современном обществе потребления, «привилегированный» означает владеющий имуществом. Но так было не всегда. В традиционном обществе люди духа и знания почитались больше, чем городские владетели капитала, феодалы или даже войны. В исламе алимы и шейхи, в христианстве и буддизме — монахи, в индуизме — брахманы представляли наивысшую, божественную власть.

Важнейшим пересечением феминизма и ислама является идея социальной субъектности женщины. По исламу женщина может: вступать в судебные тяжбы; наследовать имущество; самостоятельно выбирать себе партнера; самостоятельно распоряжаться своим имуществом и заработанными деньгами; инициировать разводный процесс, если нарушаются ее права; получать образование. Современникам эти права кажутся самоочевидными, но исторически ими обладало заметное меньшинство женщин. Часть из перечисленного входило в требования первых суфражисток.

Для идеологий права женщины являются достижением человечества, но для религии это является частью утвержденным Богом порядка. В религии и мужчина, и женщина могут ощутить, что их самость является не придуманным просвещением концептом, но частью естественного положения дел.

В этом году в издательстве Дар аль-Минхадж вышла масштабная энциклопедия из 43 (!) томов, посвященная именам женщин-ученых ислама.

Тем не менее классическое исламское право не утверждает, что мужчина и женщина равны в правовых вопросах. Например, в соответствии с классическим исламским правом, женщина наследует меньшую часть по сравнению со своим братом, ее слово в суде — меньше слова мужчины… В доисламском обществе женщины были практически бесправны, но ислам не утвердил того равноправия, которое пришло с Новейшим временем. Исламский феминизм рассматривает это как незавершенный процесс на пути к равноправию, в то время как традиционный ислам отрицает процесс и утверждает сформированные Откровением положения, как неизменный божественный закон.

Исламский феминизм

Важнейшим принципом феминистического прочтения священных текстов является «позиционный (standpoint) анализ». Исходя из него, мужское прочтение и мужская теология не может передать метафизический опыт женщины.

Вооружившись этой основой, феминистки начали делать свой «иджтихад», своевольно отделяя предания и фетвы, которые казались им «мизогинистичными», от исламской традиции.

При этом феминистки широко пользуются герменевтическими методами, заимствованными у французских левых. С другой стороны, они активно используют риторику исламских модернистов, включая «ценности шариата» и временную обусловленность правовых установлений. Так как исламская религия как чистое Откровение, по их мнению, попало под влияние патриархальных цивилизаций арабов, персов и византийцев, следует очистить его от примеси «мужественного» взгляда и передать «женский опыт».

В нашем обществе распространены стереотипы, что исламский мир лишь недавно начал сталкиваться с феминизмом. На самом деле вопрос положения женщин исламские модернисты начали затрагивать еще в XIX веке.

Так, отдельные работы, посвященные этому вопросу, написали такие крупные мыслители-джадиды, как Мухаммад Абдо и Касим Амин. Более того, значительное число арабских государств пережило социалистические эксперименты, когда правительства пытались переосмыслить положение женщин в обществе. В Новейшее время во многих мусульманских государствах женщины становились правительницами. Например Беназир Бхутто в Пакистане.

Феминизм — сущностно антропоцентрическое течение, которое утверждает, что человек является источником представлений о добре, то есть равенство хорошо объективно. Критик исламского феминизма может задать на это такой вопрос: если заведомо известно, что Господь приказал женщине нечто, что противоречит гендерному равенству — следует ли ей подчиниться или воспротивиться решению Бога?

Конфликт ислама и феминизма начинается на этой точке — между ценностными убеждениями, формирующимися от человека — и прямыми решениями Бога в откровении.

Например, Амина Вадуд, американская исламская феминистка, пишет, что любое прочтение Корана, в том числе традиционное, не лишено субъективности. Значит, и феминистическое прочтение Корана имеет место.

С другой стороны, ни одно из традиционных прочтений Корана не использует внешние по отношению к самому Корану ценностные категории. Более того, сами представления о добре и зле, которые формируются человеком, исламская ортодоксия считает необъективными и низшими по отношению к божественной Воле (вопрос хусн и кубх у ашаритов). Почему же деконструкция под флагом «субъективности» не распространяется на саму феминистическую теорию?

Ислам и феминизм: между конфликтом и согласием

Часто можно наблюдать, как мусульмане пишут: «феминизм не нужен для ислама, ведь сам ислам уже дал женщинам все права». Однако ислам появился задолго до феминизма, когда те вопросы были просто неактуальны. В этом смысле ислам — вещь из совершенно другой среды и другой ценностной парадигмы.

С другой стороны, ислам, как и авраамическая традиция вообще, утвердил полноправную субъектность женщины в обществе. В этой связи феминистическая риторика «женщина — тоже человек», то есть обладательница прав и свобод, свойственных человеческому существу — эта идея созвучна исламскому взгляду на женщину.

Во многом риторика феминисток как борьба с объективизацией, с торговлей женским телом, с насилием — совпадает с исламской женской повесткой.

Интерсекционалистки кроме женской повестки говорят о проблеме постколониальных обществ и угнетенном положении небелых в современной культуре, что совпадает с исламским деколониализмом и утверждением равенства рас. Притом из-за того, что одни выступают с «прогрессивистских», а другие — с «традиционалистских» позиций, одна и та же позиция по этим вопросам редко приводит к диалогу.

С другой стороны, что делать, когда дело касается конкретного шариатского запрета, который противоречит феминистической идеологии? С какой позиции выступает тот, кто критикует шариатский запрет — с феминистической или исламской? И где расставить приоритеты? Это вопросы, на которые сложно получить ответы при чтении работ исламских феминисток.

Думаю, что исламский феминизм честен до определенной точки. За ее пределами уже придется решать, чего в тебе больше — ислама или феминизма.

Само феминистское движение достаточно разобщено, чтобы предложить единый взгляд на женственность и религию. И, тем не менее, сам феминизм связан с уже сформированными образами и культурой. Он скреплен с идеями сексуальной революции и гендерной теорией. Потому во многих отношениях глобальная феминистическая культура противоречит культуре исламской цивилизации.

Исламские общества в разных уголках мира сталкиваются с проблемами угнетенного положения женщин. Зачастую они имеют корни не в самой исламской религии, а в неизжитых древних культах.

В чем я убежден точно, так это в том, что в XXI веке ислам без женщин уже невозможен. Они все больше будут играть роль представительниц исламской цивилизации и устроителей нового мира. С другой стороны, для меня неочевидно, что исламское женское движение обязательно должно быть связано с феминизмом в том виде, который предлагает современная западная культура.

Карим Гайнуллин

ОбществоКультура

Журнал Театр. • Краткий словарь феминизма. Версия журнала «Театр»

1. Общие термины

Абьюз
насилие в широком смысле: физическое, психологическое или финансовое.

Аутинг
публичное разглашение информации о (гомо) сексуальной жизни человека без его согласия.

Каминг-аут
добровольное раскрытие информации об ориентации.

Бодипозитив
уважительное отношение к любым особенностям внешности.

Виктимблейминг
происходит, когда жертве какого‑либо преступления приписывается провокация преступника («сама виновата, короткую юбку надела»).

Газлайтинг
форма психологического насилия, основанная на манипуляциях. В итоге жертва начинает считать себя ненормальной, дефективной.

Гостинг
внезапное исчезновение, игнорирование звонков и сообщений партнера.

Кибербуллинг
травля в интернете.

Лукизм
дискриминация по внешности, обозначение положительных стереотипов, выбора поведения по отношению к физически привлекательным людям.

Менсплейнинг
когда мужчина что‑то снисходительно объясняет женщине, «делая скидку» на ее пол.

Менспрединг
мужская привычка сидеть с широко раздвинутыми ногами в общественном транспорте.

Мизогиния
ненависть или в крайнем случае снисходительное отношение к женщине и как следствие ее принижение.

Объективация
процесс опредмечивания женщины, сведения ее к картинке, абстрактному образу, искусственно наделенному рядом характеристик, отвечающих интересам мужчин.

Пэй-гэп
гендерный разрыв в оплате труда: женщины получают меньше за работу, которую они выполняют наравне с мужчинами.

Слатшейминг
осуждение женщины за «фривольный» внешний вид или поведение.

Сталкинг
нежелательное навязчивое внимание к одному человеку со стороны другого человека или группы людей.

«Стеклянный потолок»
термин, которым обозначают невидимый барьер, мешающий карьерному росту женщин.

Фемвертайзинг
реклама, поддерживающая женщин и направленная на них.

Фэтшейминг
неприятие лишнего веса как массовое явление; затрагивает любого, чьи объемы превышают эстетически одобряемые параметры.

Харассмент
общий термин для целого списка поступков, которые задевают или унижают человека, создают неблагоприятную обстановку, вызывают чувство стыда или пугают. Это могут быть и высказывания, и жесты, и действия от свиста вслед на улице до принуждения к сексу.

2. Волны феминизма

Первая волна (движение суфражисток)
появляется в конце ХIX века. Центральный вопрос — законодательное неравенство между мужчинами и женщинами, например, избирательное право или право на образование.

Вторая волна (конец 1960‑х годов)
рассматривает дискриминацию как следствие патриархального порядка. Задача этого движения — вскрыть неравенство в повседневной жизни, такое, как неоплачиваемый домашний труд.

Третья волна (начиная с 1990‑х)
фокусируется на иной интерпретации гендера, отсутствии четкой бинарной оппозиции мужчина/женщина. Третья волна включает в себя квир-теорию, борьбу не только с сексизмом, но и с эйблизмом (дискриминацией и социальным предубеждением против людей с инвалидностью, хроническими соматическими заболеваниями или психическими расстройствами).

3. Феминистские течения и группы

Либеральный феминизм
исторически связан с суфражистским движением. Его цель — равноправие через политические и правовые реформы.

Марксистский феминизм
опирается на работы Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Угнетение женщин связывает с институтами частной собственности, а освобождение женщин считает частью классовой борьбы пролетариата.

Радикальный феминизм (радфем)
считает причиной угнетения женщин патриархат. Радикальные феминистки известны благодаря активизму, говорят о необходимости существования исключительно женских движений и настаивают на том, что все мужчины заинтересованы в подавлении женщин и воспроизводят механизмы патриархата.

Сепаратистский феминизм
форма радикального феминизма. Сторонницы этого движения призывают к отделению от мужчин: выступают против гетеросексуальных отношений, а также против рабочих и личных отношений с мужчинами в принципе.

Социалистический феминизм
смесь марксистского и радикального феминизма. Утверждает, что коллективные усилия по преодолению существующей экономической системы в конечном итоге принесут большие выгоды женщинам.

Феминизм различий или культурный феминизм
направление внутри радикального феминизма, сторонницы которого говорят, что женщины благодаря своей природе или опыту обладают особыми женскими качествами, которые, в свою очередь, противоположны мужским качествам.

Интерсекциональный феминизм
возник в результате борьбы представителей различных меньшинств (ЛГБТ-сообщества, людей с ОВЗ и людей разных рас) за свои права. Представители говорят о том, что не существует единого и универсального женского опыта, а борьба за права женщин неотделима от борьбы за права меньшинств.

Антирасистский феминизм (вуманизм)
ставит во главу угла идею о том, что феминизм не должен ограничиваться борьбой за права белых представительниц среднего класса и должен обращать внимание на проблему угнетения женщин разных рас и происхождения.

Постколониальный феминизм
возник в противовес мейнстримным западным феминистским идеям, которые в основном защищают права белых женщин среднего класса. Он обращает внимание на проблемы женщин, живущих в странах третьего мира, на опыт женщин, живущих в постко­лониальных культурах.

Поп-феминизм
проникновение феминистских идей в поп-культуру и трансляция их в доступном широкой аудитории виде.

Постмодернистский феминизм
критикует бинарную систему женщина/мужчина, стремится отказаться от строгой гендерной системы ради более сложной и многогранной реальности.

Трансфеминизм
борьба за права трансгендерных женщин и постановка вопросов гендерной идентичности, которыми занимаются не все феминистские течения.

Секс-позитивный феминизм
движение за право распоряжаться своей сексуальностью и получать удовольствие от секса наравне с мужчинами. Сторонницы этого направления также выступают против стигматизации секс-работы и призывают видеть в секс-работницах в первую очередь личности, чьи права нужно защищать.

Секс-негативный феминизм
выступает против того, чтобы превращать секс в товар для потребления. Категорически против проституции, порнографии и использования секса для продажи товаров, с ним не связанных.

Киберфеминизм
направление в современной литературной и философской мысли внутри феминистского дискурса, которое обратилось к изучению и популяризации основных принципов киберкультуры, прежде всего кибернетики, биомедицины и технологий виртуальной реальности.

Экофеминизм
проводит параллель между эксплуатацией природы и женщины в патриархальном западном обществе, подчеркивая их философское единство. Основная цель движения состоит в том, чтобы привести мир в первоначальную гармонию путем пресечения дискриминации женщин.

Зюганов назвал женские партии противоестественными

30 мая в русскоязычном интернете отмечается «международный день феминизма» — неофициальный, если не сказать фейковый праздник, приуроченный ко дню гибели Жанны д’Арк. «Газета.Ru» поговорила с российскими сенаторами и депутатами о том, нужен ли феминизм в политике и почему в России на сегодняшний день нет ни одной женской или профеминистской партии.

Председатель ЦК КПРФ Геннадий Зюганов:

«Самые гениальные изобретения природы — это женщина, цветы и пчела. Женщина всем нам подарила жизнь, она всех нас выносила под сердцем, поэтому ей поклон и благодарность. Поэтому у всех народов везде мать особо почитается. Цветы прорастают, дают семена, и прорастают новые растения. А пчела — это главный эколог планеты. Поэтому к женщине надо относиться прежде всего с любовью и уважением.

Что касается феминизма, на мой взгляд это увлечение, которое ничего хорошего женщинам не дает. Женщина сегодня вынуждена дома выращивать своих детей, часто в одиночку. Почему? Потому что сегодня мужик не может прокормить свою семью. У нас такого безобразия никогда не было. У меня по отцу дед, у него восемь детей было, из них шесть — педагоги, всех выносил, всех выкормил, всех вырастил. Конечно, помогала советская власть, и, в целом, женщинам было проще. У меня мать всю жизнь преподавала в начальной школе.

Что касается детского сада, в основном, женские руки обхаживают наших детей, делают из них полноценных граждан, в школе тоже много учителей-женщин, целые производства на руках женщин.

Я не знаю, чем занимаются феминистки, больше языком болтают, а вот что касается реальной власти, если бы женщин было больше во власти, было бы больше порядка, больше совестливости, больше заботы о детях и стариках.

Поэтому я за то, чтобы максимально поддержать женщин, в том числе и выдвигая их на депутатские должности, на работу. Но при этом надо помнить, что природа создала женщину, чтобы продолжать род человеческий и чтобы украшать и облагораживать нашу жизнь. Женщин надо любить, почитать, кланяться и уважать.

Женские партии — это полная ерунда. Главный смысл партии — предложить идею, собрать сильную команду, прийти во власть и реализовать то, что они обещают людям. Разве женская партия способна одна что-то решить? Да это противоестественно и ненормально. У нас в партии очень много женщин, толковых, грамотных, они великолепно трудятся, ребята многие берут с них пример и равняются на них. Партия — это идея. Я против мужских, женских партий, партий пенсионеров, партий любителей пива и так далее».

close

100%

Виталий Белоусов/РИА «Новости»

Председатель партии «Справедливая Россия — За правду» Сергей Миронов:

«Если под феминизмом мы понимаем борьбу за равноправие женщин, то день феминизма, как и международный женский день, должен наступать 365 дней в году, в отдельных случаях 366. Особенно для мужчин.

Да, сегодня чисто женских партий действительно нет. Хотя в нашей «Справедливой России» женщин очень много.

А насчет женских партий вопрос надо задавать самим женщинам. У нас в стране много женских союзов, объединений, которые борются за их права. Нужна ли партия? Если женщины считают, что нужна, первый шаг должны сделать именно они.

О феминизме в российской политике скажу так: в политической, равно как экономической и социальной жизни должно быть равенство. Это очевидно и обязательно. С этой точки зрения феминизм совершенно приемлем. Но не нужен «феминизм ради феминизма» — чтобы покрасоваться, чтобы прозвучать, чтобы «быть в тренде». Будет конкретная политическая сила, нацеленная на решение важных для людей вопросов, — многие партии будут с ней сотрудничать. Мы, например, к этому готовы.

Если такие партии появятся, шансы у них есть, я в этом уверен. Я всегда говорил: женщина наделена даром и чувством справедливости, и если такая замечательная черта будет привнесена в политику, это только укрепит наше общество, обострит здоровую конкурентную борьбу.»

close

100%

Станислав Красильников/ТАСС

Сопредседатель партии «Справедливая Россия — За правду» Захар Прилепин:

«Все партии в России женские. Феминизм — зло».

close

100%

Сергей Фадеичев/ТАСС

Председатель ЛДПР Владимир Жириновский:

«Феминизм — это явление, направленное, может быть, на защиту прав женщин, но будет иметь большие отрицательные последствия. Если по-настоящему раскрутить права женщин, то девочки замуж выходить не будут и рожать не будут. Вот в чем проблема. Они хотят быть равными с мужчинами. И это понятно. Но мужчина не может родить.

Конечно, можно перейти к искусственному оплодотворению. Допустим, брать яйцеклетку у женщины, семя у мужчины и в каком-то специальном инкубаторе будет плод расти — искусственные дети. Но пока это сложно. Хотя мы к этому придем лет через 200-300, и тогда феминистски восторжествуют. Не хочет замуж — не выходи. Не хочешь рожать — не рожай. Не хочешь иметь детей — не имей. Но если хочешь иметь, не рожая, тебе будущая демографическая техника поможет. У тебя возьмут только лишь твою яйцеклетку, и все. Все остальное за тебя сделает медицина.

Сегодня феминистски раздражают многих. Они, конечно, в чем-то правы. Но, с другой стороны, они умаляют достоинства мужчин.

У мужчины главная цель в жизни — это работа, карьера. А если мы его посадим дома, домашними делами заниматься — он погибнет. Он будет хорошо ухаживать за детьми, все будет нормально, но он погибнет. Ибо у него не будет стимула его жизни. А стимул его жизни — его работа. Вы скажете, что дети — тоже работа. Согласен. Но у матери инстинкт материнский помочь детям встать на ноги. У мужчины этого инстинкта нет, этого-то феминистски понять и не могут.

Поэтому у феминизма есть положительные тенденции, но есть и отрицательные.

Очень осторожными нужно быть с феминизмом. Мужское население и так уменьшаться будет. В России оно уже уменьшилось на 10 млн. В России мужчин меньше, чем женщин. Поэтому каждое такое направление — феминизм, ЛГБТ — будет способствовать уменьшению числа рождений детей. В этом проблема».

close

100%

РИА «Новости»

Председатель ЦК партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин:

«На самом деле многие партии борются за права женщин, например, мы — коммунисты. В Советском Союзе вопрос о правах женщин ставился очень жестко, всегда боролись за их равноправие, возможности их самореализации, право на материнство и право занимать любые должности.

Мы, как коммунистическая партия, стараемся, чтобы у нас было побольше женщин. Выдвигаем их на различные посты, кандидатами в депутаты или главами районов. К примеру, в Тверской области женщина избрана главой сельского поселения от нашей партии. У нас много депутатов-женщин. Мы стараемся максимально помочь нашим женщинам самореализоваться и защищаем их права. Многие партии стоят на этой позиции, поэтому необходимость отдельной партии, которая будет защищать права женщин, в обществе отсутствует.

Есть феминизм в агрессивной европейской форме, где сумасшедшие бегают в неприглядном виде и стоят на позиции, что женщина не должна рожать, а только как мужик работать с отбойным молотком. Конечно, такой феминизм в российской политике не нужен, но если его понимать в классической форме — защита женщин, создание условий для их самореализации и равноправия в обществе, — то такой нужен.

То есть тут важно разделять, потому что в информационной войне, которая ведется против нашей страны более 30 лет, важна четкость понятий. Под отдельными понятиями люди могут понимать совершенно разные вещи. Поэтому феминизм в лучшем смысле этого слова нужен, а феминизм в подмененном понятии, который нацелен на разрушение наших основ и восприятие традиционной семьи, нет».

close

100%

Сергей Савостьянов/ТАСС

Председательница Гендерной фракции партии «Яблоко» Галина Михалева:

«Женские партии, конечно, не нужны, это секторальный вопрос, права женщин зависят и от других институтов, от других прав и свобод. Там, где нет других прав и свобод, не защищаются и права женщин. А там, где существуют демократические институты, обязательно занимаются гендерным равенством тоже.

Женские партии — это исключение. На самом деле задача партии — либо проводить правительственную политику либо предлагать содержательную и персональную альтернативу существующей системе и существующему режиму. Поэтому женская проблематика — это маловато. Это хорошо для НКО, для женских движений, а для партий этого мало. Неслучайно у нас было несколько попыток создать женские партии, но они ничем не закончились. Были «Женщины России». Но потом они стали поддерживать правительственный курс и сошли на нет. Все остальные — это или фейки, или однодневки.

Феминистки наши молодые тоже пытались создать партию. Я тогда им объясняла, что это практически невозможно, особенно сейчас, потому что сейчас надо столько условий выполнить.

Неслучайно у нас оппозиционные партии не регистрируются в последнее время, а женская партия не может быть консервативна, она по определению оппозиционна.

А феминистские организации очень нужны, они сейчас существуют, и довольно много возникает фемгрупп. Но после того, как у нас действующие женские организации, Центр гендерных исследований, объявили иностранными агентами, они или все позакрывались, или просто дышат на ладан и им очень сложно работать. Кому хочется жить с таким клеймом? К тому же это очень сложно, потому что надо взаимодействовать с государственными органами: образовательными, правоохранительными, органами здравоохранения — а они не хотят работать с агентами.

Фемгруппы существуют как незарегистрированные организации, сетевые организации, они отчасти в подполье. Поэтому у них взгляды довольно радикальные, которые обществом плохо воспринимаются. У нас в обществе вообще не понимают, что такое феминизм, и плохо к нему относятся. Но это еще больше выталкивает молодых феминисток, осознающих проблему, в радикализм».

close

100%

Илья Питалев/РИА «Новости»

Член комитета Госдумы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений Виталий Милонов:

«В России женщины не рассматриваются как ущемленная категория людей или как недолюди. Женщины составляют большую часть населения, поэтому по какому принципу женская партия может существовать? Возможно, по форме трусов или ношения бюстгалтеров. Это было бы смешно, и причем тут политика?

В России не может быть женской партии, это смешно и первобытно-общинно — женщины за одним столом, а мужики за другим.

Слава Богу, что Россия как хранительница европейской культуры все-таки политиков-профессионалов делит не по двери в туалет, а по их профессиональным навыкам. Я считаю, что вся эта женская повестка — способ самоустроиться и получать какую-то зарплату у тех, кто ничего не имеет в этой жизни и хочет спекулировать на каких-то половых, гендерных различиях между людьми.

Феминизм — это не про женщин, феминизм — это новая форма марксизма и его продолжения. Он не имеет ничего общего с защитой прав женщин и иметь не будет. Феминизм — это идеология для ушлых лесбиянок, которые не нашли себе счастья в жизни и пытаются найти новые способы самоудовлетворения. Я считаю, что в России феминизм должен быть признан экстремистским течением и запрещен вместе с «Талибаном (организация запрещена в России)» (запрещен в РФ) и прочими нехорошими вещами. Тут еще непонятно, что хуже — Талибан или феминизм».

close

100%

Максим Блинов/РИА «Новости»

Зампредседателя комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина:

Реализация созидательного потенциала российских женщин может обеспечить нашей стране долгожданный экономический прорыв. Я верю в сильных и независимых россиянок, которые не хотят отправлять своих детей на войну, которые принимают и любят их любыми — иногда особенными, не такими, как все. Я верю в женщин, которые легко могут договориться, забыв про различия в цвете кожи или разрезе глаз. Я верю в женский взгляд на мир, и знаю, что именно нам, женщинам, предстоит сделать Россию более миролюбивой, современной и благополучной.

«Идея профеминистской партии давно назрела. Но это должна быть не женская партия, в ней должно найтись место и мужчинам, профеминистам.

И их достаточно в России — мужчин от 25-55 лет, которые выступают за гендерное равенство во всем: в правах, целях, задачах, возможностях, карьерных устремлениях, оплате и результатах труда, ведении домашнего хозяйства и в самом важном — разделении ответственности за воспитание детей. Такой подход, например, исключает экономическую зависимость супругов и, как следствие, домашнее насилие. А в этом и есть главные семейные ценности».

close

100%

из личного архива

Председатель Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Андрей Клишас:

«Партия, сформированная по гендерным признакам, не будет пользоваться популярностью в России, на такую партию нет общественного запроса. Партия — это, прежде всего, определенная идеология, приверженность определенным принципам. Политическая идеология и повестка. Женщины наравне с мужчинами выступают за защиту материнства, детства — это ценности, разделяемые нами вне зависимости от половой принадлежности. В российском обществе нет запроса на так называемые «женские» партии, у нас не стоят остро гендерные противоречия, как в тех странах, где такого рода риторика и повестка популярны. Да и само по себе существование таких партий в отдельных государствах, по сути, констатирует собой фактор глубоких гендерных проблем, которых в России нет.

В России нет конфликта между женской и мужской частями населения, он был преодолен еще во времена Советского Союза, когда вне зависимости от половой принадлежности люди получали равные права, гарантии.

Равное избирательное право, например, реализовывалось у нас раньше, чем в Европе, это достижение советского конституционализма. Поэтому сама постановка вопроса, «нужен ли России феминизм», феминизм в том виде, который существует на Западе, — нерелевантна для нашего общества. Но важно понимать, что уважение прав женщин является необходимым элементом государственной политики. Однако радикализация данного направления грозит обратным эффектом, эскалацией гендерного антагонизма. Тут ведь и заключена суть — почему-то на Западе особенно часто противопоставляют такого рода вещи — если вы против феминизма, значит, против женщин, и т.д. А это ведь в корне неверно. И это часто как раз лишь усугубляет гендерные и другие противоречия, а не решает их».

close

100%

Рамиль Ситдиков/РИА «Новости»

Председатель комиссии Совета Федерации по информационной политике и взаимодействию со СМИ Алексей Пушков:

«Женских партий нет не только в России, женских партий, которые представляли бы из себя нечто большее, чем клуб по интересам, нет ни во Франции, ни в Германии, ни в США. Я не знаю ни одной страны западного мира, где есть влиятельная именно женская партия. Я знаю про общественные движения, которые уделяют повышенное внимание защите прав женщин, они есть. Но именно политическая женская партия — о таком я не слышал, и если где-то они существуют, то это, скорее, исключение, чем правило. Так что Россия в этом случае, так сказать, находится в общем ряду.

Женская партия в современном мире, где признаются основные права и свободы, содержащиеся в декларации прав человека и документах ООН, скорее всего, не нужны. За пределами отдельных государств, где женщины находятся в угнетенном положении и у них нет равных прав с мужчинами, к примеру, в Саудовской Аравии, они пользуются такими же правами, как и мужчины. Другое дело, правоприменительная практика, иногда получается так, что женщины равноправны де-юре, а де-факто им платят меньшую зарплату и не берут на руководящие должности.

Такое встречается, но это все решается в рамках тех политических партий и движений, которые включают это в свою повестку дня. Конечно, общественные движения иногда перехлестывает за пределы их официальных целей, как с кампанией «Me too» (англ. — «я тоже». — «Газета.Ru») в США. Она начиналась как борьба против сексуальных домогательств со стороны мужчин, но затем участники движения начали фактически преследовать даже тех мужчин, против которых выдвигались голословные обвинения. Это оборотная сторона борьбы за права женщин, что в большей степени характерно для США и Великобритании.

Права женщин защищены на уровне законодательства различных государства, так и международных соглашений. Превращать это в какую-то политическую программу — этого будет недостаточно.

Скорее всего, поэтому и нет женских партий, так как людей занимают вопросы качества жизни, экологии, безработица и нарушение прав женщин лишь один из вопросов. То есть это не тянет на полноценную политическую программу, иначе такие партии бы действовали и получали места в парламенте.

Феминизм довольно сложный феномен, я к нему отношусь достаточно осторожно. На мой взгляд, феминистские движения, которые начинались как борьба за равноправие женщин, вырождаются в нечто иное. Когда роль женщины сводилась к тому, чтобы находится дома, выращивать детей и обслуживать мужа — тогда борьба за женское равноправие была оправдана.

Но начиная с 60-70-х годов прошлого века феминистские движения стали вырождаться в антимужские движения. То есть стали выдвигать в качестве своих программ такие тезисы, что мужчина являются угнетателями по своей природе и стали настраивать часть женского населения против мужчин.

Потом начался крен в сторону борьбы с семьей, говорилось, что семья для женщины — это рабство и они никогда не будут свободны, пока существует традиционная семья. Затем феминисты пошли дальше и заявили, что дети являются инструментом эксплуатации и покуда женщины будут зависеть от воспитания детей, они не могут заняться самореализацией, будут угнетены и обречены на обслуживание мужа и детей».

close

100%

«Комсомольская правда»/Global Look Press

Гендер, секс и феминизм: взгляд социолога • Arzamas

Анна Тёмкина — о том, как изучать неравенство между мужчинами и женщинами

Разговор Кирилл Головастиков, Ирина Калитеевская, Анна Тёмкина

Анна Тёмкина — доктор философии (Университет Хельсинки), профессор факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге. Автор книги «12 лекций по гендерной социологии» (в соавторстве с Еленой Здравомысловой).

— Что такое гендер с точки зрения социолога?

— Чтобы ответить на вопрос, нужно рассказать, как формировалось представление о гендере, гендерных различиях. Социологическую постановку проблемы половых различий можно отнести к 1950-м годам, когда крупнейший американский социолог Толкотт Парсонс впервые сформулировал, что половые роли мужчин и женщин подчиняются определенным социальным ожиданиям и формируются в процессе социализации, а не буквальным образом вытекают из биологии.

Но главный толчок к современному представлению о гендере дало женское движение (вторая волна феминизма) в западных обществах в 1970–80-е годы, которое переработало и критически объединило много разрозненных социальных теорий. Например, на идею гендера (гендерных различий) сильно повлиял марксизм: оказались важны представления об эксплуатации и неравенстве в интерпретации положения женщин. С другой стороны, повлиял психоанализ — например, идея о том, что усвоение образцов женственности и мужественности и их неравенство происходит в процессе раннего психосексуального развития через отношения с матерью и с отцом, то есть через определенного рода культурные и символические структуры, а не возникает буквально из биологии. Важными являются антропологические исследования Маргарет Мид, показывающие различия половых ролей в разных культурах. К моменту возникновения второй волны феминизма существовали и собственно феминистские теории — например, экзистенциальный феминизм Симоны де Бовуар и представления об инаковости женщин. И разумеется, были важны либеральные идеи — прежде всего права человека и равенство всех перед законом.

Участники марша за права женщин. Вашингтон, 9 марта 1986 года © Barbara Alper / Getty Images

Все эти теории получают спрос в 1970-е годы в контексте женского движения, когда у активисток и социологов возникает много вопросов: что такое женщина, чем она отличается от мужчины, откуда взялось неравенство и что с ним делать — словом, какой диагноз неравенства и социальных проблем и каковы рецепты их преодоления.

И постепенно в социальных науках начинает использоваться термин «гендер», который отделяется от термина «пол»: в интерпретациях 1980-х годов пол — это биологические, анатомические, генетические характеристики человека, а гендер — это социальные и культурные характеристики. Происходит признание того, что одному и тому же биологическому полу могут приписы­ваться разные социальные и культурные характеристики в разных обществах, социальных и культурных контекстах. Несколько позднее в фокус гендерной социологии попадают социальные взаимодействия, в которых производится гендер (теория социального конструирования гендера), а затем — производство гендера в условиях структурных ограничений.

— Есть ли у гендерного подхода своя специфика в социологии?

— Да. Во-первых, в гендерной социологии и в гендерных исследованиях в целом есть тематики, которыми социология до этого не занималась. Например, насилие в семье, принятие решения об аборте, использование контрацепции и обсуждение этого с партнером, забота о детях и пожилых людях, переживания женщинами беременности, родов или рака молочной железы и т. п. Важной тематикой стал и баланс ролей — то, как женщины сочетают домашние и профессиональные роли, каковы различия в разных социальных группах и проч. Все это тематики сенситивные — чувствительные, многие из них болезненные, они затрагивают экзистенциальный уровень человеческого существования. Их трудно исследовать статистически, они уникальны.

Поэтому (и это вторая особенность) широкое распространение в гендерной социологии получают качественные методы — как направленные на изучение уникальных явлений в особенных контекстах. В последнее время используются и количественные методы. Они, в частности, необходимы феминистским исследователям, которые считают, что их результаты могут помочь изменить положение угнетенных групп. Следовательно, им нужна статистика, которая показывает, как мужчины и женщины представлены на разных уровнях власти, в разных экономических областях, какие у них разницы зарплат и так далее.

Очень важно и то, что благодаря качественным методам — третья особенность — в нашем распоряжении оказывается опыт из первых рук. Гендерным исследователям важно услышать те голоса, которые раньше не были слышны, — потому что эти проблемы не замечались, считались индивидуальными, а не социальными: например, семейное насилие или переживание аборта, опыт женщин-мигранток или сексуальных меньшинств. Практики невидимых групп становятся предметом исследования. В результате не только социологи получают новое знание, но и социальные группы могут, обретая данное знание, расширить диапазон своих возможностей.

Гендерных социологов интересуют различного рода социальные барьеры — ограничения, правила, нехватка ресурсов. В ранних гендерных исследованиях шла речь о патриархате — об общем структурном препятствии для карьеры женщин в политике, экономике, в отраслях, где сосредоточены максимальные ресурсы. Эти препятствия множественные. Они могут быть связаны с гендер­ными стереотипами и социализацией («не женское это дело»), с нехваткой ресурсов для получения образования и географической мобильности, с семейными обязанностями. Например, женщина начинает делать карьеру, а когда у нее рождается ребенок (средний возраст сейчас около 25 лет, в крупных городах выше), она уходит в долгий отпуск по уходу за ним. Если она хочет выйти на работу (или вернуться к своим проектам), может возникнуть еще один барьер — нехватка средств на оплату помощников по уходу, недостаток качественных детских садов. И она находится дома до того момента, пока ребенку не исполнится три года. Потом у нее рождается второй ребенок — то есть при наличии и выполнении желаемой нормы детности (двое детей) женщина не работает лет пять-шесть. Или совмещает эти роли с большим напряжением. И хотя никто ее специально не дискрими­нировал, к 30–35 годам она уже значительно отстала в своей карьере и, соответственно, заработке.

Детский сад в Бетнал-Грин. Англия, 1941 год © AP/ТАСС

Еще один принцип феминистского гендерного исследования, четвертый, — принцип рефлексивности. Мы как социологи должны быть чувствительны по отношению к тем людям, которых исследуем. Кстати, феминистское направление избегает слова «объект»: когда мы работаем с людьми, они такие же субъекты, как и мы. Соответственно, нужна постоянная рефлексия об отношениях между исследователем и тем, о ком исследование проводится, о том, как складываются эти отношения, как исследование может повлиять на жизнь женщин и мужчин.

Гендерные исследования сильно изменили социологию в целом — появились новые темы. Например, социология эмоций, социология заботы, исследования домашнего труда. Изучение гендера заметно повлияло на социологию сексуальности, социологию тела. Я уж не говорю о таких традиционных направлениях, как социология семьи, которая не может быть гендерно нечувствительной.

— Чем социология гендера отличается от социологии сексуальности?

— Cоциология сексуальности формировалась в своей собственной логике. Ее всегда интересовали отличия мужского и женского, но ей всегда было трудно абстрагироваться от психо- и анатомо-физиологических свойств человека. Довольно долго она имела тенденцию к эссенциализму — то есть к объяснению различий мужской и женской сексуальности природными причинами.

Для гендерных исследователей гораздо более значимым является, во-первых, социальное конструирование отношений, в том числе в сфере сексуальности, во-вторых, структурная система неравенства и отношений власти.

Важно то, что гендерные отношения — это всегда отношения власти, хотя и необязательно власти мужчины над женщиной: такие трактовки уже немного устарели. И, соответственно, интерес исследователя обращен на нера­венство, на структурные барьеры, на нехватку ресурсов, на навязывание жест­ких норм поведения и женщинам, и мужчинам.

— Что значит, что гендерные отношения — это отношения власти?

— Это довольно очевидно для всех, кто занимается гендерными исследованиями, и часто довольно сложно для тех, кто не занимается. Попробую пояснить это от противного, через два распространенных модуса возражений.

Первый — общелиберальный модус возражения: мужчины и женщины равны, в нашей Конституции это записано, никакая формальная дискриминация в обществе недопустима. А если женщины не представлены на высшем политическом уровне или на наиболее высокооплачиваемых позициях, если их зарплаты статистически меньше, чем у мужчин, то это не вопрос власти. Женщины могут всего этого достичь, это даже приветствуется, весь репертуар возможностей им открыт. Но если этого не происходит, то потому, что женщины сами этого не хотят, у них другое природное предназначение и жизненные цели. Для либералов гендерные исследования зачастую оказываются «лишними» и «избыточными»: если структурное неравенство и власть не признаются, то непонятно, почему существует проблема и в чем состоит предмет исследования.

Второй модус — широко распространенный в современной России — консервативный. В нем говорится что-то близкое: у женщин другое природ­ное предназначение. Но, в отличие от либерального модуса, здесь возникает сомнение в том, что женщинам нужны такие же права, как у мужчин. Утверж­дается, что женщины должны заниматься семьей, их зарплата вполне может быть меньшей, потому что основной добытчик — мужчина; женщины могут работать, но в той степени, в которой это не мешает воспитанию детей, обеспечению домашнего хозяйства и заботе о муже. Если женщины занимают равные с мужчинами позиции в обществе, то это ведет к определенной дегра­дации, потому что женщины утрачивают свое природное предназначение, они перестают в надлежащей степени лично заботиться о детях и домохозяйстве. В данном модусе очень подозрительно относятся к гендерным исследованиям: они, с точки зрения консерваторов, способствуют разрушению традиционной семьи, продвижению гомосексуальности в обществе, подрыву моральных устоев и национальных ценностей.

Однако в гендерных исследованиях считается, что дискурс об ином женском природном предназначении — это один из важнейших механизмов произ­водства неравенства и власти.

Драка на кулаках. Австралия, 1925 год © New South Wales State Library

Другой пример — гегемонная маскулинность, термин, который возник в гендерной социологии. Это некий образец, который в данном конкретном обществе считается правильным и привлекательным для мужчин: например, это белый гетеросексуальный образованный мужчина среднего класса, у него есть профессия или должность, которая обспечивает его деньгами и престижным потреблением. Этот идеальный образец связан с наличием больших ресурсов, а большое количество ресурсов является основанием для власти, поэтому на них ориентируется большинство. По отношению к данному образцу многие другие мужчины оказываются маргинализированными: они могут быть бедными, больными, старыми, гомосексуалами, мигрантами, принадлежать к другой расе или к другой культуре — они все будут находиться в иерархических властных отношениях с гегемонной маскулинностью, доми­нирующей и диктующей «правильные» образцы поведения мужчин. При этом гегемонная маскулинность в социальной иерархии находится выше, чем любой тип женственности. Это еще одна интерпретация конструкций власти.

— Вы говорили о политике высокого уровня и высокооплачиваемых постах. Но как быть в случае с более бытовыми темами, отношениями внутри семьи например, в них тоже выстраиваются отношения власти? Можно ли изучать их с точки зрения гендера и не искать власть?

— Я говорила о том, как мыслятся гендерные отношения, но это не означает, что исследования всегда посвящены механизмам власти, у них могут быть другие задачи, однако они все-таки могут показать власть. Например, магистрантка Катя Иванова под моим руководством в ЕУСПб проводила исследование отношений разведенных мужчин к бывшим семьям, и ее изначальная задача была проанализировать стратегии выплаты алиментов. Но один из результатов был такой: после развода в конечном счете именно мужчины управляют экономическими отношениями со своей бывшей семьей — и женщины только в очень маленькой степени могут на это влиять. Например, мужчина хорошо обеспечен, но выплачивает только формальные алименты — долю от официальной зарплаты. В таком случае мужчина действует по закону, к нему не может быть претензий, но эти суммы очень незначительные, и никакой реальной помощи собственному ребенку он не оказывает. Другая стратегия: супруги договариваются о том, что отец выплачивает существенную сумму и реально помогает семье. Но делает он это только до тех пор, пока жена соблюдает правила, которые он ей предлагает: например, как он будет взаимодействовать с ребенком. Если она начнет этому препятствовать, он легко может снизить размер неформально обговоренной суммы до формальных алиментов. То есть власть, несмотря на развод, остается на его стороне, он управляет материальными отношениями с бывшей семьей.

Или, например, я в 2000-е годы занималась исследованием использования контрацепции современной российской молодежью. Молодые люди очень хорошо понимают риски, которые связаны с неиспользованием контрацепции. Но для многих легитимным аргументом против использования презервативов было то, что они понижают чувствительность у мужчины. И женщина идет на риск. Это тоже отношения власти, хотя более «переговорные».

— Большинство ученых говорят, что не дают оценку тому, что наблю­дают. Но, учитывая всю описанную выше специфику, значит ли это, что вы как гендерный социолог даете оценку?

— Это очень сложный вопрос. От личных оценок я стараюсь воздерживаться — очень надеюсь, что у меня это получается. Но я не знаю, является ли обнаружение неравенства обязательно оценочным — и да, и нет. Есть направление исследований, которое тесно связано с социальным активизмом, оно считает, что если неравенство найдено, его нужно преодолеть или хотя бы попытаться. Я себя не отношу к данному направлению, я не настолько наивна, чтобы полагать, что вскрытые тенденции легко изменить. Моя задача — их обнаружить.

— То есть возможно такое неравенство, которое можно вскрыть, но при этом оставить?

— Его можно вскрыть — но возможно, что с ним абсолютно ничего нельзя сделать. Сколько есть исследований, например, коррупции — а она, коррупция, их даже не замечает. С другой стороны, некоторые феминистские исследователи полагают, что само обнаружение социальных проблем уже может быть изменением положения людей, к которым эта проблема относится. Например, наличие сексуальных домогательств в отношении женщин (или мужчин) или семейное насилие. Или жизнь с раком молочной железы. Обнаружение данных трендов может что-то изменить. Однако я скорее полагаю, что само по себе исследование ничего не изменяет: люди ведут себя определенным образом независимо от того, исследовали мы их или нет.

Но бывает, что нашими исследованиями интересуются журналисты, активисты или — изредка — политические деятели. Они могут что-то менять. Иногда наши студенты уже активисты — и они заранее ставят себе задачей сделать такое исследование, которое потом позволит что-то изменить в устройстве общества. Окей, говорю я им, это прекрасно, но это потом; моя задача, пока они осуществляют исследование, научить, как его проводить, отделяя от активизма.

— Есть ли знак равенства между гендерной социологией и феминистской?

— Если отвечать коротко, то да. Они вместе формировались, гендерная социология феминистски чувствительна, мне трудно представить себе гендерную социологию, которая не понимает основ феминизма. Но гендерная социология совсем необязательно ставит себе феминистские задачи — выявить структуры неравенства, изменить их. Если она их и ставит, то скорее в порядке исключения. Особенно у нас — в европейском контексте практически любая социология будет критической наукой. В европейских университетах трудно найти женщин, равнодушных к феминизму. А у нашей социологии поначалу было к нему очень настороженное отношение: в 1990-е годы он казался чем-то непонятным, чем-то из другого контекста, актуального для нас. Существовало предположение о том, что гендерным исследованиям необязательно быть феминистскими — вряд ли они будут патриархальными, конечно, но и феминистскими быть не обязаны.

Участница демонстрации в поддержку репродуктивных прав. Голландия, 1981 год © Nationaal Archief

Но в последние несколько лет гендерная социология в России почти вся стала феминистской, и произошло это во многом благодаря консервативному повороту. Прошла мода на гендерную тематику, когда консервативный дискурс объяснил всем, что гендер разрушает семью, гетеросексуальность, нацию. Поэтому стало невозможным удержаться на неопределенной позиции — вроде бы и гендерная социология, но не признающая феминизм, власть, неравенство, дискриминацию. Ну, конечно, и накопление знаний за это время произошло, и новое поколение выросло, критически относящееся к патриархату и интересующееся самыми современными научными трендами и теориями.

— Кажется, что сейчас гендерная и феминистская тематика вызывает бешеный интерес. Прежде всего это видно по социальным сетям: обсуждение гендерного неравенства — это всегда скандал. С чем вы это связываете?

— Я не очень вижу бешеный интерес, если честно. Хотя, конечно, консерваторы очень много сделали для того, чтобы усилился интерес к гендерной тематике и у молодого феминистского поколения, и у публики, спасибо им за это. Я не слежу за скандалами в социальных сетях, они мне интересны только с одной точки зрения — как симптом формирования новых трендов, например общественного движения, феминистских инициатив. Общественные движения развиваются, если есть конфликт. Если есть движение — есть и контрдвижение, это всегда конфликт.

Конечно, тематика чувствительна, эмоционально окрашена, касается каждого. В соцсетях в обсуждении гендерного неравенства активно принимают участие и те, кто почти не информирован, они бесконечно повторяют в разных вариациях тезис о том, что мужчина должен быть мужчиной, женщина должна быть женщиной и так далее, эссенциализм очень силен. А гендер современные исследователи как раз и считают постоянным (перформативным) повторением телесных и речевых актов. Значит, данные люди таким образом утверждают свой гендер как «естественный». А информированные мужчины и женщины утверждают обратное. За скандалом могут стоять совершенно разные социальные процессы.

— То есть и нарастание консерватизма, и, наоборот, пробуждение общественного движения?

— В каком-то смысле — да. Одно измерение скандала — может быть, лучше назвать его конфликтом, — когда у людей идет формирование представлений об общественных интересах, взглядах, действиях. И они отличаются друг от друга. Например, женщины и мужчины — они равные или неравные? В правах? В отношении к детям? В политических интересах? Есть вообще общие интересы у всех женщин? Или есть разные интересы у разных групп? И так далее. Много споров внутри феминистских сообществ, иногда в академических. Другое измерение — это свидетельство консервативного поворота, негативный взгляд на гендерное равенство. Но есть и другие противоречия, когда практики людей подчиняются одним принципам, а их идеи и символы — другим. Например, мы все чаще в исследованиях фиксируем (и все мы это видим), что в эгалитарных парах из образованного среднего класса, в которых и мужчина, и женщина профессионалы, оба настроены на карьеру, по умолчанию домашнюю работу делает тот, кто может. Или они договариваются. А как одеты их дети? Девочки — строго в розовое, мальчики — строго в голубое. Вот такой парадокс: эгалитарная пара — и дети с очень ярко выраженными половыми символами, чтобы никто не перепутал.

— И почему же они так делают, если сами не выстраивают отношения власти между собой?

— Они не выстраивают отношения власти между собой, но они включены в систему государственного патриархата. Из нее нельзя быть выключенным: материнский капитал дается матерям, а не отцам, устройством в детские сады и в школы занимаются женщины, и они же в них работают, няни — это женщины и так далее. Окружающие бесконечно повторяют, что мужчины должны быть мужчинами, а женщины — женщинами. Вероятно, когда реальные различия ролей утрачиваются, обостряется необходимость проводить символическую границу — через одежду и телесные проявления (в гендерной социологии это называется гендерным дисплеем). Потому что различие мужского и женского — это способ мышления о мире, которому нас всех научили, а теперь мы сами (хотя и не все) хотим научить ему окружающих. Это способ существования социума, даже если кому-то в нем достаются по признаку пола большие объемы власти, а кому-то меньшие.

Мы сами производим себя как мужчин и женщин, даже понимая условность этой исторической конструкции. Я веду себя как женщина и не собираюсь переставать это делать, потому что слишком много телесных практик, привычек, устройство жизни выстраивается вокруг этого и встроено в них.

— Так все-таки эссенциализм — это плохо? Можно ли отделить в женских и мужских ролях природное от культурного?

— Эссенциализм — это не плохо и не хорошо, хотя феминизм и гендерные исследования относятся к нему критически. Но наша задача — объяснить его устойчивость в сознании людей и их идеях. Эссенциализм, во-первых, это «факт», задействованный в объяснении социальных и культурных различий, во-вторых, это важный ресурс. Попробую объяснить на примере. Человек постоянно вступает в огромное количество коммуникаций, и чтобы нам было проще начинать взаимодействие, мы автоматически категоризируем людей. На улице и на работе мы вступаем во взаимодействие не с абстрактным индивидом, а с мужчинами и женщинами (они также имеют возраст, этничность, сексуальность — но сейчас мы говорим о гендере). И мы впадаем в ступор, если мы не можем определить пол человека — это нас отвлекает от рутинных задач.

Более того, взаимодействуя c мужчинами и женщинами, мы автоматически наделяем их качествами, которые вообще характерны для мужчин и вообще характерны для женщин. Маленький пример: вам нужно донести тяжелые пачки книг до своего рабочего места. Вы заходите в комнату, в которой находятся не очень хорошо вам знакомые мужчина и женщина примерно одинакового возраста. Кого вы попросите помочь с учебниками?

Две женщины и член экипажа на пароходе. Австралия, 1930 год © Australian National Maritime Museum

— Мужчину.

— Мужчину, естественно. А вполне возможно, что у мужчины болит позвоноч­ник, а у женщины разряд по легкой атлетике. И от мысли, что из этих двоих женщине будет гораздо легче принести книги, мы уже вздрогнули: социальный (гендерный) порядок нарушен. Мы могли бы войти и спросить, не может ли кто-то из присутствующих помочь. Но это значит, что мы должны заранее отрефлексировать рутинную задачу, а это дополнительное усилие. И ситуаций таких миллион, одна следует за другой, поэтому гораздо удобнее взаимодейст­вовать в повседневности, выделяя категорию мужчин и категорию женщин и наделяя их стереотипическими свойствами. А для этого их надо четко различать.

Конечно, раньше это разделение было проще: женщины находились в приватной сфере, мужчины — в публичной, выглядели они совершенно по‑разному, и привычки у них были разные. Эмиль Дюркгейм говорил о том, что чем общество цивилизованнее, тем больше различие между мужчинами и женщинами. А в современной ситуации по очень многим параметрам мужчины и женщины уже не отличаются — например, работают в одном офисе, выполняют сходные функции. Как продолжать воспроизводить социальный порядок? Надо использовать другие измерения: голубые и розовые кофточки, украшения, каблуки и прочее. Эти символические признаки будут способствовать воспроизводству категоризации, которая лежит в основе повседневности и взаимодействий, разделяя людей на мужчин и женщин.

Кроме того, либерализм и консерватизм продвигают эссенциализм, и в такой обстановке символические признаки гендера становятся ресурсом. Например, для успешной профессиональной работы во многих видах деятельности важен телесный капитал. Идешь на собеседование или работаешь с клиентом — должен хорошо выглядеть, но не абстрактно, а с учетом своего пола: женщина подчеркивает женственность, мужчина — мужественность.

Иначе говоря, очень много факторов работают на то, чтобы мужчины и женщины отделяли себя друг от друга — и нас в первую очередь интересует то, как они это делают, как на это влияют социум и культура. Но, напомню, это не просто различия. Они встраиваются в систему стереотипов, согласно которым в первую очередь женщина (по крайней мере в среднем классе) заботится о ребенке, прерывает свою карьеру (или проекты), ее зарплата не растет так быстро, как у ее мужа (партнера), она не продвигается так быстро по служебной лестнице. И она оказывается в системе гендерного неравенства, даже если в семье преобладают эгалитарные идеи.

— Расскажите о своих исследованиях и об исследованиях коллег, которые кажутся вам наиболее интересными.

— Я много занималась исследованиями сексуальности в разных обществах; меня интересовало, как меняются сексуальные практики у поколения 1990-х годов и начала 2000-х. Если в двух словах, итог был такой: налицо тенденции к либерализации и эгалитарности, практики становятся более свободными и неравенство в сексуальных отношениях уменьшается.

Моя коллега Елена Здравомыслова занимается социологией заботы: как в современных семьях организована забота о детях и пожилых. Это очень актуальная тематика и тоже гендерно выраженная, потому что основной заботящийся — это женщина. Есть феномен sandwich generation («поколение-сэндвич»): женщины стали позднее рожать, и когда их родители уже начинают болеть и становятся ограниченными в своих возможностях, дети еще не выросли. Женщина еще воспитывает детей и уже должна заботиться о своих родителях — а мы помним, что у нее к этому шесть лет отпуска по уходу за ребенком и раньше начинается пенсионный возраст, а может быть, ей даже приходится раньше срока выходить на пенсию. То есть женская карьера по времени короче мужской лет на десять. А с этим связаны и размеры заработков, и размеры пенсии.

Моя тематика в последние годы — гендер и здоровье, в частности репродук­тивное здоровье. Я провожу исследование о сестринском образовании. Медсестры — это стереотип женской профессии: когда говорят о женских профессиях, в первую очередь имеют в виду нянь, медсестер, акушерок. Я изучаю, какие люди становятся сестрами и как их обучают этой «женской» профессии.

Второе направление моих исследований связано с системой родовспоможения и с тем, что сейчас изменяется в родильных домах. Меня интересует, например, как формируется сегмент платных услуг в родовспоможении и почему некоторые женщины оплачивают родовспоможение, притом что оно у нас бесплатное государственное. Не спрашивайте почему — у меня еще нет ответа.

Медсестры родильного дома c новорожденными младенцами на руках. Сосновый Бор, 1981 год © Юрий Абрамочкин / РИА «Новости»

— Какие исследования сейчас были бы особенно важны в России?

— Есть ощущение, что у нас вообще очень мало того, что детально исследовано в гендерном измерении; катастрофически мало хороших работ. На английском языке одних только журналов по гендерным и феминистским исследованиям существует несколько десятков, некоторые из них имеют очень высокие рейтинги и индексы цитирования. У нас по гендерным исследованиям нет ни одного журнала. Хотя число интересных исследований и публикаций в гендерной социологии растет.

Мне кажется, что для российского контекста очень важны исследования гендерного измерения бюрократических форматов и институциональных контекстов — это то, что сильно отличает нас от многих других обществ. Формальные правила накладываются на неформальные, постоянно изменяются, люди к ним постоянно приспосабливаются. Важно исследовать, как на практике работает роддом, детская поликлиника, детский сад, школа, как взаимодействуют дети, родители и профессионалы, как матери/родители осуществляют медицинскую и иную заботу о детях. Например, в заботе о здоровье детей матери среднего класса бегают между платными и бесплатными поликлиниками, на полностью платные не хватает денег, да им и не всегда доверяют, в бесплатных — очереди и вокруг больные дети. А требования к здоровью детей растут, представления об их потребностях меняются. Важно исследовать, чем занимается мать, чем занимается отец, что делают бабушки-дедушки и как меняется их роль, какие у разных поколений идеи о семье и отношениях, о женских и мужских ролях, откуда эти идеи берутся, как они реализуются, как меняются идеи и практики с возрастом, при разводе, выходе на пенсию, наступлении нетрудоспособности и т. п. Мы не знаем, как конкретно женщины заботятся о своем здоровье и здоровье членов семьи и как это делают мужчины. Кто доверяет медицине, а кто нет и почему? Какие последствия это имеет для людей разного пола? В конце концов, почему женщины больше болеют, а мужчины меньше живут? В целом важно понимать социальные различия и гендерное устройство в разных группах и социальных институтах.

Замечу, что если мы какие-то аспекты жизни не исследовали (или с исследо­ваниями не знакомы), то начинаем о них рассуждать как обыватели — что в социальных сетях пишут, то мы и повторяем. И другие повторяют. Или, например, с чего начинают женщины, которые собираются заводить детей, рожать или делать вакцинацию младенцу? Они открывают фейсбук. А исследований и на эту тему нет. Фейсбук стал настолько рутинной повседневной практикой, что пора эти социальные взаимодействия исследовать в гендерном измерении. С другой стороны, происходит милитаризация общества — тоже надо исследовать, как это влияет на гендерные отношения, идет консервативный поворот — то же самое, религии я вообще не коснулась, а это очень важно для интерпретации гендерных идей и практик. Так что поле непаханое.  

Почему мужчинам феминизм нужен даже больше, чем женщинам

Голливуд захватывают женщины – Disney переснимает свои старые сказки, делая упор на эмансипированных девочек. В до ужаса реалистичном сериале «Чернобыль» вводят единственного нереалистичного персонажа, потому что зрителям нужна активная героиня. В «Карточном домике» меняют героев местами, выводя жену на первый план. И только Тарантино, певец слабых и угнетенных, неожиданно выбирает в герои «сильных мира сего» – белых цисгендерных мужчин. Это не может не наводить на мысли. Неужели теперь белые цисгендерные мужчины и есть те самые жертвы, которых угнетают? Ведь в нашем новом толерантном мире они скорее появятся в новостях о голливудских домогательствах, чем в главных ролях голливудских фильмов. Может, пора разворачивать борьбу за права мужчин?

Если честно, я совсем не против. Но только бороться мужчинам надо не c феминизмом и не c движением #metoo, а с патриархатом, который они так активно защищают.

Если я иду по темному переулку и вижу мужчину, следующего за мной, то я, вероятно, перейду на другую сторону и буду чувствовать себя в опасности. Но представьте себя на месте мужчины, который идет по темному переулку и видит перед собой девушку, нервно оборачивающуюся назад? Скорее всего, он тоже перейдет на другую сторону. Кого из нас дискриминируют сильнее? Сексизм возникает, когда людям одного пола постоянно говорят, что если они будут ярко краситься и ходить ночью без сопровождения – их могут изнасиловать. Людям другого пола – что все они агрессивные животные, с которыми лучше не пересекаться в темном переулке. В итоге одни по умолчанию считаются потенциальными жертвами, другие – потенциальными насильниками. И я не знаю, кем быть хуже.

Но ведь большинство жертв насилия – женщины, скажете вы. Это правда, но подумайте, почему мы ничего не знаем о мужчинах – жертвах насилия? Думаете, их нет? Мне кажется, если мы ответим на этот вопрос, он объяснит многое.

Когда речь заходит о правах женщин, феминистки часто указывают на то, что большинство людей во власти – мужчины, большинство людей на руководящих позициях – мужчины. При этом они умалчивают о том, что и большая часть людей в тюрьмах – мужчины. И абсолютное большинство бездомных – мужчины. Оказывается, мужчины далеко не всегда извлекают бонусы из патриархальной системы, но часто являются для нее расходным материалом. Согласитесь, если посмотреть на статистику «снизу», то мужской пол уже не будет казаться таким уж привилегированным.

Если сила женщины – в ее слабости, то слабость мужчины – в его силе. В России мужчины в обязательном порядке призываются в армию и по умолчанию считаются кормильцами семьи. Когда мы боремся за то, чтобы мужчины делили с нами декрет и дали нам возможность выйти на работу, мы как будто забываем, как в общественном сознании будет выглядеть мужчина, который не работает и сидит с детьми – нахлебником, альфонсом, каблуком. Не мужчиной.

Патриархат, с одной стороны, дает мужчинам привилегии. Но с другой – делает их более уязвимыми, социально зависимыми, вешает на них огромную ответственность. Мы пытаемся разрушить общественные стереотипы и требования, предъявляемые обществом к женщинам, и практически игнорируем нереалистичные требования, предъявляемые к мужчинам. А ведь мужчины – такие же жертвы сексизма.

В России основной критерий маскулинности – успех. Основной критерий феминности – счастье в личной жизни.

Эта ужасная норма закрепилась в 1990-е, когда новый частный бизнес решил, что брать женщин на работу из-за декретного отпуска невыгодно. Тогда девушек стали брать в жены, и они начали финансово зависеть от мужчин: их рабочее время было дешевле рабочего времени их мужей, а их тела стали товаром, который джентльмены могли купить, заслужить или взять силой. В это мрачное время впервые появились хрестоматийные глянцевые советы «как быть хорошей женой». А в кино особой популярностью пользовалась сказка про Золушку, которую перепевали на все лады. В фильме «Все будет хорошо» одну героиню забирал принц на трех белых мерседесах, другую – симпатичный мажор из Америки, в «Принцессе на бобах» нищая аристократка решала все житейские вопросы замужеством с олигархом, в «Зимней вишне» мать-одиночка крутила роман с богатым ухажером из Швейцарии, отправляя сына в сад на пятидневку. Это были наши ролевые модели.

До сих пор большинство девушек в России не имеют представления о свободных равноправных отношениях, зато мечтают удачно выйти замуж. Они думают, так можно хакнуть патриархат и стать бенефициарами системы. Многочисленные тренинги женственности, которые в развитых странах считаются атавизмом, учат девушек перекладывать весь груз бытовых и финансовых проблем на мужчин, предлагая взамен ему две биологические функции: сексуального товара и примерной жены и матери. Функции, которые некоторые инстаграмные дивы парадоксальным образом умудряются совмещать. Вот популярная блогерша выкладывает видео, где сексапильно бежит по пляжу, а рядом – милое фото с двухлетней дочерью. Этот традиционно капиталистический уклад, основывающийся на завете Маркса товар-деньги-товар, означает добровольное рабство для женщин и навязанные неподъемные обязательства для мужчин. При этом вся ответственность за семью лежит на одном человеке – мужчине.

В такой системе парень должен делать первый шаг, и возможно, быть отвергнутым, а в лучшем случае иметь счастье всю жизнь платить. Один юьтюбный теоретик даже придумал для этой системы специальный термин – «вагинокапитализм». Звучит ужасно, но в этом есть доля правды. И виноваты в «вагинокапитализме» совсем не феминистки, а борцы за традиционные патриархальные ценности. Феминистки как раз предлагают решение этому перекосу: финансовое равенство и равноправные свободные отношения. Освобождая женщин из семейного рабства и раскрепощая их, они освобождают и мужчин от непосильных обязательств.

Феминисток принято выставлять мужененавистницами, но вообще-то они с мужчинами на одной стороне.

И борьба за права мужчин должна вестись не против феминизма, а против патриархата, чтобы искоренить те самые традиционные ценности, основанные на сексизме в отношении обоих полов.

Мужчины не плачут. Они не жалуются на домашнее насилие. Они не заявляют о харассменте. Мужчин не нужно жалеть. Мужчинам не нужно отдавать детей при разводе. У мужчин есть долг.

В России продолжительность жизни мужчин на 10 лет меньше, чем у женщин, а в странах с высоким уровнем равноправия такого разрыва нет. Видимые «мужские привилегии» патриархата имеют оборотную сторону, о которой все молчат. Сексизма по отношению только к одному полу не существует: если женщины страдают из-за поведения мужчин, то мужчины страдают из-за поведения женщин. А равноправие возможно, если оно распространяется одновременно на всех. Пока один пол не прекратит быть мизогинами, другой пол никогда не будет свободным.

Материал был впервые опубликован на сайте в сентябре 2019 года. 

Вероятно, вам также будет интересно:

Почему феминистки вечно всем недовольны?

Бьюти-процедуры, о которых мужчины обычно не говорят

Фото: Giphy / Georgelaw

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

Волны феминизма и почему люди продолжают бороться за них, объяснил

Если одно можно сказать наверняка, так это то, что феминистки второй волны находятся в состоянии войны с феминистками третьей волны.

Нет, постойте, сторонники второй волны воюют с феминистками четвертой волны.

Нет, это не вторая волна, это поколение Икс.

Мы все еще в порядке с первопроходцами? Все ли они теперь расисты?

Есть ли на самом деле конфликты между поколениями из-за феминистских волн? Это правда?

Мы вообще вообще используем волновую метафору?

По мере того, как движение #MeToo стремительно набирает обороты, когда рекордное количество женщин претендуют на должности, а Женский марш вызывает сопротивление администрации Трампа, феминизм достигает уровня культурной значимости, которого не было уже много лет.Сейчас это главный объект культурного дискурса, что привело к очень запутанным разговорам, потому что не все знакомы с основной терминологией феминизма или согласны с ней. И один из самых основных и самых запутанных терминов имеет отношение к волнам феминизма.

Люди начали говорить о феминизме как о серии волн в 1968 году, когда статья Марты Вайнман Лир в New York Times вышла под заголовком «Вторая феминистская волна». «Феминизм, который можно было считать мертвым, как польский вопрос, снова стал проблемой», — писал Лир.«Сторонники называют это Второй феминистской волной, первая из которых отступила после славной победы избирательного права и, наконец, растворилась в песчаной косе Единства».

Машинисты, работающие на Ford Motors, присутствуют на женской конференции по вопросам равноправия 28 июня 1968 года. Боб Эйлотт / Keystone / Getty Images

Метафора волны прижилась: она стала полезным способом связать женское движение 60-х и 70-х годов с женским движением суфражисток и предположить, что женские либберы не были причудливым историческим отклонением, как их недоброжелатели. — усмехнулся, но это новая глава в великой истории женщин, вместе борющихся за свои права.Со временем метафора волны стала способом описания и различения разных эпох и поколений феминизма.

Это не идеальная метафора. «Метафора волны имеет тенденцию встраивать в себя важный метафорический подтекст, который исторически вводит в заблуждение и не помогает с политической точки зрения», — заявила историк-феминистка Линда Николсон в 2010 году. «Этот подтекст заключается в том, что в основе определенных исторических различий лежит одно явление, феминизм, которое объединяет гендерный активизм в истории Соединенных Штатов, и это, как волна, в одно время достигает пика, а в другое время затухает.В общем, волновая метафора предполагает идею о том, что гендерный активизм в истории Соединенных Штатов по большей части был объединен вокруг одного набора идей, и этот набор идей можно назвать феминизмом ».

Волновая метафора может быть редуктивной. Это может предполагать, что каждая волна феминизма представляет собой монолит с единой единой повесткой дня, хотя на самом деле история феминизма — это история различных идей в условиях дикого конфликта.

Он может свести каждую волну к стереотипу и предположить, что существует резкое разделение между поколениями феминизма, хотя на самом деле существует довольно сильная преемственность между каждой волной — и поскольку ни одна волна не является монолитом, теории, которые модны в одной волне, являются часто основаны на работе, которую кто-то делал в стороне от предыдущей волны.И метафора волны может предполагать, что мейнстримный феминизм — это единственный вид феминизма, который существует, когда феминизм полон отколовшихся движений.

И по мере того, как в феминистском дискурсе нарастают волны, становится неясным, полезна ли волновая метафора для понимания того, где мы находимся прямо сейчас. «Я не думаю, что мы сейчас на волне», — сказала Vox в январе специалист по гендерным исследованиям Эйприл Сайзмор-Барбер. «Я думаю, что теперь феминизм по своей сути является интерсекциональным феминизмом — мы находимся в месте множественных феминизмов.”

Но метафора волны также, вероятно, лучший инструмент, который у нас есть для понимания истории феминизма в США, откуда он появился и как развивался. И это стало фундаментальной частью того, как мы говорим о феминизме — поэтому, даже если мы в конечном итоге решим отказаться от него, стоит точно понимать, от чего мы отказываемся.

Вот обзор волн феминизма в США, от суфражисток до #MeToo. Это широкий обзор, и он не улавливает все нюансы движения в каждую эпоху.Думайте об этом как о объяснении феминизма 101, здесь, чтобы дать вам основу для понимания феминистского разговора, который происходит прямо сейчас, как мы сюда попали и куда мы пойдем дальше.

Первая волна: с 1848 по 1920 год

Люди предлагали что-то вроде «Хммм, а женщины могут быть людьми?» на всю историю, поэтому феминизм первой волны не относится к первым в истории мыслителям феминизма. Это относится к первому устойчивому политическому движению Запада, посвященному достижению политического равенства для женщин: суфражисткам конца 19-го и начала 20-го веков.

Марш избирательного права женщин в Нью-Йорке около 1900 года. Bettmann Archive / Getty Images

В течение 70 лет первые колеблющиеся марши, лекции и протесты, сталкиваясь с арестами, насмешками и насилием, боролись изо всех сил за право голоса. Как сказала биограф Сьюзен Б. Энтони Ида Хастед Харпер, избирательное право было правом, которое, как только женщина выиграла, «обеспечило бы ей всех остальных».

Первая волна в основном начинается с съезда Сенека-Фоллс 1848 года.Там почти 200 женщин собрались в церкви в северной части штата Нью-Йорк, чтобы обсудить «социальное, гражданское и религиозное положение и права женщин». Участники обсудили свои претензии и приняли список из 12 резолюций, призывающих к конкретным равным правам, включая, после долгих дебатов, право голоса.

Карикатура, изображающая оратора-феминистки, осуждающего мужчин на первом съезде по правам женщин в июле 1848 года в Сенека-Фолс, штат Нью-Йорк, где зародилось американское феминистское движение. Архив Беттманна / Getty Images

Все это мероприятие было организовано Лукрецией Мотт и Элизабет Кэди Стэнтон, которые оба были активными аболиционистами. (Они встретились, когда им обоим запретили выступать на Всемирной конвенции по борьбе с рабством 1840 года в Лондоне; женщины не допускались.)

В то время зарождающееся женское движение было прочно интегрировано с аболиционистским движением: все лидеры были аболиционистами, и Фредерик Дуглас выступал на съезде Сенека-Фоллс, выступая за избирательное право женщин.Цветные женщины, такие как Соджорнер Трут, Мария Стюарт и Фрэнсис Э.У. Харпер, были главными силами в движении, работая не только за избирательное право женщин, но и за всеобщее избирательное право.

Портрет афро-американского оратора, аболициониста и борца за права женщин Соджорнер Трут около 1860 года; Иллюстрация истины, проповедующей толпе с кафедры. Hulton Archive; Афроамериканские газеты / Гадо / Getty Images

Но, несмотря на огромную работу цветных женщин для женского движения, движение Элизабет Кэди Стэнтон и Сьюзен Б.Со временем Энтони зарекомендовал себя как движение специально для белых женщин, которое использовало расовую враждебность в качестве топлива для своей работы.

Принятие 15-й поправки 1870 года, дающей чернокожим мужчинам право голоса, стало толчком, политизировавшим белых женщин и превратившим их в суфражисток. Неужели они действительно не получат права голоса раньше, чем бывшие рабы?

Сьюзен Б. Энтони сидит за своим столом, около 1868 года. Fotosearch / Getty Images

«Если образованные женщины не так подходят для того, чтобы решать, кто будет править этой страной, как« полевые работники », то в чем же польза от культуры или вообще от мозгов?» — потребовала одна белая женщина, написавшая в газету Стэнтон и Энтони «Революция». «С таким же успехом можно было родиться на плантации». Черным женщинам запрещали участвовать в некоторых демонстрациях или заставляли идти за белыми женщинами в других.

Несмотря на расизм, женское движение поставило перед своими членами радикальные цели.Первопроходцы боролись не только за избирательное право белых женщин, но и за равные возможности для получения образования и занятости, а также за право владеть собственностью.

И по мере развития движения оно начало обращаться к вопросу о репродуктивных правах. В 1916 году Маргарет Сэнджер открыла первую в США клинику по контролю над рождаемостью, вопреки закону штата Нью-Йорк, запрещавшему распространение противозачаточных средств. Позже она основала клинику, которая стала называться «Планируемое отцовство».

В 1920 году Конгресс принял 19-ю поправку, дающую женщинам право голоса.(Теоретически он давал право женщинам всех рас, но на практике чернокожим женщинам по-прежнему было трудно голосовать, особенно на Юге.)

Суфражистки отмечают юбилей своей победы 31 августа 1920 года. Архив Беттманна / Getty Images

19-я поправка была величайшим законодательным достижением первой волны. Хотя отдельные группы продолжали работать — за репродуктивную свободу, за равенство в образовании и занятости, за право голоса чернокожих женщин, — движение в целом начало раскалываться.У нее больше не было единой цели с сильным культурным импульсом, и она не могла найти другой, пока вторая волна не начала взлетать в 1960-х годах.

Вторая волна: с 1963 по 1980 годы

Вторая волна феминизма начинается с книги Бетти Фридан The Feminine Mystique , вышедшей в 1963 году. До Фридан были видные мыслители-феминистки, которые стали ассоциироваться со второй волной — в первую очередь Симона де Бовуар, чей номер Второй секс вышел во Франции в 1949 году и в США в 1953 году, но The Feminine Mystique был феноменом.За три года было продано 3 миллиона копий.

The Feminine Mystique выступает против «проблемы, у которой нет названия»: системного сексизма, который учил женщин тому, что их место в доме, и что если они и были несчастны как домохозяйки, то только потому, что они сломлены и извращены. «Я думал, что со мной что-то не так, потому что у меня не было оргазма, натирая пол на кухне», — сказал позже Фридан.

Но, утверждала она, вина на самом деле лежит не на женщинах, а, скорее, на мире, который не позволяет им проявлять свои творческие и интеллектуальные способности.Женщины были правы, будучи несчастными; их обдирали.

Бетти Фридан (верхний ряд, четвертая слева) с феминистками в своем доме 7 июня 1973 года. Встреча была описана как сессия Международной феминистской конференции и включала Йоко Оно (второй ряд, в центре). Архив Беттманна / Getty Images

The Feminine Mystique не был революционным в своем мышлении, поскольку многие идеи Фридан уже обсуждались учеными и феминистскими интеллектуалами.Вместо этого он был революционным в досягаемости . Он попал в руки домохозяек, которые передали его своим друзьям, которые передали его через целую цепочку хорошо образованных белых женщин среднего класса с красивыми домами и семьями. И это позволило им рассердиться.

И как только эти 3 миллиона читателей осознали, что они сердиты, феминизм снова получил культурный импульс. У нее также была объединяющая цель: не только политическое равенство, за которое боролись первые колеблющиеся, но и социальное равенство.

«Личное — это политическое», — сказали оппоненты. (Эту фразу нельзя проследить до какой-либо отдельной женщины, но она была популяризирована Кэрол Ханиш.) Они продолжали утверждать, что проблемы, которые казались индивидуальными и мелкими — о сексе, отношениях, доступе к абортам и домашнему труду — на самом деле были системными и политическими и фундаментальными для борьбы за равенство женщин.

Таким образом, движение одержало несколько крупных законодательных и юридических побед: Закон о равной оплате труда 1963 года теоретически объявил вне закона гендерный разрыв в оплате труда; серия знаковых дел Верховного суда в 60-х и 70-х годах предоставила замужним и незамужним женщинам право использовать противозачаточные средства; Раздел IX дал женщинам право на равенство в образовании; и в 1973 году дело Roe v.Wade гарантировал женщинам репродуктивную свободу.

Медсестра показывает диафрагмы контрацептивным пациентам, 1967 год. Пол Шутцер / LIFE Collection / Getty Images

Вторая волна работала над тем, чтобы женщины получили право держать кредитные карты под своим именем и подавать заявки на ипотеку. Он работал над тем, чтобы объявить изнасилование в браке вне закона, повысить осведомленность о домашнем насилии и построить приюты для женщин, спасающихся от изнасилований и домашнего насилия.Он работал, чтобы обозначить и принять законы против сексуальных домогательств на рабочем месте.

Но, возможно, не менее важным было стремление второй волны изменить отношение общества к женщинам. Вторая волна была глубоко озабочена укоренившимся в обществе случайным, системным сексизмом — верой в то, что высшие цели женщин — домашними и декоративными, а также социальными стандартами, укрепляющими эту веру, — и назвав этот сексизм и разорвав его на части.

Вторая волна тоже заботилась о расизме, но она могла быть неуклюжей в работе с цветными людьми.По мере развития женского движения его корни уходили в антикапиталистические и антирасистские движения за гражданские права, но темнокожие женщины все чаще оказывались отчужденными от центральных платформ основного женского движения.

Женская загадка и ее «проблема, у которой нет названия» были специально предназначены для белых женщин из среднего класса: женщины, которым приходилось работать, чтобы содержать себя, испытали свое угнетение совсем не так, как женщины, которые социально не поощряли работать.

Получение права работать вне дома не было серьезной проблемой для чернокожих женщин, многим из которых и так приходилось работать вне дома. И в то время как черные женщины и белые женщины выступали за репродуктивную свободу, черные женщины хотели бороться не только за право на противозачаточные средства и аборты, но и за прекращение принудительной стерилизации цветных людей и людей с ограниченными возможностями, что не было приоритетом для основное женское движение. В ответ некоторые черные феминистки отказались от феминизма, чтобы создать женственность.(«Женщина-женщина для феминисток, как фиолетовый для лаванды», — писала Элис Уокер в 1983 г.)

Марш освобождения женщин на площади Копли-сквер в Бостоне 17 апреля 1971 года. Чарльз Б. Кэри / The Boston Globe / Getty Images

Даже с его ограниченными возможностями феминизм второй волны на пике своего развития был достаточно радикальным, чтобы напугать людей — отсюда и миф о горелках для бюстгальтеров. Несмотря на популярную историю, среди феминисток второй волны массового сжигания бюстгальтеров не было.

Но в 1968 году женщины собрались вместе, чтобы протестовать против конкурса «Мисс Америка» и его унизительного патриархального отношения к женщинам. В рамках протеста участники торжественно выбросили предметы, которые они считали символами женской опредмечивания, в том числе бюстгальтеры и копии Playboy.

7 сентября 1968 года, Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси. Демонстранты из Национального женского освободительного движения пикетируют конкурс «Мисс Америка» в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, 7 сентября 1968 года. Архив Беттманна / Getty Images

То, что протест «Мисс Америка» долгое время оставался в народном воображении сожжением бюстгальтера, и что сжигание бюстгальтера стало метонимом послевоенного американского феминизма, многое говорит о негативной реакции на вторую волну, которая вскоре последует.

В 80-е годы удобный консерватизм эпохи Рейгана сумел успешно позиционировать феминисток второй волны как лишенных юмора волосатых землероек, которых заботила только мелкая ерунда вроде бюстгальтеров вместо настоящих проблем, вероятно, чтобы отвлечься от одиночества их жизни, поскольку ни один мужчина никогда не захочет феминистку.

«Я не считаю себя феминисткой», — сказала молодая женщина Сьюзан Болотин в 1982 году для журнала New York Times. «Не для меня, а для парня по соседству это будет означать, что я лесбиянка и ненавижу мужчин».

Вошла еще одна молодая женщина, соглашаясь. «Посмотрите вокруг, и вы увидите несколько счастливых женщин, а затем вы увидите всех этих горьких, ожесточенных женщин», — сказала она. «Несчастные женщины все феминистки. Вы найдете очень мало счастливых, полных энтузиазма, расслабленных людей, которые являются ярыми сторонниками феминизма.”

Этот образ феминисток как сердитых, ненавидящих мужчин и одиноких станет каноническим, поскольку вторая волна начнет терять свою силу и продолжает преследовать то, как мы говорим о феминизме сегодня. Кроме того, станет основой для того, как третья волна будет позиционировать себя по мере ее возникновения.

Третья волна: с 1991 (?) До ????

Почти невозможно говорить с какой-либо ясностью о третьей волне, потому что мало кто согласен с тем, что именно представляет собой третья волна, когда она началась и продолжается ли она до сих пор.«Путаница вокруг того, что составляет феминизм третьей волны, — пишет исследователь феминисток Элизабет Эванс, — в некоторых отношениях является его определяющей чертой».

Но в целом начало третьей волны связано с двумя вещами: делом Аниты Хилл в 1991 году и появлением групп riot grrrl на музыкальной сцене в начале 1990-х.

В 1991 году Анита Хилл свидетельствовала перед Судебным комитетом Сената, что кандидат в Верховный суд Кларенс Томас изнасиловал ее на работе.Томас все равно добрался до Верховного суда, но показания Хилла вызвали лавину жалоб на сексуальные домогательства, примерно так же, как прошлой осенью обвинения Харви Вайнштейна сопровождались целым рядом обвинений в сексуальных домогательствах против других влиятельных людей.

Анита Хилл дала показания в зале заседаний здания Сената на Капитолийском холме 11 октября 1991 года. Грег Гибсон / AP

И решение Конгресса отправить Томаса в Верховный суд, несмотря на показания Хилла, привело к национальному разговору о чрезмерной представленности мужчин на руководящих должностях в стране.Следующий 1992 год будет назван «Годом женщины» после того, как 24 женщины выиграют места в Палате представителей и еще три — в Сенате.

И для молодых женщин, наблюдающих за делом Аниты Хилл в реальном времени, это станет пробуждением. «Я не феминистка постфеминизма», — заявила Ребекка Уокер (дочь Элис Уокер) для мисс после того, как увидела, как Томас приводится к присяге в Верховном суде. «Я Третья волна».

Тысячи демонстрантов собрались на Марш в защиту жизни женщин, организованный Национальной организацией женщин (СЕЙЧАС), в Вашингтоне, округ Колумбия, 5 апреля 1992 года. Дуг Миллс / AP

Ранний активизм третьей волны, как правило, включал борьбу с сексуальными домогательствами на рабочем месте и работу по увеличению числа женщин, занимающих руководящие должности. В интеллектуальном плане это было основано на работах теоретиков 80-х: Кимберли Креншоу, ученого, занимающегося гендерной и критической теорией расы, которая ввела термин интерсекциональность для описания способов пересечения различных форм угнетения; и Джудит Батлер, которая утверждала, что пол и пол разделены и что гендер перформативен.Совместное влияние Креншоу и Батлера станет основой для третьей волны охвата борьбы за права трансгендеров как фундаментальной части интерсекционального феминизма.

Кимберли Уильямс Креншоу выступает на сцене Женского марша 2018 в Лос-Анджелесе, Калифорния, 20 января 2018 года. Аманда Эдвардс / Getty Images для женского марша

Эстетически третья волна находится под сильным влиянием роста riot grrls, женских групп, которые вытеснили своих Doc Martens на музыкальную сцену в 1990-х.

«ПОТОМУ, что выполнение / чтение / видение / слушание классных вещей, которые подтверждают и бросают нам вызов, может помочь нам обрести силу и чувство общности, которые нам нужны, чтобы понять, как фигня вроде расизма, работоспособности, эйджизма, спесесизма, классизма и т. Д. «Тонизм, сексизм, антисемитизм и гетеросексизм фигурируют в нашей жизни», — написала вокалистка Bikini Kill Кэтлин Ханна в манифесте Riot Grrrl в 1991 году. «ПОТОМУ ЧТО мы злимся на общество, которое говорит нам, что девушка = тупица, девушка = плохо, Девушка = Слабая ».

Слово девушка здесь указывает на одно из основных различий между второй и третьей волнами феминизма.Вторая волна боролась за то, чтобы называться женщин , а не девочек : они не были детьми, они были взрослыми людьми и требовали, чтобы с ними обращались с должным достоинством. Больше не должно быть девушек и студенток: только студентки, обучающиеся вместе с мужчинами.

Но сторонникам третьей волны нравилось быть девушками. Они приняли слово; они хотели сделать это воодушевляющим, даже угрожающим — отсюда grrrl . И по мере развития эта тенденция будет продолжаться: третья волна продолжит охватывать все виды идей, языка и эстетики, которые вторая волна пыталась отвергнуть: макияж, высокие каблуки и женственность на высоких каблуках.

Бикини Килл и Джоан Джетт (в центре), 1994. Стив Эйхнер / WireImage / Getty Images

Отчасти третья волна охоты на девичье была ответом на антифеминистскую реакцию 1980-х годов, которая говорила, что вторая волна была резкой, волосатой и неженственной, и что ни один мужчина никогда не захочет их. И отчасти это было рождено из убеждения, что отказ от девичности сам по себе был женоненавистничеством: девчонка, утверждали сторонники третьей волны, по своей сути не менее ценно, чем мужественность или андрогинность.

И это было основано на растущем убеждении, что эффективный феминизм должен признавать как опасности, так и удовольствия патриархальных структур, которые создают стандарты красоты, и что бессмысленно наказывать и осуждать отдельных женщин за то, что они делали то, что доставляло им удовольствие.

Феминизм третьей волны имел совершенно иной способ говорить и думать, чем вторая волна, но ему также не хватало сильного культурного импульса, который лежал в основе великих достижений второй волны.(Даже Год женщин оказался прорывом, поскольку после 1992 года число женщин, вступающих в национальную политику, быстро стабилизировалось.)

Третья волна была диффузным движением без центральной цели, и поэтому нет ни одного законодательного акта или серьезных социальных изменений, которые принадлежали бы третьей волне, как 19-я поправка относится к первой волне или Roe v. Wade принадлежит второму.

В зависимости от того, как вы считаете волны, это может измениться сейчас, поскольку момент #MeToo развивается без признаков остановки — или мы можем начать совершенно новую волну.

Настоящее время: четвертая волна?

Феминистки ожидали прихода четвертой волны по крайней мере с 1986 года, когда автор письма в Wilson Quarterly высказал мнение, что четвертая волна уже нарастала. Интернет-тролли на самом деле пытались запустить свою собственную четвертую волну в 2014 году, планируя создать феминистское движение «просексуализацию, защиту худых и противников жира», которое третья волна осудила бы, в конечном итоге ввергнув все феминистское сообщество в кровавую гражданскую войну. (Не получилось.)

Но за последние несколько лет, когда #MeToo и Time’s Up набирают обороты, Женский марш наводняет Вашингтон каждый год шляпами для киски, и рекордное количество женщин готовятся баллотироваться на посты, начинает казаться, что давно объявленный Четвертая волна действительно может быть здесь.

Женский марш в Вашингтоне, округ Колумбия, 21 января 2017 года. The Washington Post / Getty Images

Хотя многие средства массовой информации описывают #MeToo как движение, в котором доминирует феминизм третьей волны, на самом деле, похоже, что оно сосредоточено в движении, которому не хватает характерного распространения третьей волны.Это другое ощущение.

«Может быть, четвертая волна онлайн», — сказала феминистка Джессика Валенти в 2009 году, и это стало одной из основных идей феминизма четвертой волны. В Интернете активисты встречаются и планируют свою деятельность, и именно здесь проходят феминистские дискуссии и дискуссии. Иногда активизм четвертой волны может проходить даже в Интернете (твиты «#MeToo»), а иногда — на улицах (Женский марш), но он задумывается и распространяется в Интернете.

Таким образом, начало четвертой волны часто связывают примерно с 2008 годом, когда Facebook, Twitter и YouTube прочно вошли в культурную ткань, а феминистские блоги, такие как Jezebel и Feministing, распространились по сети.К 2013 году идея о том, что мы вошли в четвертую волну, была настолько распространена, что о ней писали в Guardian. «То, что происходит сейчас, снова кажется чем-то новым», — написала Кира Кокрейн.

В настоящее время сторонники четвертой волны движут движением за #MeToo и Time’s Up, но в предыдущие годы они несли ответственность за культурное влияние таких проектов, как работа Эммы Сулкович Mattress Performance (Carry That Weight) , в которой жертва изнасилования на Колумбийский университет обязался носить матрас по кампусу, пока университет не исключил их насильника.

Популярный хэштег #YesAllWomen после стрельбы в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре был кампанией четвертой волны, как и популярный хэштег #StandWithWendy, когда Венди Дэвис нарушила закон об абортах в Техасе. Можно утверждать, что SlutWalks, начавшиеся в 2011 году — в знак протеста против идеи о том, что способ предотвратить изнасилование — это для женщин «перестать одеваться как неряхи», — это кампании четвертой волны.

Бейонсе заявляет о своем феминизме на VMA 2014 года. Майкл Бакнер / Getty Images

Как и весь феминизм, четвертая волна не является монолитом.Для разных людей это означает разные вещи. Но эти принципиальные позиции, которые Бастл определил как принадлежащие четвертой волне феминизма в 2015 году, действительно, как правило, верны для многих сторонников четвертой волны; а именно, феминизм четвертой волны — квир, секс-позитивный, транс-инклюзивный, бодипозитивный и управляемый цифровыми технологиями. (Суета также утверждает, что феминизм четвертой волны — это анти-мизандизм, но, учитывая ликование, с которым феминистки четвертой волны распространяют в Интернете ироническое мизандство, это может быть скорее прескриптивистским, чем дескриптивистским с их стороны.)

И теперь четвертая волна начала требовать от самых влиятельных людей нашей культуры ответственности за свое поведение. Он начал радикальную критику систем власти, которые позволяют хищникам безнаказанно нападать на женщин.

Так есть ли война поколений между феминистками?

По мере того, как четвертая волна начинает утвердиться и продолжается #MeToo, мы начали развивать повествование, в котором говорится, что самые большие препятствия четвертой волны — это ее предшественники — феминистки второй волны.

«Реакция на #MeToo действительно наступила, — писала в январе журналистка Иезавель Стасса Эдвардс, — и это либеральный феминизм второй волны».

Кейти Уэй, репортер, обнародовавшая историю Азиза Ансари, написала с гораздо меньшим количеством нюансов и обвинила одного из своих критиков как «бордовая помада, плохие блики, бывшая феминистка второй волны».

Вывески с Марша женщин в Вашингтоне, округ Колумбия, 21 января 2017 года. Элиза Барклай / Vox; Стив Экзам / FilmMagic

И, конечно же, — это феминисток второй волны, выступающих против #MeToo.«Если вы раздвинете ноги, потому что он сказал:« Будьте любезны со мной, и я дам вам работу в кино », то, боюсь, это равносильно согласию», — отметила икона феминисток второй волны Жермен Грир в качестве обвинений в адрес Вайнштейна. установлен, «и уже слишком поздно, чтобы начать ныть по этому поводу». (Грир, которая также официально заявила, что не считает транс-женщин «настоящими женщинами», стала чем-то вроде плаката для худших импульсов второй волны. Умри героем или проживи достаточно долго, чтобы стать злодей и т. д.)

Но некоторые из самых известных голосов, выступающих против #MeToo, такие как Кэти Ройф и Бари Вайс, слишком молоды, чтобы быть частью второй волны. Ройф — это поколение X-er, которое сопротивлялось как вторым , так и третьей волнам в 1990-х годах и сумело продержаться достаточно долго, чтобы дать отпор четвертой волне сегодня. 33-летний Вайс — представитель миллениума. Другие известные критики #MeToo, такие как Кейтлин Флэнаган и Дафна Меркин, достаточно взрослые, чтобы участвовать во второй волне, но всегда были на консервативном конце спектра.

«В 1990-е и 2000-е годы« второй волны »называли пронзительными, воинственными, ненавидящими мужчин матерями и бабушками, которые мешали сексуальному освобождению своих дочерей. Теперь это унылые, скучные реликвии, слишком робкие, чтобы продвигать настоящую революцию », — пишет Сэди Дойл в Elle. «И, конечно же, в то время как молодые женщины говорили своим предкам, чтобы они заткнулись и растворились в закате, пожилые женщины стереотипировали и кричали молодых активистов, называя их упрямыми, сумасшедшими псевдофеминистками, которые растрачивают феминистские достижения своих матерей на принимая их как должное.”

Бесполезно думать о дебатах #MeToo как о войне между поколениями феминисток — или, что более жутко, как о каком-то фрейдистском комплексе Электры в действии. И данные нашего опроса показывают, что этих предполагаемых разрывов между поколениями в основном не существует. Возможно, более полезно думать об этом как о части того, что всегда было историей феминизма: страстных разногласий между различными школами мысли, которые история позже сгладит в единую всеобъемлющую «волну» дискурса (если метафора волны верна на том долго).

Женский марш в Вашингтоне, округ Колумбия, в субботу, 21 января 2017 года. Сара Л. Вуазен / The Washington Post через Getty Images

История феминизма наполнена радикалами, прогрессистами, либералами и центристами. Он наполнен осколочными движениями и противодействием реакции. Это часть того, что значит быть и интеллектуальной традицией, и социальным движением, и прямо сейчас феминизм функционирует как с великолепной, монументальной энергией.Вместо того, чтобы пожирать свои собственные, феминистки должны признать огромную работу, которую каждая волна проделала для движения, и быть готовыми продолжать делать больше.

В конце концов, прошлое осталось в прошлом. Сейчас мы находимся в середине третьей волны.

Или это четвертый?

Женский марш в Вашингтоне, округ Колумбия, 20 января 2018 г. Алекс Вроблевски / Getty Images

Следует ли женщинам регистрироваться на призывной пункт? Эта феминистка говорит «нет» | Мнение

Председатель Сената по делам вооруженных сил Джек Рид, демократ, предложил обязать женщин регистрироваться в Системе выборочной службы, и Сенат включил такую ​​формулировку в новый законопроект о разрешении на оборону.Мы видели это раньше — в прошлом республиканцы отстаивали ту же позицию в 2016 году. Хотя Верховный суд отказался взвешивать свои аргументы, обратившись к Конгрессу, комиссия, назначенная для повторного изучения этого вопроса, в 2020 году пришла к выводу, что женщины должны зарегистрироваться для участия в проекте. . Военачальники — все за. Похоже, что мужчины и женщины по проходу едины в своем одобрении этого изменения.

Ясно, что время пришло, правда?

Как феминистка, вы можете подумать, что я полностью поддержу этот новый шаг.Но поскольку я феминистка, я вижу, что это изменение сделало бы и без того несправедливое положение женщин еще хуже.

Женщины, добровольно вступающие в ряды вооруженных сил, должны иметь полное право добровольно поступать на военную службу в качестве специалистов по боевым специальностям. Если женщина выбрала этот путь и может соответствовать стандартам, зачем нам отказывать ей в праве бороться за свою страну? Нет причин, по которым мы должны делать этот выбор у нее.

Но я провожу черту в Selective Service — регистрация на возможный призыв от 18 до 25 лет.И я провожу эту черту не по той причине, которую нам подсказывает традиция: женщины — слабые или хрупкие создания, которых нужно защищать. В конце концов, большинство женщин в мире не защищены ни в каком смысле этого слова. Хотели бы вы жить как женщина в Афганистане, где 87% женщин сообщают о нападении? Или в Либерии, где шанс умереть в результате беременности составляет 1 из 8? Большинство женщин в бедных странах ежедневно выполняют львиную долю работы по дому, и им дают меньше калорий, несмотря на то, что их ежедневная рабочая нагрузка заставляет их тратить гораздо больше энергии, чем другие члены семьи, включая мужчин.Они смотрят, как их дети умирают от болезней и недоедания, которые можно предотвратить, потому что влиятельным людям страны наплевать на такие простые дела. По правде говоря, если бы женщины были слабыми, хрупкими созданиями, человечество вымерло бы тысячелетия назад.

Нет, я не против регистрации в избирательной службе для женщин из-за их деликатности. Я против этого, потому что анализ полового класса показал бы, что женщины уже жертвуют для своей страны больше, чем мужчины, и от женщин не следует требовать еще большего.Между мужчинами и женщинами должен быть паритет в работе по защите нашей страны и обеспечению ее будущего. Избирательная регистрация в Службе для женщин отменяет это равенство, ложится несправедливо тяжелым бременем на женщин и делает их бремя намного тяжелее, чем у мужчин.

Что, как минимум, должно быть у нации, чтобы выжить? Он должен иметь защиту в виде вооруженных сил, члены которых готовы пожертвовать своим здоровьем и даже жизнью, если это необходимо, чтобы противостоять угрозам безопасности нации.Но для выживания нации недостаточно защиты. Тем не менее наиболее искусно защищенная нация вымрет в течение жизни одного поколения, если не будет воспроизводства. Только через воспроизводство у нации есть будущее.

А размножение, осуществляемое трудом и усилиями женщин, лично стоит довольно дорого. Женщины предлагают отдать свое здоровье и даже свою жизнь, чтобы их нация могла иметь будущее в новых гражданах, рожденных в мире репродуктивным трудом.То, что мы не рассматривали это как патриотическую службу наравне с боевой службой мужчин, больше говорит о нашем обществе, чем о реальности ценной службы женщин нашей стране. К моменту наступления менопаузы около 86% женщин в США становятся матерями; гораздо меньше половины этого процента мужчин будут служить в армии.

Действительно, примите во внимание, что в истории нашей страны, начиная с 1776 года, больше женщин умерло, или серьезно пострадало во время родов, чем мужчин умерло или было ранено в бою.В 2012 году, когда мы предприняли «наступление» в Афганистане, 310 американских солдат погибли и менее 4000 получили ранения. В том же году более 700 американских женщин умерли при родах, а еще 52000 получили серьезные телесные повреждения, такие как острая почечная недостаточность, инсульт, сердечная недостаточность или аневризмы. Уровень материнской смертности в США сейчас более чем вдвое выше, чем 30 лет назад (сейчас он составляет 17,4 на 100 000 и продолжает расти).

И это не учитывает «налог на маму» на пожизненный заработок женщины от рождения ребенка, который может составлять более 1 миллиона долларов.Самый большой фактор риска стать бедным в старости в Соединенных Штатах — это быть матерью (а не отцом). И пандемия COVID-19 особенно ясно продемонстрировала огромные экономические издержки, понесенные работающими женщинами — когда стране понадобилась армия матерей, чтобы выйти на пенсию, они сделали это очень дорого для самих себя.

Эти однобокие репродуктивные проблемы и жертвы по уходу практически невидимы в нашем обществе. Мы все видели много-много памятников великим генералам и неизвестным солдатам на нашей земле.Но есть только один памятник — спрятанный на заднем дворе церкви в Вэлли-Фордж, штат Пенсильвания, — всем американским женщинам, умершим при родах, чтобы дать нашей стране будущее. Только один!

Это дело для меня близко к дому. Молодая женщина, которую я знал, умерла, родив третьего ребенка. Я не могу забыть жертву, которую она принесла, чтобы родить ребенка в этот мир. И все же моя страна мало что делает для официального признания этих смертей, поскольку моя страна слепа к жертвам женщин, которые дают ей будущее.Смерть при родах — это как-то «естественно», а смерть в бою — «славно». Какие мы на самом деле слепые.

И есть законопроект о военнослужащих для всех солдат, которые добровольно пожертвовали своим здоровьем и жизнью за свою страну, чтобы от них не требовалось принести как экономические, так и физические жертвы для своего народа. Для матерей такого счета нет.

Фактически, разрыв в оплате труда матерей и бездетных женщин шире, чем разрыв между бездетными женщинами и мужчинами. Это потому, что, как мне сказали, женщины выбирают , чтобы иметь детей; никто их не заставлял.Конечно, в сегодняшней полностью добровольческой армии солдаты также предпочитают сражаться за свою страну; никто их не заставляет. Но в нашем культурном отношении к военнослужащим мы почему-то стали ценить солдатскую жертву выше крови и жертвы матери, что, на мой феминистский взгляд, ошибочно.

Мы, женщины, знаем, что, возможно, нам суждено умереть за будущее нашей страны не на каком-нибудь чужом берегу, а в родах на больничной койке прямо здесь, в штатах. К сожалению, у многих наших соотечественников нет глаза на то, чтобы видеть.Один человек прокомментировал предложение по выборочной услуге:

«Пока женщины не будут призваны в армию и принуждены умирать в бою, как мужчины веками, у нас не будет истинного равенства между полами».

Я говорю:

До тех пор, пока мужчины не смогут умирать при родах, как женщины на протяжении веков, женщин не следует призывать и заставлять умирать в бою. Это просто усугубит существующее неравенство полов.

Валери М. Хадсон — заслуженный профессор Школы государственного управления и государственной службы Буша Техасского университета A&M.Ее взгляды принадлежат ей.

Африканские феминистки размышляют о «Фрателли Тутти» в газете Ватикана

Газета Ватикана опубликовала очень личное размышление о энциклике Папы Франциска Fratelli Tutti , написанное Чимамандой Нгози Адичи, писательницей-феминисткой из Нигерии, которая стала одним из самых известных молодых англоязычных авторов в мире.

Номер

«Мечтать как единое человечество» был показан в выпуске от 5 июля L’Osservatore Romano , итальянской ежедневной газеты Святого Престола.

Оригинальная английская версия статьи 43-летнего писателя появилась через несколько дней на сайте Vanguard, нигерийской газеты и медиа-группы.

В своей статье Адичи использует папскую энциклику о человеческом братстве как линзу, через которую она размышляет о некоторых трудных событиях в своей жизни и о своей борьбе с католической верой.

Кто такой Чимаманда Нгози Адичи?

Чимаманда Нгози Адичи родился в Энугу, на юго-востоке Нигерии, в 1977 году.

Она выросла в кампусе Нигерийского университета в Нсукке, где ее отец Джеймс Нвойе Адичи был профессором, а ее мать, Грейс Ифеома, занимала пост генерального секретаря.

Она поехала в Соединенные Штаты в 19 лет, чтобы изучать коммуникации и политологию в Университете Дрекселя в Филадельфии, а затем получила степень в Государственном университете Восточного Коннектикута. Она также имеет степень магистра творческого письма Университета Джона Хопкинса и степень магистра африканских исследований Йельского университета.

Замужем за нигерийским доктором и матерью маленькой девочки, она живет в Соединенных Штатах и ​​на своей родине.

Адичи является автором нескольких романов-бестселлеров, в том числе « Пурпурный гибискус » (2003 г.) и «Половина желтого солнца » (2006 г.). Третий роман, Americanah (2013), был продан тиражом более 500 000 экземпляров и переведен примерно на 30 языков.

Ее эссе размером с книгу «Мы все должны быть феминистками» почти мгновенно сделало ее иконой феминизма.Она прочитала отрывки из этого выступления во время выступления на TEDx Talk в 2013 году, и он быстро превысил 3 миллиона просмотров на YouTube.

Французский дом моды Dior использовал эту фразу в новой линии футболок, а поп-звезда Бейонсе фактически представила фрагмент презентации Адичи в своей хитовой песне 2013 года «Flawless».

Чтение Fratelli Tutti

Адичи сказала, что читала папскую энциклику о человеческом братстве в особенно напряженный период своей жизни.Менее чем за год она только что потеряла отца и мать, с которыми она была очень близка.

«Я читала энциклику Папы Франциска Fratelli Tutti в состоянии эмоционального потрясения. Это было похоже на подарок, который, пока я не получил его, я не знал, что мне нужен», — пишет она в статье, опубликованной в L’Osservatore Романо .

Она отмечает, что номер Fratelli Tutti вызвал к ней ряд вопросов, особенно в отношении призыва Папы видеть себя «одной человеческой семьей».Адичи отмечает, что она выросла католичкой, и «будучи подростком, я носила свою католическую идентичность, как любимое платье, радостно и благоговейно». Но она говорит, что ее «благочестивая страсть угасла», когда она испытала на себе «немилосердный холод». приходская церковь.

В своей статье она перечисляет несколько эпизодов, являющихся полной противоположностью человеческого братства.

Церковь совсем не семейная

Одна пара, которой было запрещено причащаться, потому что их ребенок женился на англиканке.Кроме того, есть бедняки, которым отказали в похоронах, потому что они не были в курсе своих финансовых взносов в церковь. Она отмечает, что мальчиков-алтарников иногда били по алтарю во время мессы и как женщинам не разрешали входить в церковь под предлогом, что они не были достаточно укрыты.

Адичи также вспоминает слова кардинала Джона Онайекана, архиепископа Абуджи в отставке, который однажды описал, как африканские епископы часто не рассматриваются как равные их собратья в Европе и других местах, где христианство существует гораздо дольше.И она называет это тем, что есть — расизмом.

«Сейчас принято ходить на цыпочках вокруг определенных слов, таких как расизм, даже если это единственное слово, которое наиболее точно описывает ситуацию», — настаивает она.

«Папа Франциск пишет, что« примеры расизма продолжают нас стыдить, поскольку они показывают, что наш предполагаемый социальный прогресс не так реален или определен, как мы думаем ». Черное духовенство и религиозные деятели не могут разделить удивление, подразумеваемое этим заявлением, потому что они знают по опыту, что социальный прогресс далек от завершения », — отмечает Адичи.

«Человек, который медленно находит утешение в католических ритуалах»

У нее также есть серьезные проблемы с отсутствием благотворительности в церкви в Нигерии, как она отмечает, вспоминая похороны своей матери и отца.

«Опыт моей семьи во время похорон моих родителей подтвердил, если не возобновил, мои сомнения в отношении нигерийской церкви», — говорит она.

«Столько всего можно было бы сделать с состраданием к скорбящим, но этого не произошло.Так много возможностей проявить достоинство осталось неиспользованным. «Наше общение с поместной церковью было скорее упражнением в священнической власти, чем чем-либо еще», — сетует она.

Она также рассказывает, как приходской священник ругал ее на похоронах ее матери за интервью, которое Адичи дала несколькими месяцами ранее, в котором она критиковала церковь в Нигерии за одержимость деньгами.

«Итак, я была потрясена приходским священником, стоявшим у алтаря и выступающим на похоронах моей матери с возражением, столь мелочным и несвоевременным, что сводило на нет сокрушительную чудовищность ее смерти», — пишет она.

«Можно было ожидать, что я в свете этого еще более решительно отступлю от церкви. Напротив, я снова начала регулярно посещать воскресную мессу, движимая голодом горя», — признается она.

И все же Адичи считает себя не католичкой, а скорее «человеком, который постепенно находит утешение в католических ритуалах».

«Различие важно, потому что идентичность подразумевает ответственность», — считает она.

«От того, чтобы быть католиком, нужно отчитываться по всем своим позициям, чего я, честно говоря, не могу», — признает она.

Адичи говорит, что ее поразило то, как Fratelli Tutti подчеркивает «центральную роль человеческого воображения» и отмечает, что энциклика помогла ей переосмыслить церковь.

«Место, которое можно описать этими словами, которые Папа Франциск использует по отношению к людям, которые конкретно заботятся о других: Как чудесно люди!»

Привлечение Куомо к ответственности: не только феминистская проблема

Студенты собираются с плакатами во время демонстрации выступить против сексуального насилия в Университете Восточного Мичигана в Ипсиланти, штат Мичиган., 28 марта 2021 г. (Эмили Элконин / Reuters)

Новый отчет генерального прокурора штата Нью-Йорк подтверждает то, что многим известно уже давно: Эндрю Куомо — мужчина, злоупотребляющий своим положением с целью преследовать женщин.

Глядя на эту историю с феминистской точки зрения, она совершенно не удивится. Фактически, это именно то, что можно было ожидать. Мужчины обладают властью и несправедливо относятся к женщинам; это проблема, которую феминизм ставит диагноз и хочет решить.

Тем не менее, феминистские группы не пользуются большим авторитетом, чтобы выступать против Куомо, потому что многие из них поддерживали его на государственной должности на протяжении многих лет. Национальная организация женщин Нью-Йорка (NOW-NY) одобрила его на пост губернатора в 2018 году, и их президент сказал: «Это было легкое решение. . . . Из года в год губернатор Куомо ставит права женщин на первое место ». В одобрении организации указано:

Губернатор Куомо создает наследие реальных перемен для женщин и девочек Нью-Йорка: повышает минимальную заработную плату, две трети которой составляют женщины; введение оплачиваемого семейного отпуска; усложнение дискриминации беременных женщин; и прокладывая путь молодым жителям Нью-Йорка к получению степени без обучения в течение четырех лет.

Видите здесь ловкость рук? «Наследие настоящих перемен для женщин и девочек Нью-Йорка» Куомо — это на самом деле просто прогрессизм. Минимальная заработная плата, оплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам и бесплатное обучение в колледже не предназначены только для женщин (и если вы считаете, что мужчины тоже могут забеременеть, как утверждают некоторые сторонники прогресса, то это не является дискриминацией в отношении беременных работниц).

Есть причины, по которым феминистки ставят свою судьбу с прогрессизмом. Они указывают на проблемы разного воздействия (такие как «женщины составляют две трети работающих» часть минимальной заработной платы) и говорят, что, поскольку многие прогрессивные стратегии принесут женщинам больше пользы, чем мужчинам, они являются феминистскими проблемами.

Консерваторы в целом были против институционального феминизма. Консервативная враждебность, вероятно, сыграла роль в том, что феминистки поверили, что принятие прогрессизма было лучшим шагом к успеху их движения. Это было мышление врага моего врага в сочетании с тем простым фактом, что многие феминистки с самого начала сочувствовали прогрессивной повестке дня.

Но тот факт, что феминистки присоединились к целой прогрессивной повестке дня и требуют соответствия ей, делает невозможным для консерваторов следовать ей.Если консерваторы должны поддержать повышение минимальной заработной платы, бесплатное обучение в колледже и (что наиболее важно) аборты, чтобы их считали феминистками, это нарушает условия сделки. Итак, это цикл исключения: консерваторы исключают феминисток, а феминистки исключают консерваторов навсегда.

Печально, что так получилось. Феминистки считают, что мужчины, занимающие руководящие должности, используют эту власть, чтобы избежать наказания за жестокое обращение с женщинами. Это происходит слишком часто, и это отвратительно. Подробности поведения Куомо ужасны.Любая женщина в такой среде окажется в невыгодном профессиональном положении, а также будет иметь законные опасения, что на нее будут охотиться просто потому, что она женщина. Мужчинам, работающим в офисе Куомо, не приходилось сталкиваться с этим, и если бы Куомо была женщиной, таких инцидентов бы не произошло. Гендер имеет значение в подобных ситуациях, и поскольку консерваторы избегали феминистского мышления о динамике рабочего места, они поступали неправильно.

То, что многие люди с обеих сторон инстинктивно смотрят на этот инцидент через политическую призму («А как насчет Трампа?» «Хорошо быть демократом»), является трагедией политизированного феминизма.Так не должно быть. Нет ничего изначально прогрессивного или консервативного в идее о том, что некоторые мужчины, обладающие властью, несправедливо относятся к женщинам. То, что Куомо — демократ, случайно связано с его поведением. Множество политиков-республиканцев, не говоря уже о мужчинах, не связанных с политикой, таких как бизнес и религия, поступали так же или хуже, чем поведение Куомо.

Есть путь вперед: вспомнить, что Бог создал людей по Своему образу, и Он создал их мужчиной и женщиной.С этой точки зрения пол — это дар от Бога. Это священно и важно.

Эта идея прямо противоречит взглядам левых на гендерную изменчивость и отрицание каких-либо различий между мужчинами и женщинами. Гендер имеет значение — не как пункт в перекрестном контрольном списке угнетения, а как характеристика людей, созданных по образу Бога. Это означает, что женщины должны иметь возможность говорить о жестоком обращении со стороны мужчин , потому что они женщины , и это означает, что мужчины, занимающие руководящие должности, несут ответственность за справедливое обращение с женщинами , потому что они мужчины .Когда мужчины этого не делают, как явно сделал Куомо, они должны понести ответственность.

Такой образ мышления имеет смысл только в том случае, если вы верите, что существуют реальные и неизменные различия между мужчинами и женщинами, и что все люди равны в некотором более высоком смысле. Левые все чаще не верят ни в одну из этих вещей. Консерваторы должны будут придерживаться этих двух истин. Если это иногда заставляет нас походить на феминисток, пусть будет так.

Доминик Пино — летний стажер редакции National Review .

Франсуа Пулен, предок радикальных феминисток — Атлантика

Эта статья была опубликована в Интернете 28 июля 2021 года.

Что если бы я сказал вам, что первым современным феминистом был мужчина, живший в 17 веке? а был священником? Я предполагаю, что вы бы особенно скептически отнеслись к роли священника, поэтому я добавлю, что, когда этот отец феминизма написал свои отстаивающие права женщин, он еще не был священником. Он стал им позже, вероятно, потому, что был разорен.

Его звали Франсуа Пулен де ла Барр (на самом деле, позже он добавил «де ла Барр», а «Пулен» иногда произносили как «Пулен»), он вырос в Париже. Его родители рано решили, что он станет священником, желательно со степенью доктора, чтобы он мог подняться по служебной лестнице в Церкви. Он начал свое обучение в 9 лет, а в 16 поступил в Сорбонну, где его насильно кормили по сухой, схоластической, полностью латинской программе прямо из античности и средневековья, с особым упором на классику и святого Фомы Аквинского.Мы знаем, что Пулен преуспел в учебе, и мы также знаем, что в 19 лет, вооружившись степенью бакалавра, он бросил школу, вместо того, чтобы получить докторскую степень, после чего родители, возможно, отрезали его. Первую половину следующего десятилетия он, кажется, был городским интеллектуалом. Он полностью погрузился в «радикальное Просвещение», более глубоко антиавторитарную разновидность раннего Просвещения.

Нам мало что известно о повседневной деятельности молодого Пулена, но мы знаем, что еще до того, как он бросил школу, он часто посещал дискуссионное общество вольнодумцев, которое иногда поднимало такие темы, как «сильнее ли женские страсти, чем мужские? »И« полезно ли для женщин изучение искусств и наук.Он мог ходить в салоны, где собиралась тогдашняя элита, чтобы излагать новые идеи и обсуждать романы, и, возможно, даже читать вслух свои собственные работы. Эти мероприятия устраивали аристократические или обеспеченные женщины — некоторые данные свидетельствуют о том, что он, возможно, был дальним родственником одного выдающегося salonnière — и поскольку Пулен, вероятно, не встречал многих женщин в школе, их присутствие было бы само собой разумеющимся. вид образования. Он был человеком, ищущим новое мировоззрение, и когда он наконец его придумал, это было дерзко.

Когда Пулену было около 20 лет, он написал три книги подряд (1673–75). Они представляют собой первое строго аргументированное нападение на патриархат. До этого женщины-прото-феминистки (их было больше, чем вы думаете) были склонны защищать свой пол, цитируя достижения королев и героинь истории и мифов. Вместо этого Пулен использовал логику, чтобы продемонстрировать абсолютное равенство женщин и мужчин и обосновать их право на равное обращение в соответствии с законом, равный доступ к образованию и равные профессиональные возможности.(Он не видел причин, по которым женщины не могли занимать высокие клерикальные должности, что на целых 350 лет опережало все еще сопротивляющуюся католическую церковь.) Пулен отверг брачный договор, который давал мужчинам господство над женщинами; он заявил, что брак должен быть между равными, как дружба, и что мужья принуждают жен к покорности по той или иной причине, чем то, что они являются «яростными хулиганами».

В длинном списке революционных переоценок общепринятых взглядов, которые заставляют радикальное Просвещение казаться пугающе современным, ученые не учли гендерное равенство.До сих пор. Пулен заставляет их вставить это. Он считал сексизм системным, хотя не стал бы использовать ни один из этих терминов. И он занял позицию, только сейчас начинающую претендовать на место в авангарде феминизма: он считал работу материнства необходимой и достойной уважения и — он подразумевает, хотя прямо не говорит об этом — оплаты, как и любую другую форму. труда. Действительно, отказ от образования и возможностей никому — женщине, крестьянину, турчанке — растратил человеческие ресурсы: «Сколько людей осталось в трясине, если бы они могли отличиться, если бы их поощряли?» Каждый, кто вносит свой вклад в общество, полезен, и все полезные вклады одинаково ценны.

Его титулы были длинными, как обычно, — подзаголовок О равенстве двух полов — Физический и моральный дискурс, демонстрирующий важность избавления от предрассудков — и саркастический, в случай его третьей работы, О превосходстве мужчин: против равенства полов . Но книги были короткими и по существу. Это были «наиболее радикально эгалитарные тексты, изданные в Европе до Французской революции», как сказал Сиеп Стюрман, автор Франсуа Пулен де ла Барр и изобретение современного равенства (2004).«Пулен — первый мыслитель в современной Европе, построивший всю свою социальную философию на универсалистской концепции равенства». И его видение равенства началось с женщин.

Я наткнулась на Пулена в библиотеке Барнарда в 2016 году. Я читала о феминистках прошлого, потому что чувствовала себя подавленной феминизмом настоящего, особенно тем, что в то время воплощала Хиллари Клинтон, чья президентская кампания сильно опиралась на мысль о том, что она разобьет стеклянный потолок — не говоря уже о том, что большинство американских женщин просто пытались выжить.Я не изо всех сил пытался выжить, но и не парил. Материнство замедлило мою журналистскую карьеру, потому что у меня был тяжелый случай того, что Д. У. Винникотт назвал «материнской озабоченностью», которая ощущалась — и была — любовью, наполненной профессиональной незащищенностью. Благодаря сбережениям и поддерживающему мужу я нашла убежище в мире материнских групп, детских игр и чашек-поильников. Когда мои дети подросли, я провел серию выступлений в их школе и стал экспертом в запутанном процессе приема в государственные средние школы Нью-Йорка.Я позволяю срокам написания летать в эфир. На общественных собраниях я предлагал расплывчатые описания книжного проекта, работа над которым велась по контракту, но не продвигалась.

Из ноябрьского выпуска 1997 года: Катха Поллитт о незавершенных делах феминизма

Единственными писателями-феминистками, которые заставили меня почувствовать себя лучше, были те, кто вместо того, чтобы быть одержим профессиональным восхождением, намеревался бросить вызов преобладающему отношению к заботе. По их словам, хорошее общество не должно перекладывать заботу, ранее оказываемую членами семьи, на других или вообще не решать эту проблему.Хорошее общество должно уделять особое внимание семейной заботе — даже платить за нее, чтобы аутсорсинг не был необходимостью, но мог быть выбором.

Моим героем стал социолог Арли Рассел Хохшильд, который на протяжении десятилетий с нежной скорбью писал о «обезличивании наших связей с другими», о родителях, упускающих детство своих детей, о взрослых детях, которые не могут позволить себе время. или альтернативные издержки ухода за беспомощными родителями, которые когда-то сделали то же самое для них.

Феминизм был «похищен» капитализмом, объяснил Хохшильд. Женщинам приходилось работать долго и усердно, поскольку они выполняли семейные обязанности без оплачиваемого отпуска или всеобщего ухода за детьми. Из библиотеки я узнал, что множество забытых феминисток опасались именно этого исхода. Да, приход женщин на рынок труда предоставит столь необходимую независимость, но не обязательно улучшит их жизнь. Группа чернокожих матерей, которые были влиятельными членами Организации по правам национального благосостояния, решительно подчеркнули это.«Есть около десяти миллионов рабочих мест, на которых сейчас оплачивается меньше минимальной заработной платы, и если вы женщина, у вас больше шансов получить ее», — писал Джонни Тильмон, тогдашний лидер NWRO, в 1972 году. Но почему. — спросила она, — должна ли 45-летняя женщина вроде ее «работать весь день в прачечной, гладя рубашки за 90 с небольшим центов в час?» Воспитание детей дома — с помощью материнской субсидии, которая представляла собой социальное обеспечение — было менее угнетающим, чем некоторые из альтернатив. Члены Международной кампании по заработной плате за работу по дому, марксистской феминистской организации, действовавшей в 70-х годах и по сей день, утверждали, что традиционное ведение домашнего хозяйства равносильно воровству услуг, но они тоже обеспокоены тем, что феминизм подпадает под «миф об освобождении через работа », имея в виду пролетарский труд.

Основная идея Пулена не утратила своей подрывной силы: порабощение женщин — первая и наиболее серьезная несправедливость человечества.

Рост сектора услуг, упадок профсоюзов, потеря льгот и появление переменного расписания сделали работу синих (или розовых) воротничков столь же пугающей для мужчин и женщин в последние десятилетия, как и для Тильмона. Женщин по-прежнему больше, чем мужчин, работающих на низкооплачиваемой работе (на тех, которые платят 11 долларов в час или меньше). Около 80 процентов рабочих в США по-прежнему не имеют оплачиваемого семейного отпуска.Работающие матери, которые могут себе это позволить, обычно обращаются за помощью к малооплачиваемым женщинам, ухаживающим за ними. Это укрепляет гендерные стереотипы, которые приписывают заботу бессильным. Вверху у вас, как выразился Хохшильд, «лающие по порядку, быстро развивающиеся предприниматели», а внизу — «эмоционально настроенные посредники, шагающие в ногу с человеком».

Прочитано: Коронавирус — катастрофа для феминизма

А потом начались пандемические отключения. В настоящее время в составе рабочей силы почти на 2 миллиона меньше женщин, чем до появления COVID-19.Многие из этих женщин оставили работу, чтобы ухаживать за прикованными к дому детьми. Годовой заработок работающих женщин резко упал после годичного отсутствия на работе; так, конечно же, будущие заработки и шансы на продвижение по службе. Свободы и возможности, которые казались закрепленными, исчезли в мгновение ока. Между тем, вся нация обнаружила свою зависимость от опекунов, которые теперь понимаются как все, кто нас кормит и поит — упаковщики мяса, сборщики склада, кассиры, бариста и многие другие — в дополнение к тем, кто заботится о нас и ухаживает за нами.Шли месяцы, и Пулен с его настойчивым стремлением поставить работу по уходу наравне со всеми другими видами деятельности казался не столько исторической диковинкой, сколько человеком нашего времени. Он разработал план будущего мира, в котором гендерная иерархия труда перевернется с ног на голову. Новая реальность 2020 и 2021 годов позволила мне оценить, насколько он оригинален и насколько актуален по-прежнему.

Основная идея Пулена не утратила своей подрывной силы. Он пишет, что порабощение женщин — это первая и наиболее серьезная несправедливость человечества.Когда мужчины узурпировали права и свободы самых дорогих им людей — их жен, матерей, сестер — они развязывали в мире «жадность, честолюбие, тщеславие, расточительность, праздность, снисходительность, жестокость, тиранию, обман, расколы, войны».

Пулен иллюстрирует свои мысли с помощью «исторической гипотезы» в форме повествования о состоянии природы. Это выдумка, призванная заставить читателей представить себе общество, совершенно не похожее на их. «В начале мира, — пишет он, — не было ни правительства, ни образования, ни работы, ни установленной религии.Он продолжает: «И мужчины, и женщины, которые были наивны и невинны, в равной степени участвовали в земледелии и охоте, как это делают сегодня дикари. Мужчина занимался своими делами, а женщина — своими; человек, внесший наибольший вклад, пользовался наибольшим уважением ». Естественно, женщины забеременели, и им пришлось прекратить заниматься земледелием и охотой. Но матери не страдали от наказания за «недомогание беременности и ее последствия», потому что репродукция равнялась продуктивности, а дети действительно вносили свой вклад. «Помощь мужей стала для них абсолютно необходимой», — пишет Пулен, но мужья не предполагали, что с ними следует обращаться как с лордами в ответ.Внимание жен к благополучию семьи было не менее важным, чем внимание мужей. Они опирались друг на друга: «Зависимость не считалась утомительной».

Однако со временем семьи умножились и начали бороться за ресурсы. В схватке всех против всех, продолжает Пулен, физическая доблесть стала важнее плодородия. Мужья стали доминировать над своими женами и превращать их в слуг. Победив женщин, мужчины «вообразили, что они превосходят всех». Они нападали на соседние племена, конфисковали земли и владения и тиранически правили людьми, которых они поработили.Взаимодействие, определявшее семейную жизнь, «исчезло в момент этого вторжения».

В отличие от описания Томасом Гоббсом естественного состояния как «отвратительного, грубого и короткого», история происхождения Пулена представляет собой альтернативный Эдемский сад, полный Адама, Евы и грехопадения. По его версии, именно Адам, а не Ева, закончил идиллию насилием. Изгнание из сада означало переход от семейного коммунитаризма к политической экономии, основанной на частной собственности, которую Пулен считал воровством.Что касается государства, Пулен отверг его как кодификацию преступлений, институт, предназначенный для защиты украденного богатства и обеспечения того, чтобы мужчины продолжали получать прибыль: «Все законы, похоже, были приняты для того, чтобы удерживать мужчин в их нынешнем положении во власти».

Иллюстрация Оливера Мандея; изображение: Bibliothèque nationale de France

Возможно, Пулен звучит как персонаж сказки, гений, опередивший свое время, пророк, кричащий на ветер. Но он действительно был пророком. «Если его идеи на первый взгляд кажутся маргинальными, — пишет Стурман, — это потому, что Пулен раздвинул« границы возможного ».Более того, он помог стереть свое собственное имя, сначала опубликовав анонимно, а затем преуменьшая свое авторство в своих книгах. Он точно не был скромным; он, кажется, был разочарован тем, что его книги не привлекли к себе большего внимания. Можно сказать, что он подорвал свой авторитет, написав, что все, что мужчины говорят о женщинах, «должно вызывать подозрение, потому что они одновременно судьи и тяжущиеся стороны». Или, может быть, он боялся насмешек, что и было, в том числе некоторых читательниц. То, что его консервативный король Людовик XIV питал определенное презрение к «ученым дамам» (название сатиры королевского фаворита Мольера), а также сильная сеть шпионов, возможно, также выступали за то, чтобы оставаться в тени.

Полностью забытый к XIX веку Пулен долго не появлялся. В 1902 году молодой французский аспирант по имени Анри Пьерон, по-видимому, случайно вытащил пыльные книги Пулена с полок Французской национальной библиотеки (экземпляр О равенстве двух полов , вероятно, так и не открыли, поскольку его страницы были необрезанный). Пьерон осознал важность своей находки: он сам был чем-то вроде радикала и рано начал разбираться в философии. В своем новаторском эссе он описал опыт чтения Пулена: «Иногда изумление такое, что вы чувствуете необходимость вернуться к первой странице и убедиться, что римские цифры действительно показывают 1673 год.

Прошло еще полвека, прежде чем имя Пулена стало распространяться, и то только в академических кругах. Посмотрите внимательно, и вы найдете здесь сноску, упоминание там, обычно в работах о других феминистках или в историях феминизма. Книги о нем можно пересчитать по двум рукам. Запишитесь на докторскую программу по гендерным или женским исследованиям, и вы действительно можете прочитать его, и, возможно, вы найдете этот опыт столь же дезориентирующим, как и я. В 2010 году историк написал, что Пулен «кажется, переживает свое время, чтобы предложить нам не что иное, как полноценную повестку дня феминизма в нашу эпоху.» Я не уверен. Чем внимательнее я рассматриваю Пулена, тем больше он и его работы делают повестку дня феминизма в нашу эпоху далеко не развернутой.

Пулен родился в мире, охваченном беспокойством о том, какое место занимает женщина. (О какой эпохе этого нельзя было сказать?) Рост торговли и рост городов ослабляли старые ограничения, а дочери и жены со средствами учились. читать и писать. Излияние брошюр и книг возродило старый спор, восходящий к 15 веку, la querelle des femmes — «ссора из-за женщин.В дебатах о неполноценности женщин предметом спора были, среди прочего, их интеллект или его отсутствие, а также их мораль или ее отсутствие. La querelle имел свои формулы: Галантные мужчины переоценивали женщин, затем пренебрегали ими, а затем предлагали бедным созданиям их защиту. Авторы-женщины возражали против их клеветы, указывая на Дидонов из легенд и на королеву Елизавету.

«Мы предлагаем большие награды мужчине, который может приручить тигра… Однако мы пренебрегаем женщинами, которые годами лелеяли и воспитывали детей.

Пулен отошел от этого сценария. Он хотел свободы «мыслить о вещах в себе», как выразилась феминистка через много веков после него Вирджиния Вульф в статье A Room of One’s Own . Это и свобода думать для себя . Человеком, который дал Пулену эти свободы, был Рене Декарт, который умер в 1650 году, когда Пулену было 3 года, и чьи произведения были запрещены церковью и не допускались в университеты. Когда друг пригласил Пулена на лекцию о философе в 1660-х годах, его зацепило.Он написал, что это был «самый счастливый момент в мире». Декарт тоже бросил свои академические занятия, как только смог, и понял, как он писал, что ему не следует «слишком твердо верить в то, что я узнал только из примера и обычаев». Все знания, принимаемые на веру, бледнеют по сравнению с «простыми и естественными рассуждениями здравомыслящего человека».

В наши дни идея о том, что вы можете очистить свой разум от предвзятости, звучит наивно, но, к счастью, Пулен был наивен. Он применил к себе картезианскую методику и пришел к выводу, что «все мои знания были бесполезны в этом мире, кроме как зарабатывать на жизнь профессией, которой я не хотел следовать.Это открытие освободило его — заставило — увидеть мир с марсианской точки зрения, так сказать. Декарт заложил новые основы науки и философии. Пулен обучил свою новообретенную невинность человеческим отношениям. Он видел предрассудки, маскирующиеся под естественный порядок вещей. И самый старый и самый укоренившийся предрассудок был против женщин и их работы.

Пулен так далеко перескочил через традиционные временные рамки, что он поддается игре в салоне: в какие современные категории мы можем его втиснуть? Пусть историки не одобрят.Сравнения вызывают полезный толчок, обнажая неожиданно длинную родословную для взглядов, которые мы называем типично постмодернистскими.

Пулен — культурный релятивист. Он понимает, что европейское превосходство — это вера, а не факт. Он издевается над европейцами, которые крутятся вокруг, думая, что они лучше всех. Он настолько осознает иррациональность норм, что задается вопросом, почему нам стыдно за выделения. «В освобождении тела нет недостатков или подлости», — пишет он, имея в виду, что ни один обычай не является более или менее развитым, чем любой другой: «Все способы выполнения этого равны.Пулен могла бы стать историком-феминисткой. Он не ставит якобы основные искусства выше так называемых второстепенных искусств, особенно тех, которые традиционно создавались женщинами, таких как гобелены и другие виды рукоделия. «Требуется умение сохранять пропорции холста, равномерно обрабатывать шелк или шерсть», — отмечает он. «Чтобы быть в этом компетентным, нужно овладеть бесчисленным множеством различных техник рукоделия». Пулен — фуко. По его словам, сила — это перформатив, химера жеста и костюма: «Украшения были изобретены, чтобы различать определенных людей, а знаки уважения были созданы для усиления воспринимаемых различий.

Прежде всего, Пулен — марксистская феминистка. Он отвергает гендерную принадлежность общественного и частного — мужчин на улицах и на работе, женщин в доме — которые навязывались ранним капитализмом. Он видит новый порядок, вытесняющий старый, при котором дом служил бы собственной маленькой фабрикой, а мужья и жены работали бы плечом к плечу (если, конечно, они не принадлежали к знати). К ужасу Пулена, дом превратился в рабочее место, где домохозяйка трудится одна.

Он не пытается определить цену материнства на рынке труда (он не экономист), но он понимает, что это имеет ценность — больше, чем многие мужские профессии. «Мы могли бы обойтись без князей, солдат и торговцев, — утверждает он, — но мы не можем обойтись без женщин в нашем детстве». Поэтому забота о женщинах должна быть возвышенной, а не приниженной. «Мы предлагаем большие награды тому, кто может приручить тигра, восхищаться теми, кто умеет дрессировать лошадей, обезьян и слонов, и восхвалять до небес автора некоторой скромной работы», — пишет он.«И все же мы пренебрегаем женщинами, которые потратили годы на воспитание и обучение детей».

Он разделяет черту моего образца для подражания, Хохшильда, в том, что он признает эмоциональный труд женщины как труд. Ведение домашнего хозяйства, воспитание детей и (я бы добавил, хотя он не говорит об этом прямо) проявление дисциплины и самоконтроля, необходимых для соблюдения приемлемых кодексов женского поведения и обеспечения счастья взыскательных мужей — предприятие требует управленческих навыков человека. Общее: «Военное искусство предъявляет не более высокие требования, чем другие виды искусства, на которые способны женщины, за исключением того, что оно жестче, шумнее и причиняет больше вреда.

К еще большей чести Пулену, он избегает синдрома «ангела в доме», который ограничивал женщин в викторианскую эпоху. Женщины могут быть матерями, но, как он утверждает, они могут делать и все остальное. В конце концов, картезианцы разделяют разум и тело, из чего следует, что, как пишет Пулен, «в уме нет пола». Женщины так же хороши, как и мужчины, во всех делах, не требующих грубой силы. «Самое тщательное анатомическое исследование не обнаруживает разницы», — пишет он, обращаясь к своим читателям-мужчинам. «Женский мозг точно такой же, как и наш.В своей второй книге, О воспитании женщин (1674), Пулен предписывает научное обучение женщинам — фактически всем. Однако его представление о науке отдает предпочтение женщинам, потому что, когда он говорит научный , он имеет в виду основанные на доказательствах, и он рассматривает женщин как естествоиспытателей — не потому, что они такими родились, а потому, что в его время и среди членов его класса , женщины более тесно взаимодействовали с материальным миром, чем мужчины.

Он предсказывает, что при надлежащей подготовке (под которой он подразумевает эмпирический вид, которого он не получил), женщины могут быть не хуже мужчин в законе, правительстве, духовенстве и медицине, и могут превзойти их — особенно в медицина.Женщины понимают тела: «Разве это не женщины, которые заботятся о бедных и больных прихода, посещают тюрьмы и помогают в больницах?» Медицинские школы, конечно, были закрыты для женщин, что, по мнению Пулена, имело то преимущество, что избавляло их от загадочной программы, в которой учащиеся читали древних авторов, таких как Гиппократ. Женские «наблюдения за медицинской практикой настолько точны и так точно аргументированы, что они часто делают ненужными все записные книжки факультета».

Мы одобряем многое из того, что поддерживал Пулен.И все же, пока я спускался в кроличьи норы, пытаясь выяснить, что с ним случилось, я беспокоился, что его идеи все еще слишком утопичны. Он хотел опровергнуть предположения о гендере и работе, которые были высечены в камне на протяжении тысячелетий — бессознательные предположения, которые, судя по тому факту, что женщины все еще работают во вторую смену, еще не изменились. Его эгалитаризм был тотальным и бескомпромиссным. Действительно ли мы теперь настроены слушать его так, как раньше его сверстники?

Вот чему меня научили мои прогулки по стопкам: Пулен на самом деле никогда не уходил.Сам он погрузился в почти полную безвестность, сначала когда приходской священник перебегал из одного невзрачного города в другой; затем он оставил духовенство или был изгнан из-за своих проблемных идей — записи неясны — в возрасте 41 года. После этого он обратился в кальвинизм, бежал из антипротестантской Франции и провел большую часть оставшейся жизни преподавание французского и классической литературы в Женеве.

Симона де Бовуар хорошо знала работы Пулена и называла его по имени в The Second Sex .

Но его идеи текут, как тайная подземная река, под историей революционной мысли.Его незаметность дала издателям и авторам лицензию на хищение его книг и аргументов без указания авторства. Этот набег начался через несколько лет после первой публикации и продолжался до 18 века. Целые отрывки были взяты из О равенстве двух полов феминисткой 18-го века под псевдонимом Софией в ее книге Женщина, не уступающая мужчине , которая переиздавалась в Лондоне несколько раз в течение 40 лет, и даже перевели обратно на французский.Интересно, рассердился бы Пулен на французских философов Просвещения, которые на самом деле действительно знали его имя и заимствовали у него, не упоминая его. Я думаю, что его сильно раздражал бы Жан-Жак Руссо, чьи атаки на эксплуататорские социальные отношения помогли спровоцировать две революции — американскую и французскую. Руссо почти наверняка читал Пулена в начале своей карьеры, проводя исследования для великого опуса по истории женщин от имени красивой дворянки Луизы Мари-Мадлен Дюпен.(Руссо влюбился в Дюпена, и она проницательно сделала его своим помощником.) Она была одним из немногих писателей того времени, кто определил, что Пулен оказал большое влияние, но она так и не закончила свою книгу, поэтому ее почти никто не читал до недавнего времени. начал рыться в ее бумагах.

Расположите рядом «Равенство » Пулена и «Рассуждение о неравенстве » Руссо, и совпадения покажутся слишком многочисленными, чтобы совпадать. Руссо, похоже, использовал идеи, образы, способы аргументации Пулена, а иногда и целые фразы.Но вот в чем загвоздка: даже когда он излагает свою версию эгалитарного государства, Руссо почти выталкивает из него женщин. Политическая деятельность предназначена только для мужчин. Работа женщины — воспитывать будущих граждан.

Я уверен, однако, что Пулен был бы доволен тем, как Симона де Бовуар использовала его в «Второй пол » (1949) — если бы тоже был немного разочарован. Бовуар хорошо знал свое творчество и называл его по имени. Она могла бы познакомить Пулена с феминистками 20-го века. Однако она этого не сделала, потому что никогда не осознавала степень его оригинальности.Она дала ему один из двух эпиграфов к книге. Но жест был обоюдоострым. Она цитирует или, скорее, немного неверно цитирует его скромное замечание о том, что все, что мужчины говорят о женщинах, следует рассматривать с подозрением. Я расценил этот кивок в его сторону как мягкое присвоение. Бовуар отстаивала свое право как женщины делать мысли этого мужчины своими.

Достаточно честно. Бовуар был более экспансивным мыслителем и лучшим стилистом: диалектиком; тонкий; свободно владеет биологией, психоанализом, социологией, антропологией, политической теорией, экзистенциализмом, феноменологией и т. д.Она приветствует его как «ведущую феминистку того времени» (возможно, не самую высокую планку) и в пяти предложениях объясняет его гипотезу о том, что мужчины используют свою силу, чтобы устроить общество себе на пользу, а женщины уступают по привычке. Но ее книга содержит больше отголосков его идей, например, о том, как женщины усваивают собственное подчинение. Возможно, эти отголоски отражают не что иное, как печальный факт, что участь женщины не сильно изменилась за три прошедших столетия, но мне нравится думать, что она ведет с ним откровенный диалог.Она ученица, которая превосходит своего учителя. Второй пол стал одним из основополагающих текстов феминизма, потому что у Бовуар был Пулен, плюс ее огромная эрудиция, плюс, конечно, ее собственный женский опыт.

Бовуар обязана своим самым незабываемым прозрением Пулену: «Человек не рождается, а, скорее, становится женщиной». Афоризм остается в памяти, в то время как формулировка той же идеи Пуленом многословна и легко забывается: «Различие в поведении, которое мы наблюдаем между мужчинами и женщинами, проистекает из получаемого ими образования.Тем не менее, он живо уточняет; девушку «заставляют бояться всего, ей говорят, что призраки прячутся в любой части дома, где она может быть одна». Женщины тщеславны? Подумайте, «все взгляды, все комментарии о важности красоты, [которые] полностью поглощают ее сознание, и комплименты, которые она получает по этому поводу, [которые] являются ее единственным источником радости». Бовуар принимает эти мысли и придает им психологическую глубину. Девушка принимает позы перед зеркалом, наносит макияж и извивается в стеснительной одежде, пишет Бовуар, и когда девушка делает это, она становится разделенной на себя, видя себя такой, какой ее видел бы мужчина.Пулен изображает влияние семьи и дома. Бовуар обладает панорамной перспективой современного социолога. Девочки учатся бояться не только от родителей или гувернанток, но и от учреждений — школ, спортивных клубов, рабочих мест — которые препятствуют приключениям и исследованиям.

И все же Бовуар не учитывает ту часть феминизма Пулена, которая сегодня кажется мне столь своевременной. Ей нечего сказать о материнстве. Напротив: материнство — страсти, ведущие к нему, изменения в жизни, которых оно требует, — по большей части заставляют ее съеживаться.Если Пулен пренебрегает более широким социальным аспектом психологической обусловленности, ее явно отталкивает биологический аспект. Любовь ведет к зависимости, а зависимость уменьшается, — с некоторой горечью пишет она в главе «Влюбленная женщина». Позже, воспитать ловушку. Если женщины хотят равенства, они не должны «подчинять существование жизни, а человека — ее животному начало». В своем экзистенциализме она говорит, что «существование» (то есть свобода) должно быть выбрано над «жизнью», то есть позволить себе погрязнуть в повторяющихся процессах природы.Блестящий и плодовитый Бовуар не собирался в них застревать. Работа по дому, которую можно отменить, как только она будет завершена, не способствует «созданию чего-либо прочного». Материнство по крайней мере приносит что-то непреходящее, но, — добавляет она, — позволяйте женщинам остерегаться привязываться к беременности и кормлению грудью, чтобы не превратиться в «кур с высокой яйценоскостью».

Эта фраза вызывает укол, хотя я понимаю, почему она ее написала. Как и у многих феминисток, пришедших до и после нее, у Бовуар была веская причина бежать как можно дальше от всего, к чему должны были прибегать женщины ее поколения.Домашнее хозяйство для Бовуар было бы равносильно тому, чтобы ее разум засолили и поместили в кладовку. Я понимаю. Даже сейчас «материнство как опыт и институт», по словам Адриенн Рич, сдерживает и подчиняет, несмотря на то, что оно стало выбором, а не судьбой. Действительно, то, что материнство выбирается, а не навязывается кому-либо, заставляет мой собственный выбор казаться более трудным, а не менее. В любом случае Пулен, который боролся с дисциплиной в церкви, которую он не любил, знал бы, что значит жить под угрозой интеллектуального исчезновения.Но судьба, которой он боялся, не заключалась в том, чтобы вытирать пыль, готовить пищу и ухаживать за младенцами (священник должен был их только крестить). Так что Пулен мог отдать должное воспроизведению.

«Зависимость не считалась утомительной»: эта его мысль все еще более необычна, чем следовало бы. Жизнь — это зависимость до самого низа. Если мы еще не усвоили это, значит, мы ничему не научились за последние полтора года. Дети зависят от взрослых, родители зависят от сообществ и — в просвещенных странах — от социальной политики, и все мы зависим от «основных» и «передовых» работников.Но американцы были воспитаны, чтобы ценить самодостаточность, и нам нелегко противостоять призраку нашей взаимосвязанности. Мое чувство стыда, когда люди спрашивают, чем я занимаюсь, типично и смешно. Что замечательно в Пулене, так это то, что он меня прикрывает. Нет, он делает больше. Он дает мне надежду. Меня утешает его отказ признать, что забота унижает того, кто за ней ухаживает, или что полагаться на других — это жалко.

Меня вдохновляет его бесстрашие. На пике авторитарного и патриархального правления Людовика XIV этот одинокий бездетный 26-летний парень защищал воспитание и взаимозависимость от отвращения, которое к тому времени было почти инстинктивным.Интересно, что его читатели, большинство из которых мужчины, сделали из этих предложений: «Бог желал создать людей, зависимых друг от друга» и «Оба пола необходимы, чтобы производить вместе свое потомство». Воспроизведение — это «высшая цель в мире», и поэтому «трудно понять, как те, кто утверждает, что мужчины благороднее женщин, оправдывают свои аргументы в отношении детей». Не потому ли, что матери работают больше, чем отцы, женщины занимают более низкое положение, чем мужчины?

Это не риторический вопрос.Во Франции 17-го века физическим трудом занимались только низшие сословия; таким образом, любой, кто занимался физическим трудом, занимал более низкий уровень. Plus ça change! Poulain, конечно, на это не купится. Он пишет, что тот факт, что женщины «прилагают больше усилий, чем наши», не означает, что мужчины должны «использовать это против них, чтобы вызвать к ним презрение». Тонко намекая на то, что мы должны воспринимать работу по уходу как построение цивилизации, равное по величине любому другому виду, он объединяет « матери и отца, трудятся, чтобы вырастить своих детей» — курсив мой — с «хорошими князьями, работающими над управлением. их подданные или магистраты, стремящиеся вершить правосудие.«Кто из его сверстников мог вообразить мир, в котором воспитание детей поставлено на одну ступеньку социальной лестницы с управлением и суждением? Думаю, ни один из них. И кто из нас может полностью представить себе этот мир даже сейчас? Пулен будет оправдан только тогда, когда мы поймем, что меньшее просто нелогично.

---

Эта статья появится в печатном издании за сентябрь 2021 года под заголовком «Радикальный феминизм священника 17-го века».

Когда вы покупаете книгу по ссылке на этой странице, мы получаем комиссию.Спасибо за поддержку The Atlantic.

Меган, удачи в твоем феминистском шоу, но могу ли я дать несколько советов? | Марта Гилл

По-прежнему страдая от расчетов в 2018 году, новая политика Голливуда начинает просачиваться в его продукты. У нас было множество феминистских фильмов и сериалов и, в частности, о феминизме в прошлом: The Favorite , The Queen’s Gambit , Little Women , Mary Queen of Scots . На прошлой неделе герцогиня Сассекская объявила, что «прославляет выдающихся женщин на протяжении всей истории» своим собственным сериалом Netflix о приключениях 12-летней девочки, которая встречает известных женщин своего времени.

Все это, конечно, очень приветствуется, но почему так мало названий читается как феминистские? Вместо этого превращение исторических событий в современные либеральные притчи часто приводит к чему-то довольно неудовлетворительному — даже нефеминистскому. Вот несколько классических ловушек, на которые следует обратить внимание Меган.

Драмы, посвященные «прославлению выдающихся женщин», как правило, сталкиваются с одним и тем же препятствием. Возможно, стремясь защитить своего главного героя, они могут прийти к непреднамеренному тезису о том, что все, что действительно требуется, чтобы свергнуть патриархат, — это одна решительная женщина, которая считает, что она равна мужчинам.(Что, скорее, наводит на вопрос: почему другие женщины не подумали об этом?)

В The Queen’s Gambit , вымышленной истории шахматного вундеркинда Бет Хармон, Бет сначала сталкивается с сексизмом (она жила в 1950-х годах после все). Но как только она демонстрирует свое мастерство, оно исчезает. Вместо этого ее любят и поддерживают соотечественники-мужчины. Когда она побеждает изначально враждебного и презрительного мужчины-чемпиона на ранних соревнованиях, он сразу же уважительно улыбается.Почему женщины не добиваются успеха в мужском мире? Ответ этой драмы таков: они бы сделали, если бы были достаточно хороши.

Сирша Ронан в роли Джо Марч в балете «Маленькие женщины». Фотография: Уилсон Уэбб / Columbia / Sony / Kobal / REX / Shutterstock

«Они были слишком милы с ней», — сказала газете « New York Times » намного более современная чемпионка мира по шахматам Юдит Полгар. Она вспоминала, что ее собственный успех в игре вызвал еще большую враждебность со стороны других игроков. «Были противники, которые отказывались пожать руку», — сказала она газете.«Был один, который ударился головой о доску после того, как проиграл». И это было в 1990-х годах.

Вторая, связанная с этим идея, которую часто невольно отстаивают, заключается в том, что есть верный способ обойти сексизм в сексистскую эпоху: просто быть менее женственным. (Как столетия женщины упускали этот трюк?) Бет Хармон — уверенная в себе, бесстрастная — не похожа на других девушек, и поэтому к ней относятся с уважением (а не, скажем, наказывают за этот отход от женственности, как может показаться поверхностным знанием нравов 1950-х годов. навести нас на размышления).Как будто для того, чтобы подчеркнуть эту мысль, группа других женщин представлена ​​как одержимые свиданиями простаки, которых Бет изо всех сил старается избегать.

Маленькие женщины Джо Марч тоже не похожа на других девушек. Фильм Греты Гервиг 2019 года получил высокую оценку за феминистский «альтернативный» финал, который восстановил первоначальную идею Луизы Мэй Олкотт о том, что Джо должна оставаться холостым в конце книги, и показал, как она была отвергнута издателем. Тем не менее, даже в интерпретации Гервига есть некое принятие желаемого за действительное.Ее Джо более современна и энергична, чем Джо Олкотта, и фактически награждается за это двумя счастливыми концовками, в одном из которых она встречает красивого мужчину, который поддерживает ее работу, и выходит замуж за него (в отличие от некоторых из ее более покорных сестер, она может получить все это). , и другой, в котором она довольна одинока. В книге, опубликованной в 1868 году, уверенность Джо подорвана трудным миром, она пробует на вкус одиночество девы, она встречает непривлекательного мужчину, который критикует ее газетные статьи как аморальные, и она перестает их писать.Затем она выходит за него замуж.

Один из посылов фильма Гервиг состоит в том, что даже в 19 веке ограничения женщин были частично их собственными руками — в конце концов, проявив немного мужского чутья, они могли их преодолеть. Но в Олкотт есть еще более радикальное послание — что даже самая предприимчивая женщина может быть побеждена социальными нравами ее возраста.

Одно из посланий фильма Гервиг состоит в том, что даже в 19 веке ограничения женщин были частично обусловлены ими самими

Третье искушение — сделать это слишком легким для главных героев с идеями, предшествовавшими их времени.Женский персонаж, свободно поддерживающий феминистские идеи 21-го века, скажем, в викторианской Англии Энола Холмс , представлен как «дерзкий» или даже «сексуальный» — «хороших» персонажей мгновенно убеждают отбросить любые существующие философии и «плохие». — в худшем случае они отвечают разновидностью сексизма, который настолько безвкусен, что почти полностью безобиден. (Но женщины не могут быть детективами! Я никогда о таком не слышал! И т. Д.).

Вам не нужно возвращаться в викторианскую Англию, чтобы обнаружить, что отношение к откровенным женщинам с феминистскими идеями часто бывает более жестким.Возьмем, к примеру, Меган Фокс, которая почти за десять лет до движения #MeToo выразила мысль о том, что, возможно, такие женщины, как она, заслуживают лучшего отношения на съемочной площадке. Она была повсеместно избита — и многими мужчинами и женщинами, которые позже выразили одобрение Time’s Up и #MeToo. Режиссер, которого она критиковала, опубликовал на своем веб-сайте открытое письмо (с тех пор он удалил его) от анонимных членов съемочной группы, в котором назвал Фокса «тупым как скала», «съеживающимся» актером и «недружелюбной сукой», для которой сделана карьера. в порно «может быть хорошим вариантом».Позже она сказала, что ее карьера была практически разрушена.

Эти сообщения из истории имеют значение, потому что они действуют, чтобы заставить нас успокоиться по поводу нашего собственного возраста, и, как следствие, все дороги ведут к нынешней феминистской утопии. Такие фильмы, как « Мэри, королева Шотландии» , могут упиваться винтажным сексизмом — что подразумевает, что современные женщины должны быть благодарны за то, что у нас есть, — но они подсознательно выдают, что мы еще не зашли так далеко. Почти каждый мужчина в этом образе пантомимы задается вопросом, способны ли две королевы, Мэри и Елизавета, править (разве они не заинтересованы в том, чтобы вместо этого иметь детей и все такое?).

На первый взгляд, мы должны рассматривать этот вопрос как нелепый, но фильм соглашается с ним. В развязке фильма Элизабет раскрывает свою настоящую причину противостояния Мэри. Это не политическое. «Я ревновала», — говорит она со слезами на глазах. «Ваша красота, ваша храбрость, ваше материнство. Кажется, ты превосходишь меня во всех отношениях ».

Мнение | Маленький символ, спровоцировавший мужчин в гендерной войне в Южной Корее

Сейчас, в преддверии президентских выборов в марте 2022 года, консервативная оппозиционная партия страны, похоже, пытается возродиться, используя раскол.В прошлом месяце Ли Джун Сок, борец за права мужчин, усиливший обвинения в мужской ненависти к GS25, был избран лидером правой Партии народной власти. Утверждая, что сегодняшние молодые люди являются объектами «обратной дискриминации», г-н Ли, как ожидается, будет обладать значительным влиянием в партии и заручиться огромной поддержкой своего кандидата. (Г-ну Ли 36 лет; претендентов должно быть не менее 40.)

Г-н Ли выхватил глубокий колодец негодования среди молодых людей, которые говорят, что они жертвы духа времени.Его фирменное утверждение состоит в том, что гендерное неравенство преувеличено, и к женщинам уделяется слишком много особого внимания. Он отверг молодых женщин, протестовавших против дискриминации, как имеющих «необоснованный менталитет жертвы», и хочет упразднить министерство по гендерному равенству. Созданный им токсичный политический климат может поставить под угрозу многие политики, ориентированные на женщин, такие как прием большего числа женщин на руководящие должности и борьба с гендерным насилием, независимо от того, свергнута ли нынешняя Демократическая партия президента Мун Чжэ Ина.

Но у г-на Ли есть основания быть уверенным: на первых выборах мэра Сеула в апреле около 70 процентов мужчин в возрасте от 20 лет и моложе проголосовали за консервативного кандидата, что почти равно количеству консервативных голосов, отданных мужчинами в возрасте 60 лет и старше.

По мере того, как противодействие женщинам усиливается, волнение, которое испытывали феминистки-миллениалы, руководящие недавним движением, сменилось страхом и отчаянием. Женщины говорили мне, что они задыхаются, им не терпится разозлить интернет-массы.Другой коммерческий дизайнер в трагикомической попытке избежать жеста щипания сказала мне, что рассматривает возможность использования палочек для еды, чтобы указывать на продукты. Писательница-фрилансер сказала, что удалила из своего портфолио все работы, связанные с феминизмом.

Хотя многие женщины, с которыми я говорила, чувствуют себя осажденными и изолированными, они полны решимости идти вперед.

В этом месяце группа феминисток осудила «женоненавистников, нападающих на невинных граждан» в петиции и собрала более 1000 подписей.В их список желаний входит более строгий мониторинг онлайн-форумов, где доминируют мужчины, которые являются «рассадником» угроз насилием в отношении феминисток. Они также хотят принять меры по пресечению женоненавистничества в социальных сетях и на YouTube.

Есть даже осажденный закон, который запрещает дискриминацию по признаку пола, сексуальной идентичности или этнической принадлежности, среди прочего, хотя его принятие далеко не гарантировано, учитывая противодействие феминистскому активизму.

Многие южнокорейские женщины отказываются возвращаться к устаревшим идеалам беспрекословных, безропотных матерей и опекунов.Наше феминистское пробуждение дало нам язык, чтобы переопределить нашу жизнь и дать название тому негодованию, которое мы не могли описать раньше. «Сейчас мы не можем вернуться в прошлое», — сказала Ли Хё Рин, которая начала бороться с преступлениями, связанными с использованием шпионского порно, после обнаружения феминизма в 2016 году. «Мы переживем это — независимо от того, насколько высок прилив и что бы ни случилось.

No related posts.