Нигилизм это в истории: НИГИЛИЗМ — это… Что такое НИГИЛИЗМ?

в поисках социальной утопии – Статьи

Нигилизм как философское учение появился в XII веке, его авторство обычно приписывается ученому-схоласту Петру Ломбардскому. Первой доктриной средневековой модификации этого течения стало сомнение в человеческой природе Христа. Мотив отрицания и несогласия не только повлиял на название учения (от латинского nihil — ничто), но и стал краеугольным камнем всей последующей эволюции нигилизма сквозь века. Это учение быстро расценили как еретическое, а потому уже в 1179 году папа Александр III предал его анафеме. Период расцвета нигилизма пришелся на XIX век, когда многие мыслители начали остро ощущать несправедливость общественного устройства, в котором вера в авторитеты и традиционные моральные устои подвергалась жесткой критике. Это привело к «кризису в христианском мировоззрении», по мысли Серена Кьеркегора, или даже к «закату Европы», который пророчил Освальд Шпенглер. В России второй половины XIX века нигилизм стал не только философией, но и образом жизни.

Николай Ярошенко, «Студент», 1881. (wikimedia.org)

Если следовать хронологии, предложенной Н. О. Лосским в «Истории русской философии», русский нигилизм принято связывать с рядом представителей общественной мысли 1860-х годов — материалистами и позитивистами. К числу нигилистов разные авторы причисляют философа М. А. Бакунина, литературного критика и теоретика Д. И. Писарева, публициста Н. А. Добролюбова и писателя Н. Г. Чернышевского. Нигилизм в целом весьма разнородное явление, включающее в себя представителей самого широкого спектра политических взглядов и идеологий, от реформистских до крайне радикальных. Однако, связующим звеном всех этих разрозненных концепций стало отрицание общепринятых ценностей и традиционных норм, будь то в сфере морали, эстетики, культуры, права, политики или экономики. Самым действенным способом обновления социума считалось его разрушение, в той или иной степени. Так, Бакунин провозгласил идеалы свободы духа, говоря о том, что отрицательное является непременным условием и дополнением положительного, а потому необходимо довериться «вечному духу, ломающему и разрушающему», а затем хаос приведет к новому порядку. Писарев, вслед за Бакуниным, также проповедовал разрушение: «Что может быть сломано, должно быть сломано. Стоит любить только то, что выдержит удар. Что разбивается вдребезги, то хлам».

Дмитрий Писарев, «Портрет по оригиналу Крамского». (ru.bidspirit.com)

Правда, в сознании обывателей и в культурной рефлексии той эпохи нигилизм оформился скорее не как философское учение, а как вид мировоззрения, определяющий не только суждения, но и поступки человека. Во многом благодаря эталонному образу русского нигилиста, созданному в романе «Отцы и дети» И. С. Тургенева, это явление приобрело и явные внешние атрибуты, выражающиеся в манере одеваться, держать себя в обществе, выражать свое мнение. Важнейшим элементом публичной «роли» нигилиста является нарочитая, демонстративная грубость манер, пренебрежение социальными нормами и предрассудками, стремление вывести собеседника на чистую воду и после презрительно прекратить отношения. Нигилизм тесным образом связан с материалистическими и позитивистскими взглядами, а потому идеальный нигилист часто предстает как ученый-естествоиспытатель или хирург, обладающий изрядной долей хладнокровия и рассудочности, чтобы для нового мира «место расчистить». Базаров, объясняя в романе свою приверженность к нигилизму, связывал ее с открытиями Дарвина в сфере естественных наук. Многие нигилисты, провозглашая свою приверженность материализму, предлагали перенести принципы и методы естественных наук к системе общественного устройства. Так, предлагалось внедрить в социальную практику принципы естественного отбора, борьбы за существование, выживание наиболее приспособленных в качестве определяющих факторов общественной жизни.

Наиболее интересный аспект системы взглядов нигилистов — это взаимоотношения полов. Женщина глазами нигилиста, прежде всего, «товарищ, а не кисейная барышня», а потому неудивительно, что в короткие сроки ряды революционно настроенных и неравнодушных активистов стали пополнять молодые девушки. Нигилизм в этом преломлении трактовался как волевое освобождение женщины от традиционной модели общественного поведения, от всех занятий, которые считались в быту и повседневной практике сугубо женскими.

Николай Ярошенко, «Курсистка». (artmuseum.kaluga.ru)

После поражения в Крымской войне критические настроения и призывы к поискам социальной утопии были подхвачены самыми разными слоями населения, а на первый план в этом движении вышли разночинцы. Их бедность, неблагородное происхождение и отсутствие стабильного заработка, которые раньше считались унизительными, теперь превратились в неотъемлемые достоинства, с лихвой заменявшие формальный титул дворянина. Тем более что престиж этого сословия пошатнулся, а потому роскошь и элитарность аристократии сменилась модой на аскетичный и простой образ жизни разночинцев, эдакого варианта русских пуритан. Чтобы преодолеть свою маргинальность, разночинцы стремились к получению хорошего образования, активно занимались саморазвитием.

Важную роль в системе взглядов нигилиста играют этические нормы и незыблемые поведенческие установки. Активно противопоставляя себя высшему дворянскому сословию, разночинцы старались придерживаться весьма практичных ценностей. Первостепенной становилась проблема переустройства общества на новых над-моральных основах, где основным мерилом будет вопрос общественной пользы. Как у Базарова, который в своих действиях руководствовался исключительно представлением о том, что полезно в данный момент. Кстати, принадлежность к разночинцам как к «неподатному» сословию давала некоторую личную независимость, какой не обладало ни купечество, ни мещанство, ни, естественно, крестьянство. Речь идет, в первую очередь, о свободе передвижения и проживания в любом месте империи, с правом поступления на государственную службу. Разночинцы имели постоянные паспорта и должны были обязательно давать образование своим детям. Вероятно, фактор образованности сыграл немаловажную роль в том, что многие молодые люди, выходцы из разночинцев, быстро радикализировались, отчаянно, пожалуй, даже фанатично веря в идеи переустройства общества на началах справедливости и братства. «Наши юноши — революционеры не в силу своих знаний, а в силу своего социального положения… Среда их вырастившая состоит либо из бедняков, в поте лица добывающих свой хлеб, либо живет на хлебах у государства; на каждом шагу она чувствует экономическое бессилие, свою зависимость. А сознание своего бессилия, своей необеспеченности, чувство зависимости — всегда приводят к чувству недовольства, к озлоблению, к протесту», — писал представитель уже следующей волны революционеров 1870-х годов П. Н. Ткачев.

Вице-губернатор Боцан-Харченко о конфликте вокруг закона о приватизации: «Правовой нигилизм законодателей порождает административный цинизм исполнителей»

Вице-губернатор Владимирской области Аркадий Боцан-Харченко в интервью Зебра ТВ заявил, что, если Законодательное Собрание преодолеет вето главы региона на изменения в закон о приватизации, то обладминистрация не будет оспаривать это решение в суде. Вместе с тем Белый дом также пока не планирует и вносить в ЗакСобрание утверждённый прогнозный план продажи госактивов

Фото пресс-службы администрации Владимирской области

14 декабря 2020 года состоится заседание Законодательного Собрания Владимирской области, на котором большинство депутатов, представленное фракциями «Единая Россия», «Справедливая Россия» и КПСС, намерено преодолеть вето губернатора Владимира Сипягина на принятые в ноябре изменения в региональный закон о приватизации государственного имущества.

Напомним, Сипягин неделю назад вернул законопроект в облпарламент без подписания. Таким образом, в настоящее время действует изначальный текст закона, по которому областная администрация обязана до 15 декабря внести в ЗакСобрание на утверждение прогнозный план продажи госактивов на ближайшие три года.

11 декабря пресс-служба Законодательного Собрания распространила сообщение, в котором говорится, что Владимир Сипягин наложил вето на свои же поправки:

«В связи с тем, что губернатор Владимирской области Владимир Сипягин не подписал закон об изменениях в закон о приватизации, в средствах массовой информации допускается путаница – на какой же закон наложено вето?

Пресс-служба Законодательного Собрания уточняет: закон «О приватизации государственного имущества Владимирской области» губернатор подписал. При этом предложил уточнить некоторые его моменты. Свои предложения представила и прокуратура области. Предложения губернатора и прокуратуры были учтены и на заседании Законодательного Собрания 23 ноября приняты в виде нового закона о приватизации (название закона «О внесении изменений в Закон Владимирской области «О приватизации государственного имущества Владимирской области»»).

Не подписав этот закон, глава региона наложил вето на свои же замечания и предложения прокуратуры. В настоящее время остается действующим закон о приватизации в первой редакции, который губернатор подписал ранее.

Напоминаем, членами комитета ЗС по промышленной политике 8 декабря предложено преодолеть вето губернатора на ближайшем заседании областного парламента, чтобы закон мог работать с учетом всех поправок и рекомендаций».

Если депутаты преодолеют вето губернатора, то Владимир Сипягин будет обязан подписать изменения в закон о приватизации. При этом у него будет право оспорить решение депутатов в суде.

Вице-губернатор Аркадий Боцан-Харченко в интервью Зебра ТВ (беседа состоялась по видео-конференц-связи) пояснил, что обладминистрация не пойдёт в суд, но и вносить в ЗакСобрание утверждённый ранее прогнозный план приватизации также пока не планирует. Боцан-Харченко сказал, что Белый дом в вопросах приватизации будет действовать с оглядкой на федеральное законодательство, которое не обязывает губернатора согласовывать с депутатами свои действия по продаже госактивов.

Аркадий Боцан-Харченко назвал конфликт между двумя ветвями власти вокруг вопросов приватизации «игральной доской с дурной для обеих сторон расстановкой».

***

Чего в истории с принятием закона о приватизации больше – стремления придать процессам продажи госактивов прозрачности или политики?

Больше – и того, и другого. Парадокс!

Все без исключения и без устали твердят о том, что закон о приватизации направлен на обеспечение приватизационным процессам большей прозрачности, большей открытости. И Законодательное Собрание, и администрация области изначально, в равной степени, выражали приверженность идее общественного и парламентского контроля за действиями государственного аппарата в отношении казенного имущества. Подобные механизмы могут затруднить совершение соответствующих коррупционных правонарушений и незаконное присвоение государственной собственности.

Вместе с тем не обошлось и без политики. Поскольку всё сказанное созвучно вечной борьбе с коррупцией, то грех не зарабатывать на этом политические очки – здесь сам Бог велел. Возникшие между законодателями и исполнителями разногласия только усугубили крен в сторону политики. Теперь, как я вижу, Законодательное Собрание стремится продемонстрировать своё превосходство над администрацией области, принудить её подчиниться своей воле. К сожалению, выглядит именно так. Не взаимодействие и сотрудничество двух ветвей государственной власти во имя общего блага, а противостояние двух центров силы в игре с нулевой суммой, в которой победа одного – поражение другого.

Посудите сами: вопреки ожиданиям губернатор Владимирской области Владимир Сипягин подписывает закон о приватизации. Он поддерживает инициативу введения общественного и парламентского контроля, демонстрирует готовность к взаимодействию и сотрудничеству на основе взаимоуважения и учёта интересов всех заинтересованных сторон. Но при этом глава региона обращает внимание на недостатки принятого закона и призывает усовершенствовать его, в том числе в формате рабочей группы.

Первое заседание рабочей группы выглядело как многообещающее начинание. Все вопросы и проблемы, беспокоящие администрацию области, рассмотрены; все, за исключением одного, предложения и решения поддержаны. По моей инициативе достигнута договорённость о том, что администрация области сформулирует данные предложения и направит их в Законодательное Собрание для подготовки законопроекта о внесении изменений в закон о приватизации. При этом предполагалось, что законопроект будет рассмотрен на втором заседании рабочей группы…

Которое так и не состоялось…

Да.

Что случилось менее чем за сутки?

Депутаты подготовили новый законопроект, причём не дождавшись официального поступления из администрации области сформулированных предложений. Подчеркну: менее суток прошло! Неудивительно, что в новом законопроекте не всё было предусмотрено. А ведь его основная цель, главная задача – устранение всех недостатков закона о приватизации, самое важное – правовых пробелов и коррупциогенных факторов.

Вы помните, в какой спешке и в каких условиях рассматривался второй законопроект? На самом деле, я более чем уверен, было бы на то общее согласие, мы могли бы совместными усилиями, работая денно и нощно, проработать законопроект всесторонне и всеобъемлюще и сделать его безупречным, совершенным. И уже на ноябрьском заседании Законодательного Собрания в этой истории была бы поставлена точка. Причём на позитивной ноте.

Здесь и далее фото из архива Зебра ТВ

К сожалению, в дело вновь вмешалась политика. Предложение рассмотреть законопроект в первом чтении и продолжить работу над ним было проигнорировано. Очевидно, что из всех возможных путей дальнейшего развития событий Законодательное Собрание выбрало конфликтный. Не останавливала даже абсурдность ситуации: депутаты голосовали за законопроект вопреки мнению администрации области, но появившийся благодаря её же инициативе!

Звучит как анекдот…

Заметьте, что законодателей, по большому счёту, не интересуют недостатки закона о приватизации. Даже замечания прокуратуры не восприняты всерьёз. Получается, что интерес только один: либо прогнозный план приватизации в Законодательное Собрание, либо судебное разбирательство с администрацией области.

На ноябрьском заседании Законодательного Собрания я говорил о том, что такое проявление пренебрежения и неуважения к администрации области не может не вызвать соответствующей ответной реакции. Правовой нигилизм законодателей порождает административный цинизм исполнителей.

Что не устраивает губернатора и вас лично, как курирующего заместителя, во внесённых изменениях?

Всё устраивает. Из того, что предложено. Есть только одно но…

Чтобы не было путаницы, подчеркну: есть два документа – закон о приватизации, принятый на октябрьском заседании Законодательного Собрания, и законопроект о внесении изменений в закон о приватизации, который рассматривался депутатами в ноябре. К закону есть претензии как у администрации области, так и со стороны областной прокуратуры. Поэтому цель и задача законопроекта – полностью устранить те самые претензии путём внесения в закон необходимых изменений, причём одновременно, «единым пакетом».

Изменений, предусмотренных законопроектом, недостаточно для того, чтобы полностью устранить недостатки закона о приватизации и замечания к нему прокуратуры. Особо подчеркну: позиция надзорного органа в отношении закона о приватизации остаётся актуальной и по сей день.

Именно поэтому губернатор – я напомню, законопроект разработан всё-таки не без инициативы администрации области – вернул его в Законодательное Собрание без подписания для того, чтобы его дополнили и уточнили.

Кстати, в данном контексте я бы не использовал слово «вето», а всё-таки акцентировал внимание на том, что законопроект возвращён для дополнения и уточнения.

Если говорить о законе о приватизации, то какие основные претензии к нему?

Претензии к закону о приватизации связаны с вероятными рисками его исполнения. Их можно отнести к трём видам: административные, правоприменительные, коррупциогенные.

Первая группа рисков связана с осуществлением в рамках приватизационных процессов административных процедур.

Приведу пример. На гараж или склад, находящийся в государственной собственности, нашёлся покупатель. Он из предпринимателей, из добросовестных арендаторов казённого имущества. По федеральному закону № 159-ФЗ у такого покупателя – преимущественное право приобретения арендуемого у государства имущества, которое должно быть реализовано в течение двух недель со дня принятия решения об условиях приватизации. Обращаю на это внимание: в двухнедельный срок нужно внести соответствующие изменения в прогнозный план приватизации, который по закону области утверждается законом области. Следовательно, придётся готовить соответствующий законопроект…

Но заседания Законодательного Собрания проходят раз в месяц…

И в этом проблема! Перед этим законопроект должен быть рассмотрен на комитетах и фракциях. Но и это не всё! Поскольку законопроект затрагивает вопросы предпринимательской деятельности, то в данном случае обязательна оценка его регулирующего воздействия. Эта процедура может длиться до 40 рабочих дней. Считаем: 30 и 40 – до 70 дней. Как можно уложиться в две недели, отведённые для заключения сделки?! В противном случае – нарушение федерального закона, нарушение права предпринимателя, реальная перспектива судебного разбирательства. Оно нам надо?!

И это – не единственный пример. Поэтому на заседании рабочей группы мной предложена альтернатива: утверждать прогнозные планы приватизации не законом области, а постановлением Законодательного Собрания, как это делается при согласовании государственных программ. Постановление – это тоже нормативно-правовой акт, но при этом процедура его принятия гораздо проще и быстрее. Её можно провести за день…

Телефонным обзвоном?

Верно. Телефонная связь и электронная почта в помощь.

Столько проблем из-за гаража или склада, и всё на уровне администрации области и Законодательного Собрания. Не кажется ли, что это перебор? Я понимаю, если бы в прогнозном плане приватизации указывались только крупные объекты казённого имущества вроде «Владимиртеплогаза» или «Тепличного». Это было бы оправдано. Но гараж или склад?!

Вы ранее говорили, что прогнозный план приватизации – сугубо технический документ. Что Вы имели в виду?

Уже само название указывает, что не просто план, но к тому же ещё и прогнозный. Как говорил Уинстон Черчилль, это искусство – спрогнозировать на день, неделю, месяц, год и затем убедительно объяснить, почему прогноз не сбылся. Это я к тому веду, что далеко не факт, что внесённые в прогнозный план приватизации объекты государственного имущества будут приватизированы в предполагаемые и желательные сроки. Это скорее лишь намерения, пожелания. Вы понимаете, что продажа имущества не зависит исключительно от действий его владельца; существует множество факторов, которые могут этот процесс ускорить или замедлить, даже прекратить.

И из-за этого чудного документа столько вопросов и проблем?

Если во главу угла ставить именно общественный и парламентский контроль за приватизационными процессами, эффективный и результативный, то можно было бы подумать над применением иных не менее действенных способов. Прогнозный план приватизации и так выставлен на всеобщее обозрение в Интернете, направлен в Законодательное Собрание для сведения, принят в работу Счётной палатой Владимирской области. В дополнение к этому можно привлечь региональную Общественную палату, обсуждать в формате рабочей группы. Можно в конце концов принимать постановления Законодательного Собрания. Однако законодатели выбрали вариант, наиболее труднореализуемый с точки зрения исполнения: утверждение законом области.

Вернёмся к рискам. Вы упомянули правоприменительные и коррупциогенные.

В законе о приватизации много правовых пробелов. Доходит до смешного: по закону у администрации области есть полномочия на разработку законопроекта об утверждении прогнозного плана приватизации, но нет полномочий на разработку законопроекта о внесении изменений в этот план. Не говоря уже о серьёзном: из-за правовых пробелов возникала нелепая ситуация, когда в вопросах приватизации государственного имущества департамент имущественных и земельных отношений (ДИЗО) оказывался неподконтрольным администрации Владимирской области.

То, что депутаты нашли это обстоятельство забавным, меня удивляет. Равно как и заявления законодателей в духе, что остальное исполнители могут «отрегулировать» сами. Это неприемлемо. Максима «что не запрещено законом, разрешено» возможна лишь в негосударственном секторе, а в государственном, наоборот, всё, что не предписано законом, не позволяется. Если в законе о приватизации нет положения о том, что правовые пробелы могут быть заполнены подзаконными актами, которые должны разработать исполнители, то это значит, что они на это не уполномочены. И как быть?!

Государственный аппарат – не частная контора, где отношения между работодателем и работниками могут быть и неформальными. Всё прописано, регламентировано, задокументировано. Если этого нет, то это не регулируется никаким иным образом. Как я смогу инициировать служебную проверку в отношении главы ведомства, если закон области не предусматривает его обязанность свои решения согласовывать со мной? Никак. Нет правовых оснований.

Поэтому губернатор настаивает на заполнении всех имеющихся в законе о приватизации правовых пробелов, тем более что в ряде случаев они оцениваются как коррупциогенные факторы. Таких рисков много, и их следует свести к минимуму, если не на нет.

Если депутаты 14 декабря преодолеют вето губернатора, будет ли он обращаться в суд, чтобы отменить внесённые изменения в закон о приватизации?

Зачем?!

Изменения в закон о приватизации поддерживаются. Повторюсь, Губернатор не выступает против них, он настаивает на том, чтобы их было столько, сколько необходимо для того, чтобы закон о приватизации полностью был доведён до требуемого, должного состояния.

Судя по воинственным заявлениям, которые звучат в стенах Законодательного Собрания, скорее оно обратится в суд. Хотя я настоятельно рекомендую депутатам хорошо поработать над законом и устранить все замечания. Тогда конфликт был бы исчерпан, и, кстати, такой исход дела был бы весьма выигрышным для законодателей: образно говоря, игральная доска с дурной для обеих сторон расстановкой была бы перевёрнута в их пользу. Это очевидно. Отчего проявляют такое упорство, мне непонятно.

Вынужден констатировать: законодатели и исполнители слишком увлеклись политическими играми и уже дискредитируют государственную власть. В нынешнее трудное время это недопустимо, так как вредит делу консолидации общества и государства в период сложных испытаний.

Какие аргументы вы приведёте депутатам ЗакСобрания 14 декабря, чтобы они не преодолевали вето губернатора?

Никаких. Столько слов сказано, столько копий сломано. Все совершают ошибки. И чиновники, и депутаты. Порой не следует препятствовать совершению ошибок, ибо зачастую только на них и учатся. В этом смысле существует право на ошибку. Как воспользуются этим правом законодатели, жизнь покажет.

То есть, я правильно понимаю, внесения в ЗакСобрание прогнозного плана приватизации не будет?

Совершенно верно. Я неспроста упомянул административный цинизм исполнителей. При таком подходе к совершенствованию закона о приватизации со стороны законодателей я понимаю, что единственным побудительным мотивом для них может служить только прогнозный план приватизации.

А теперь, внимание, следите за руками. Федеральный закон по отношению к региональному закону обладает высшей юридической силой, и, разумеется, администрация области, равно как и Законодательное Собрание, руководствуется прежде всего федеральным законодательством.

Согласно федеральному закону № 178-ФЗ порядок разработки и, я подчеркну, утверждения прогнозных планов приватизации — федеральных, региональных муниципальных — устанавливается постановлением Правительства Российской Федерации. Точка. Исполнителям предписано смотреть в правительственное постановление. Даже несмотря на то, что оно до сих пор не издано. Я напомню: всё, что не предписано законом, не позволяется. Тем более если этот закон федеральный. Следовательно, мы должны ждать появления постановления.

Получается, ЗакСобрание вклинивается в сферу компетенции Правительства?

Именно! И ещё… Федеральный закон № 184-ФЗ перечисляет права и обязанности законодательного органа государственной власти и высшего должностного лица субъекта Российской Федерации. Всё прописано чёрным по белому. Так, у губернатора имеется право законодательной инициативы и, соответственно, Законодательное Собрание не вправе обязывать его к проявлению этой инициативы. Областным законом Законодательное Собрание пытается «подправить» федеральный?!

А как же всё, что связано с бюджетом, например?

Как обязанность губернатора это прописано в Бюджетном кодексе Российской Федерации. Это федеральное законодательство.

Поэтому я со скепсисом смотрю на возможность положительного для депутатов исхода судебного разбирательства. Судьи тоже руководствуются прежде всего федеральным законодательством. В свете этого перспектива принуждения главы региона видится мне весьма туманной, если не призрачной.

Особо отмечу, что, невзирая на это, губернатор предложил обсудить утверждённый им прогнозный план приватизации в формате рабочей группы. Мяч на стороне Законодательного Собрания.

Как на истории с законом о приватизации скажется арест директора Департамента имущественных и земельных отношений Павла Панфилова?

Это две разные истории. Тем не менее, соглашусь с вами, ситуация с Панфиловым не может не сказаться на дальнейшем развитии истории с законом о приватизации. Разумеется, обе стороны будут использовать случившееся в качестве аргумента для доказательства верности своей позиции, своего тезиса.

Депутаты наверняка будут утверждать, что закон принимался прежде всего для того, чтобы подобные истории не происходили.

Чиновники, в свою очередь, будут указывать на то, что во избежание таких явлений тем более необходимо устранять из закона правовые пробелы и коррупциогенные факторы.

И обе стороны будут правы, каждая – со своей точки зрения.

Скорее всего, кто-то из депутатов захочет задать вам несколько неудобных вопросов про историю с Панфиловым, что вы им скажете?

Постараюсь ответить на вопросы честно, как есть.

От правового нигилизма – к нигилизму права

ОТ ПРАВОВОГО НИГИЛИЗМА – К НИГИЛИЗМУ ПРАВА

Размышления над сегодняшним прочтением «Отцов и детей»

(Выдержки из выступления на торжественном приеме в честь открытия IV Инвестиционного и юридического форума «Белые ночи», проходившего в Архангельске 30–31 мая 2013 г.)

Развиваясь вместе с обществом, право неизбежно испытывает влияние социальных процессов, вызывающее эффект отражения. Нигилизм, возникший в нашей стране как общественное явление в XIX в., а затем в виде правового нигилизма ставший неотъемлемой частью современной жизни, послужил импульсом, благодаря которому право начинает приобретать новое качество.

***
Иван Сергеевич Тургенев был не просто красавцем мужчиной, русским барином, богатым помещиком – он еще служил царю и Отечеству. Об этом мало пишут, мало говорят, но никто не оспаривает тот факт, что он был сотрудником «спецслужб» России – служил в III Отделении Собственной его Императорского Величества канцелярии (либо, по иной версии, – в разведке Генерального штаба).

Поэтому, думаю я, не только по своим убеждениям, литературным взглядам, но в том числе, очевидно, и по долгу службы Иван Сергеевич Тургенев поставил перед собой задачу доступным ему способом – литературным – дискредитировать распространившийся в обществе нигилизм.

Нигилистами в то время, напомню, почитали людей в основном мещанского сословия, активно и демонстративно ставивших под сомнение все общественные устои (а потому зачастую в прямом смысле немытых и нечесаных).

Нигилистов в России была тьма (тысячи), сотни из них готовили покушения на царя, десятки попытались это сделать, нескольким удалось. К сожалению. Бывало так, что император в столице собственной империи бегал по набережной вдоль Зимнего дворца, уворачиваясь, как заяц, от пуль стрелявшего в него террориста. Но в другой раз увернуться от гибели не смог. Царя-освободителя в прах разнесла бомба из рук освобожденного им раба.

***
Развенчать нигилизм Тургенев стремился, показав его несостоятельность, неспособность выдержать столкновение с реальной жизнью.

И, например, достаточно главному герою романа, Евгению Базарову, влюбиться в героиню – как он начинает теряться; достаточно ему получить банальную царапину во время обычной медицинской манипуляции – и он погибает.

Писатель попытался (и не без успеха) продемонстрировать примитивизм, присущий нигилистам. Вспомним хотя бы произнесенный Базаровым комплимент женщине: «Этакое богатое тело! Хоть сейчас в анатомический театр». Или его слова, обращенные к Аркадию: «Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество», – говорит он. И заканчивает: «Пойдем лучше смотреть жука».

Тургенев устроил своего рода заочную дуэль с этими, как он, кажется, полагал, мелкими людишками, попытавшись с помощью литературных образов показать, что нигилизм не может быть выходом из кризиса, который царская Россия переживала в то время. И который в конечном итоге так и не пережила.

***
Но, как это часто бывает с литературными произведениями, «Отцы и дети» начали жить своей собственной жизнью, далекой от замысла и целей автора.

После того как роман был опубликован, его прочли все читающие люди в России. А потом еще и советская власть, через обязательное изучение в школе, конечно же, помогла нам «зарубить на носу», что нигилизм появился в России из-за проклятого царского режима, когда такие талантливые люди, как Базаров (ведь он, несомненно, талантливый человек), вынуждены были становиться нигилистами, потому что не могли найти себе иное, более социально значимое применение.

***
В 80-е годы прошлого века, бурные и судьбоносные, кто-то соединил два слова – «право» и «нигилизм» – и возник «правовой нигилизм».

В стране грянула перестройка (если кто-то еще помнит, что это такое), и нам показалось, что если выкорчевать из нашего бытия правовой нигилизм (а что такое правовой нигилизм? – пренебрежение правом как инструментом регулирования общественных отношений), то сразу все наладится: в магазинах появятся продукты, жить станет веселей, прибалтийские республики больше не захотят отделяться от России и т.д., и т.п. Поэтому-то вся страна начала борьбу с правовым нигилизмом. И к чему же она привела?

Привела, как это ни парадоксально, к нигилизму права – пренебрежению жизнью (общественной, биологической, любой) и ее реалиями со стороны права и формально-правовых институтов.

Приведу несколько симптоматичных примеров. Которые, конечно, не доказательства, и тем не менее…

***
Первый. Ранее, лет двадцать тому назад, считалось – и не без оснований, – что в стране не хватает юристов (в отличие от инженеров): в советское время выпускали юристов лишь несколько институтов в стране да пара-тройка университетов. И пошло-поехало: геологоразведочные, педагогические, ветеринарные и прочие вузы дали стране армаду юристов. Разных, но с формально равными дипломами.
И теперь все громче и громче говорят о том, что нужно сократить их число, закрыть юридические факультеты в непрофильных вузах, ввести дополнительную аккредитацию. И уже понятно, что это действительно необходимо, потому что количество юристов и качество их образования далеки от меры. Ох как далеки.

***
Далее. Считалось, что роль суда в стране принижена, суд, мол, не занимает достойного места в общественной жизни, в государственной системе.

Не прошло и десяти лет, как он оказался, по-моему, на небесспорной высоте: количество судейских должностей, штатных единиц в судах в современной России намного превышает число судей и других работников судов в Советском Союзе. Причем количество штатных единиц продолжает увеличиваться, и этому будут весьма способствовать предполагаемые нововведения в судебной системе (в частности, административное судопроизводство). Помимо новых судейских должностей понадобятся новые должности помощников судей, помещения, компьютеры и т.д. По некоторым оценкам, число новых вакансий для судебной системы может составить примерно 14 тысяч.

Но ради чего будет создана эта дополнительная нагрузка на бюджет страны? Вот некоторые показатели работы суда.

По последним данным, количество оправдательных приговоров составляет 0,3% от общего числа приговоров. Конечно, мне могут возразить: при советской власти практически не было оправдательных приговоров. Да, это правда. Но при советской власти до 10% дел направлялось из суда на дополнительное расследование, что в действительности означало просьбу уголовное дело прекратить. Сравните: 10% – тогда, 0,3% – сейчас.

По Москве недавно были опубликованы данные о том, что судом удовлетворяется 96–97% ходатайств предварительного следствия о заключении под стражу. Мне кажется, что это явно свидетельствует о потере чувства меры. Когда прокуроры давали санкцию на заключение под стражу, они, на мой взгляд, подходили к этому разумней и взвешенней, чем судьи. Мера соблюдалась.

***
Далее. Раньше мы, как это тогда казалось, страдали от недостатка законов и оттого, что большинство отношений урегулированы подзаконными и ведомственными актами. Зато теперь ежегодно принимается несколько сотен законов. Такое количество вряд ли успевают читать даже те, кто обязан эти законы применять. И те, кто за них голосует.

Хорошо помню, как предыдущий спикер Госдумы, со слезой удовольствия в уголке глаза, докладывал, что, мол, за отчетный период было принято 450 федеральных законов, что на 12% больше, нежели за предыдущий. И никто не уточнил: а о чем эти 12%?

Не зря Председателю ВАС приписывают слова о «законодательной вакханалии».

***
Следующий пример – недавняя законодательная инициатива о введении уголовной ответственности за оскорбление религиозных чувств (на момент публикации данная инициатива воплощена в Федеральный закон от 29 июня 2013 г. № 136-ФЗ. – Прим. ред.). Если исходить из здравого смысла, то придется признать: чувства истинно верующего христианина оскорбить невозможно. Напрашивается вопрос к людям демонстративно набожным: а что они знают о Христе?

Мы ведь не располагаем документальными данными о жизни Иисуса Христа, но в различных источниках, прежде всего в Новом Завете, есть достаточно сведений о ней. И была ли в последние, кульминационные дни его жизни хотя бы одна минута, когда его не подвергали бы оскорблениям, с точки зрения незрелого светского ума? Ни одной. Но был ли оскорблен Иисус Христос хотя бы одной из этих попыток? Никогда. И я уверен, что не найдется человека, который смог бы доказать обратное.

И закон, о котором идет речь, – очевидное проявление нигилизма права, когда мы, потеряв чувство меры, лишаем право его свойства отражаться от реалий нашей жизни, а значит, лишаем его способности ее регулировать.

А вступающий на днях в силу закон о борьбе с курением – разве в нем не присутствуют элементы того же нигилизма?.. (Федеральный закон от 23 февраля 2013 г. № 15-ФЗ вступил в силу с 1 июня 2013 г. – Прим. ред.).

***
Причем это тенденция не только российская. Она хорошо заметна и в праве других стран. Взять хотя бы Швейцарию: сравнительно недавно там был проведен референдум, на котором решался вопрос о введении во всех кантонах должности адвоката для домашних животных. Правда, выяснилось, что большинство жителей этой страны пока еще не утратили чувства меры: 65% тех, кто имеет право голоса на референдуме, проголосовали против введения института адвоката по защите животных.

А чего стоит состоявшийся недавно «парад» признания за геями права на семью?..

***
И последнее. Абсолютно уверен в том, что, даже если бы я был самым умным и самым уверенным в себе человеком, не смог бы никого убедить руководствоваться чувством меры. Поскольку понять, что значит мера, можно лишь полностью потеряв ее, провалившись в «безмерие». В пустоту, задохнувшись.

Предполагаю, что весь наш жизненный опыт и, к сожалению, социальный опыт будут давать нам все больше и больше поводов убеждаться в том, что чувство меры мы постепенно утрачиваем во всем, в том числе и в границах правового регулирования.

История играет с нами. Один и тот же урок дает России из века в век – в надежде, что мы все-таки его выучим.

Но, кажется, и в этот раз нас отправят на переэкзаменовку – лет этак на 100 назад.

Юрий ПИЛИПЕНКО,
первый вице-президент ФПА РФ

Нигилизм Ницше — странное открытие для общества

В 1844 году родился Ф. Ницше. Он болел и писал книги, которые изменили сознание образованных людей. Ницше сделал многих из нас нигилистами.

Нигилизм в русской культуре

Слово «нигилизм» в русской культуре ввёл в обиход Иван Тургенев. Нигилисты не романтики. Они, как Базаров, позитивисты, ибо они выкидывают из языка описания все ненаблюдаемые сущности. Согласно Далю, нигилизм – это безобразное, безнравственное учение, отвергающее всё, что нельзя ощупать. Нельзя «ощупать» прежде всего субъективность, то, что составляет в человеке его изъятие из сферы сущего.

Нигилизм в европейской культуре

В европейской культуре слово «нигилизм» ввёл в оборот Ницше, для которого нигилизм обозначал обесценивание высших ценностей. И Ницше поясняет, что это значит: «Нет цели. Нет ответа на вопрос «зачем?». Но высшие ценности потому и существуют, что люди ставят цели и пытаются ответить на этот вопрос.

Правда, Хайдеггер считал, что Ницше так и не смог распознать сущность нигилизма, ибо не смог связать нигилизм с историей бытия. Хотя Ницше и не обещал связать ценности с бытием.

Ницше раскрывает сущность нигилизма, указывая на связь между ценностями и природой человека. Обесценивая ценности, человек продолжает держаться за ценности. Почему? Потому что, не учреждая ценности, он не сможет выйти за пределы субъективности.

Нигилизм Ницше

Чем Ницше поразил сознание русских? Простыми для Европы словами: что падает, провозгласил Ницше, то нужно подтолкнуть. Пусть падает, не нужно ему подставлять своё плечо. Если тебя ударили по одной щеке, то ты не должен подставлять другую. Страдать – страдай, но не сострадай. Ибо сострадание губительно для человека. Не будь христианином. Отвечай на силу силой. Не надейся на небесное царство. Помни, что ты живёшь на земле. Имей мужество быть дерзким, опирайся только на самого себя. Учись быть господином.

Когда говорят, что человек есть дух, тогда, смеялся Ницше, забывают сказать, что дух есть желудок. Добрые люди, согласно Ницше, никогда не говорят правду. Перестанем же быть добрыми. Станем лучше, станем злее, и особенно по отношению к близким. «Не щади ближнего своего», – наставлял нас Заратустра. А уж о дальнем и говорить нечего. «Идя к женщине, не будь толерантным, не забудь взять плеть», – рессентиментно рассуждал Ницше.

Что значит «Бог мёртв»

О смерти Бога Ницше впервые сообщает в «Весёлой науке». Глашатаем вести о том, что Бог умер, выступает не атеист, не учёный, не позитивист и даже не европеец, а безумец. Почему? Видимо, потому что есть вещи, которые не высказываются обычным образом. Они высказываются человеком на грани безумия. К таким вещам относится и смерть Бога.

Один безумец уже искал человека при свете дня на агоре и не нашёл его. Сами эти поиски были, конечно, оскорбительными для людей, собравшихся на агоре. Почему же поиски Бога не оскорбляют людей? Ведь убить Бога так же невозможно, как отцепить землю от солнца. Отцепить землю от солнца – значит уничтожить и землю, и солнце. И всё же, настаивает Ницше, люди убили Бога. Но в этом убийстве есть один аспект, на который Ницше почему-то не обращает внимания. Убили его как-то тихо, по-бытовому, даже не заметив его смерти. И вот это-то безразличие к Богу и потрясает в убийстве Бога. Его убили между делом, занимаясь насущными вопросами. Ницше даже как будто бы сожалеет об этом. Но вот теперь, когда Его нет, нужно осознать и пережить Его смерть. Ницше слишком торопится возвестить о сверхчеловеке.

Но если смерть Бога – это такое событие, которое никто не помнит, то это значит, что его не было. А если бы оно и было, то была бы какая-то вселенская смерть. И Ницше даёт понять это, полагая, что человек без Бога обречён жить на земле без солнца, во мраке ночи, без пространственных и временных координат, без низа и верха. Если всякий миг начинается ночь, то это такая ночь, которая никогда не завершится днём. И только в такой ночи может возникнуть вопрос: не нужно ли нам сегодня зажечь фонарь посреди белого дня и не придётся ли нам самим стать богами? Ведь вся земля теперь наша, мы её господа, но готовы ли мы к этой миссии?

Разбитый фонарь

Безумный человек, сообщив о том, что произошло невозможное, понял, что он обратился к людям, которые так и не поняли, что они сделали. Люди сочли его безумцем, а себя нормальными. И тогда безумец разбил свой фонарь. Безумец разбил свой фонарь не перед праздными зеваками, не перед теми, кто не верит в Бога, а перед тем, кто Его убил и убивает, не ведая о том, что творит. Христос умер, как только он не родился в душе человека. Это неведение о чудовищном событии, лишившем людей звезды, свет от которой ещё виден, и стало предвестником ночи, опустившейся на Европу.

Какая тень легла на Европу

Разбитый фонарь безумца означает, что с некоторых пор в Европе перестал гореть огонь безумия, который позволял ей видеть невидимое. Европа стала слишком рациональной. Теперь в ней предпочитают видеть видимое и не видеть невидимое. Отсюда следует, что вера в христианского Бога сделалась в Европе неправдоподобной, ибо этот Бог был не только на небе, но и на земле, а его захотели спустить с небес на землю. Бог на земле – это человек. И Ницше посоветовал этому человеку изменить свою сущность, то есть стать сверхчеловеком.

Критика хайдеггеровской интерпретации

слов «Бог мёртв»Хайдеггер полагает, что слова Ницше «Бог» и «христианский Бог» служат для обозначения сверхчувственного мира вообще. «Бог – наименование сферы идей, идеалов», – пишет Хайдеггер. Но Ницше нигде не говорит о том, что Бог – это наименование. У Ницше Бог – «самое святое». У Него есть кровь и плоть. Если мы прислушаемся, то, говорит Ницше, мы услышим, как гробокопатели роют могилу для захоронения Бога. Вряд ли гробокопатели хотят похоронить сверхчувственный мир. Разве мы не чуем, пишет Ницше, как воняет гниющее тело Бога? Но «наименование» Хайдеггера не гниёт. Следовательно, дело не в противопоставлении мира чувственного и сверхчувственного, метафизического и физического, дело в том, что Бог есть нечто чувственно-сверхчувственное, и Ницше говорит об этом прямо. Но тогда слова Ницше «Бог мёртв» означают не конец сверхчувственного мира, не то, что он лишился своей действенной силы, не конец метафизики, а то, что вера в христианского Бога стала в Европе неправдоподобной. И вот это событие отбрасывает теперь свою тень на всю Европу, которая не знает, что делать с тем, что больше человека, которая хочет скрыть это своё незнание идеей сверхчеловека.

Нигилизм

 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ

Нигилизм Нигилизм (от лат. nihil — ничто) — термин, получивший распространение в России в 1860-х гг.; обозначал отрицание общественных ценностей, созданных человечеством, норм, принципов, традиций, полнейший скептицизм; направление среди русских разночинцев-щестидесятников, относившихся резко отрицательно к буржуазно-дворянским традициям и обычаям. НИГИЛИЗМ (от лат. nihil — ничто, ничего), идея тотального отрицания, форма самосознания значительной части русской интеллигенции 1860-х. Сформировавшись как слой безродный, бескорневой, лишенный понятия о настоящей духовной жизни, но наделенный безмерной интеллектуальной гордыней, интеллигенция стала главным разрушителем традиционных ценностей русской жизни. Нигилизм явился закономерным итогом отщепенства “образованного” слоя России от основ подлинно русского мировоззрения. При этом нравственное убожество нигилизма, отвергавшего религию, да и вообще всякую независимую этику и мораль (вот они — истоки “классового подхода к явлениям”), подменявшего моральные категории началами “пользы” и “удовольствия”, — ничто перед жутью его практического применения. Возрастая в лоне западничества, нигилизм воспринял в себя его худшие черты. Появившийся на исторической сцене разночинец (точнее сказать — “бесчинец”, лишенный традиционных сословных связей в жизни) придал явлению еще более дикие формы. Началась, но меткому выражению протоиерея Георгия Флоровского, “роковая болезнь — одичание умственной совести”. “Человеческая личность шире истины” — это безумное утверждение “народника” Н.К. Михайловского становится определяющим характер времени. Утрачивается сама потребность в Истине, теряется познавательное смирение перед действительностью, и в безбожной “свободе” человек являет собой жалкую картину средоточия разрушительных и гибельных страстей. Все было бы не столь ужасно, если бы вождями нигилизма остались люди, подобные Чернышевскому и Добролюбову: недоучившиеся семинаристы, разгневанные разночинцы и разочаровавшиеся поповичи (а оба кумира “передовой общественности” вышли из духовного сословия) не являли собой серьезной опасности. Убогость их мировоззрения и скудость творческих возможностей вскоре породили бы ответную реакцию (что, кстати, и случилось, когда в конце века интеллигенция ударилась в богоискательство). Но, к несчастью, дело этим не кончилось, и нигилизм стал страшным орудием в руках настоящих изуверов-фанатиков. Эти люди не строили никаких иллюзий. Они видели зло, всемерно потворствовали и сознательно служили ему. “Страсть к разрушению есть творческая страсть”, — слова Михаила Бакунина говорят сами за себя. Нужно зажечь мировой пожар, разрушить старый мир, а для этого все средства хороши. Русь расчетливо и цинично звали к топору, предполагая (весьма основательно, как показала история) в хаосе страшного русского бунта достичь своих богоборческих целей. Митрополит Иоанн (Снычев)

Жумагул Сааданбеков — Нигилизм — это болезнь национального духа

Данная статья Ж.Сааданбекова была опубликована в 2001 году в СМИ Кыргызской Республики и Казахстана, когда он работал ЧПП КР в РК. Сегодня она звучит так же актуально, как тогда.

Я вижу всемирный потоп нигилизма!

Фридрих Ницше.

Нигилизм как болезнь национального духа наиболее агрессивно проявляет себя на крутых поворотах истории. Тотальное отрицание всего и вся, вплоть до презрения своего Отечества, это родовое свойство нигилизма на первый взгляд кажется нелепым и умонепостижимыми. И если глубже всмотреться в многовековой путь, пройденный человечеством, то определенная часть любого этноса может заражаться бациллами нигилизма, когда наступает усталость нации от проблем и трудностей переживаемой эпохи. Подобно тому, как вирусный грипп провоцирует смертельно тяжелые болезни, нигилизм вызывает на историческую авансцену антисистемные разрушительные силы.

Чтобы яснее понять это, необходимо обращаться к истории. Так, едва средиземноморская цивилизация достигла своей полноты, как на сцену выходит циник. Грязными сандалиями Диоген топчет ковры Аристиппа. Историки пишут, что в III веке до Рождества Христова циники кишат — они на всех углах и на любых постах. И единственное, что делают, — саботируют цивилизацию. Циник был нигилистом эллинизма, паразитом цивилизации. Он никогда не создавал, и даже не пытался. Его работой было разрушение. И вскоре рухнула Эллада (Ортега-и-Гассет).

Первый классик-нигилист Ф. Ницше подвергал беспрецедентной и уничтожающей критике всю христианскую мораль, все прошлое философии, дабы решительно, раз и навсегда, покончить со старыми ценностями и расчистить дорогу для биологического аристократизма, на почве которого должен быть родиться сверхчеловек — нордический ариец. Как известно, ницшеанский нигилизм стал затем основой расистской, фашистской, идеологи и германского национал-социализма, и действительно человечество было объято всемирным потопом войны, что завершилось катастрофой самой Германии. Поистине всеохватывающая волна нигилизма захлестнула Россию и в XIX, и в XX веках. Вспомним хотя бы П. Чаадаева, ведь у него Россия — безнадежная страна, ничего не давшая ни человечеству, ни самой себе и способная лишь показывать прочему миру «как не надо» жить. Или чего стоят такие иезуитские заявления эсеров и большевиков, как: «Ненавижу Россию, потому что люблю ее». Что это за любовь, если она нужна для ненависти? Ведь именно большевики патриотизм объявили предательством дела пролетариата, буржуазным предрассудком. У пролетариата, утверждали они, нет Отечества! Нам всем еще из школьных учебников известно, что именно большевики для захвата власти развернули агитацию за поражение собственного правительства в войне. Словом, сам захват власти был связан с изменой Отечеству. Известно, чем все это обернулось, — самыми разрушительными революциями и войнами в мировой истории.

Как ни банально звучит, но в основе нигилизма — этого потенциально опаснейшего, чреватого катастрофой явления — лежат та же пресловутая борьба за власть, жажда власти. Не случайно одна из фундаментальных книг того же Ф. Ницше, сыгравшая немалую роль в мировых катаклизмах XX века, так и называется: «Воля к власти». Во имя достижения этой цели нигилизм не брезгует никакими средствами. Террор российских разночинцев XIX века и красный террор большевизма, концлагеря немецких фашистов и ГУЛАГ, бесчинства китайских хунвейбинов и геноцид Пол Пота — все эти и другие мерзости из арсенала нигилизма.

Нигилизм во всем мире и во все времена занимал и занимает ниши радикальной оппозиции. Радикализм и революционизм нигилистов зиждутся на их завышенном самомнении и политическом гоноре: «Наступит земной рай, если мы окажемся у власти». Нигилизм пребывает в убежденности: только дай его представителям власть, и решения всех бед страны будут быстро найдены, Еще бы, разве не в его рядах самые образованные и умные люди? Отсюда безудержная экспансия собственной натуры и патологическая ненависть ко всему, что препятствует его вожделениям. Эти черты рисуют весьма знакомый душевный склад избалованного ребенка, которому неведомы чувства благодарности к своим родителям, давшим ему жизнь, и непонятно, откуда берутся все эти блага, которыми он наслаждается. Ведь на свете нет сильнее тирании, чем тирания такого ребенка.

Нигилизм превратился в огромную общественно — политическую силу в начале 90-х годов, с началом либерализации и демократизации на постсоветском пространстве. В эти годы наряду с массовым отрицанием советского тоталитаризма народы стран СНГ вполне естественным образом были заражены всеобщим настроением оптимизма, уверенностью, что в стране все само собой наладится и очень скоро наступит хорошая жизнь. Вот эта-то уверенность и была ловко схвачена нигилистами и использована как боевой инструмент для полного слома всего и вся, «разрушения до основания».

В те годы я был в гуще политической жизни и хорошо помню, как вокруг почти всех президентов новых независимых государств скопилось удивительно много разоблачителей советского строя, охваченных желанием ввязаться в бой за скорейшие демократические и рыночные реформы. Действительно, история дала им шанс действовать во имя этой высокой цели, но трагедия состояла в их полной некомпетентности и элементарном непонимании, что же надо делать. Ситуация требовала не залихватского отношения к серьезным и сложным проблемам, а вдумчивости, терпеливого и упорного труда, оригинальности мышления. А нигилизм все ликовал и пророчествовал, кормя народ пустыми надеждами, будто мы завтра будем жить, как в Америке, на худой конец, как в Швеции.

И очень скоро наступило всеобщее протрезвление: все поняли, что демократический переход от одной политической системы к другой с одновременным строительством рыночной экономики — архисложное дело и абсолютно не нуждается в самоуверенных и малознающих политиканах. Вот так сама жизнь отбросила нигилизм на обочину истории. Глядишь сегодня на состав нигилистов и видишь — многие из них тогдашние министры и советники, депутаты, акимы, ректоры, послы и т.д., которые рука об руку работали вместе с Президентом А. Акаевым. За прошлое десятилетие пройден путь, поистине равный столетию, были беспрецедентно трудные проблемы и их различные решения. При этом, естественно, на всех уровнях власти менялись кадры, менялись целые команды. Одни уходили и снова возвращались в политику, другие переориентировались на новые сферы деятельности, третьи обиделись… Но кто не обижается, и обида бывает всякой. У них же обида особого рода — политическая, свойственная людям, которые, говоря словами С. Цвейга, хоть раз испытав хмельное наслаждение от власти и повелевания, уже не в состоянии от него отказаться.

Из них рекрутировался сегодняшний нигилизм, который поднялся на новую ступень радикализма, отвернулся от своего вчерашнего кумира и стал убеждать общественность, что во всем виноват только глава государства. «Мы все знаем, мы могли бы, но от власти отстранены», — такая мотивация политической обиженности доминирует в их действиях. Самомнение у них такое сверхзавышенное, что если это политик, то он сознает себя (ни больше ни меньше) Дэн Сяопином или М. Тэтчер, если военный, — то как минимум маршалом Г. Жуковым. Но разве можно, скажем, того же Жукова представить в рядах политических радикалов, хотя его глубоко обидели и Сталин, и Хрущев, всячески оттирая и оттесняя от большой политики.

Осатаневший нигилизм использует сегодня демократию как орудие разрушения, орудие бесконечных скандалов. Казалось бы, в современном подлунном мире не найти ни одного сумасшедшего, который ради личной карьеры покушался бы на территориальную целостность своей Родины, оскорблял национальную честь и достоинство своего народа. Однако кыргызский национальный нигилизм запросто позволяет себе это потому, что с начала 90-х годов не знает никаких социальных барьеров, ему все дозволено, и он не несет никакой ответственности за свои слова и действия.

Конечно, в определенной мере национальное самоуничижение — естественная реакция на десятилетиями насаждавшийся советской властью антиисторизм, когда 2200-летняя история кыргызского государства считалась лишь предысторией этногенеза, а кыргызский народ представлялся этносом, находившимся на грани физического вымирания в канун Октябрьской революции. Но разве кыргызский народ повинен в своем колониальном прошлом? Подавляющее большинство наций в составе многомиллиардного населения Земли испытали на себе колониальный гнет, но что-то не припомнится, чтобы где-то поднимали такой вселенский вопль национального отчаяния, как у нас в Кыргызстане.

Каждый может ошибаться, допускать глупости, просчеты, но никто не вправе пытаться толкать государство к злонамеренному распаду, плакаться на всех перекрестках о судьбах нашего народа и с любого бугорка причитать, что все-то у нас идет не так. Наши нигилисты упражняются в измышлениях типа «у нас всегда было, есть и будет плохо», «нахлебался народ», «ничего хорошего не жди» и т.д. Задумаемся над вопросом: неужто и в самом деле никто нигде не жил и не живет так плохо, как кыргызстанцы, неужели правда, что у нас нет надежды на будущее? Да, есть страны, где живут гораздо лучше, чем мы, но, сколько таких, где хуже? Причем таких стран многие десятки, а вовсе не считанные единицы. Что, население Индии счастливее своей судьбой? Да там, как пишут индийские СМИ, беспросветно нищих в десятки раз больше, миллионы людей не знают, что такое жилище, рождаются, живут и умирают на улицах. Удручающая бедность царит повсюду в Африке, во многих странах Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. А громадный по численности китайский народ? Да, сейчас там положение круто меняется к лучшему, но любой китаевед скажет: сохраняющиеся проблемы колоссальны.

Года два назад в качестве спецпредставителя Президента А. Акаева я участвовал в учреждении Азиатского форума в Боао (о. Хайнань, КНР). Выступившие там китайские политики, ученые сообщали, что в стране есть провинции, где миллионы людей не знают, что такое телевизор, живут в убогих мазанках. Но самое удивительное то, что в этих краях и в помине нет того беспросветного уныния, которое исповедуют нигилисты в Кыргызстане. Они непременно возразят: зачем, мол, сравнивать себя с мировой беднотой? А почему, позвольте спросить, мы должны сравнивать себя только с наиболее благополучными странами? Разве у нас имеются океаны нефти, горы золота или вершинные технологии производства, чтобы сопоставлять себя только с процветающими государствами, причем почти исключительно с западными? Откуда взялась такая спесь, что, в отличие, скажем, от тех же Китая, Индии или Пакистана, Кыргызстан способен на некий фантастический рывок? Ведь даже могучая Россия корчится в муках, чтобы выйти из той ямы, куда мы вместе угодили в конце ушедшего века.

Конечно, национальная самокритика необходима. Но нельзя витийствовать, нельзя проблемы, без преувеличения стоящие жизни или смерти государства, подменять шутовством и фиглярством. Ситуация слишком серьезная, чтобы обойтись мольбами и просьбами «о браке» с сильными мира сего. Просителей в «супруги» не берут, ими брезгуют, Кыргызстан, как и другие сотни развивающихся стран мира с колониальным прошлым, находится в жестоких тисках веками сложившегося мирового экономического порядка.

Асимметричный характер глобализации выражается, прежде всего, в невиданной концентрации богатства на одном полюсе, бедности и нищеты — на другом. Такой экономический порядок привел к отсталости 75 процентов мирового населения. Дошло до такой крайности, что активы тех самых богатых людей мира эквивалентны суммарному ВВП 48 самых бедных стран. В 2001 году число голодающих на планете достигло 826 миллиона человек, неграмотных взрослых — 854 миллионов человек; детей, не получающих школьного образования — 325 миллионов. В этой трагедии нельзя винить сами бедные страны. Они не завоевывали и не грабили на протяжении веков целые континенты, не устанавливали колониальную систему, рабство, не создавали современную глобализацию. Они, в том числе и мы, кыргызы, являются в определенной мере жертвами всего этого. Основная ответственность за финансирование развития бедных стран ложится на государствах, которые в силу очевидных исторических причин пользуются сегодня плодами той политики, которая проводилась веками.

Глобализация, выражающая интересы доминирующих в мировой экономике государств и транснациональных корпораций, вызывает сопротивление, активную борьбу отстающих стран за выживание. Они стремятся защитить свои интересы через региональные экономические объединения (к примеру, ЦАС, ЕврАзЭС, АСЕАН и т.д.), а также на переговорах об условиях торговли, доступа к кредитным ресурсам, обслуживании внешнего долга и т.п. К сведению доморощенных нигилистов, Кыргызстан в этом плане считается одним из самых активных государств мира.

Национальный патриотизм — коллективная воля и ответственность титульной нации (кыргызов) за существование государства. С утратой народом национальной воли и патриотизма неизбежно наступает его вырождение. Густав Лебон писал, что в такие периоды энергия и деятельность у государственных чиновников подменяются бесплодными личными препирательствами, у масс — восторгами и злобами дня, у интеллигенции — каким-то плаксивым, бессильным и неопределенным сентиментализмом и бледными рассуждениями о горестях жизни. Молодежь отказывается от деятельности, требующей инициативы, энергии, личных усилий, малейшая ответственность пугает ее. Всюду развивается безграничный эгоизм. Каждый занимается только собой. Совесть становится покладистой, общая нравственность постепенно угасает.

Именно потеря национальной воли и утрата сопротивляемости, прежде всего внутренним распрям, привели к исчезновению целых этносов, таких, как древние египтяне, скифы, ацтеки, маньчжуры и другие, некогда «гремевшие» в истории. Но мы знаем примеры и совершенно противоположного характера. Достаточно вспомнить евреев и их ответ на все беды истории, включая чудовищный Холокост. Даже в годину национального поражения немцы и японцы сохранили непоколебимое самоуважение, веру в свою звезду, некоего рода «коллективное помешательство» в виде несгибаемой уверенности в воссоздании своего могущества, в утверждении почетного места в мировой семье народов. И это было тем основанием, на котором целенаправленный упорный труд получил формы, стимула и постоянства.

Не случайно в испытаниях прошедшего века лидеры великих держав обращались к беспроигрышному элементу — чувству национального патриотизма, уязвленной гордости, обиды за униженную объективным ходом событий страну. Каждый советский человек старшего поколения с трепетом помнит голос Сталина в начале Великой Отечественной войны: «Соотечественники! Братья и сестры! Дорогие мои…», и далее «вождь» с блеском манипулировал именами великих полководцев — Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского и других. Президент Франклин Рузвельт на все лады использовал формулу, что «мы, американцы как народ, не можем, будучи вместе, потерпеть поражение», у. Черчилль в самый мрачный для своей страны час обращался к немеркнущим примерам патриотизма великих предков — британцев. Президент де Голль говорил о Франции, как о «Мадонне с фресок». Народы готовы вынести многое, когда их «осеняют праведные знамена».

Я был потрясен, увидев в 1998 году по ТВ длинные очереди чехов и южных корейцев, сдающих золотые украшения в банк, чтобы спасти свои страны от дефолта.

Почему же то, что было благом для других стран в поворотные моменты истории, не может стать благом для народа Кыргызстана? Ведь глубокая вера в его силу и волю является важнейшей предпосылкой национального возрождения, стимулирует вдохновенную творческую мысль наших ученых, писателей, художников, содействует спокойной уверенности учителей, помогает создателям материальной основы новой экономики. Если бы этой веры в себя и свою судьбу не существовало, на национальной истории можно было бы поставить крест.

Очнись, кыргыз, одумайся! Вопреки злобным унижениям и оскорблениям доморощенных витий твой народ сегодня обрел свое новое пассионарное дыхание, гордо занимает достойное место в мировом сообществе. Вот что пишут и говорят о нас наши друзья за рубежом. Бывший кубинский посол в Казахстане и Кыргызстане в своей только что вышедшей книге пишет: «Кыргызы — самый открытый, честный и добродушный народ в Центральной Азии. На них всегда можно положиться».

Сын великого Мухтара Ауэзова, видный политик ученый Казахстана Мурат Ауэзов подчеркивает: «Начнем с того, что в среде степняков кыргызы традиционно считаются горцами. Как и все горцы, они экспрессивны, темпераментны, решительны. Не зря говорится, что если кыргыз взялся за дело, то непременно доведет его до конца». Меня даже несколько удивило то, что узбекские и туркменские друзья — политики и дипломаты — в беседах непременно подчеркивают «кыргызскую удаль и боеспособность».

Сегодня я, как дипломат, внимательно наблюдаю за делами и поведением сотен замечательных ребят, которые трудятся на просторах Казахстана и России. В Казахстане цены нет нашим строителям, особенно каменщикам. Казахские друзья отмечают рачительность, хватку и упорство наших предпринимателей. Повсеместно восхищаются героизмом и самоотверженностью кыргызстанцев во время баткенской схватки с международными террористами. Впечатляет новое молодое поколение политиков, дипломатов, военных, бизнесменов, деятелей науки и искусства, которые отличаются высокой общей и политической культурой, владеют многими иностранными языками, наукой и искусством современного менеджмента, новейшими высокими технологиями.

Национальный код кыргызского народа невозможно изменить, он не только живет в массовом представлении, он составляет его сущность, являясь основе и национальной психологической парадигмы. Кыргызский народ никогда не останется на задворках истории.

 

19 ноябрь 2001 г.

Ж. Сааданбеков

Общественный политический деятель

Стилистика и грамматика авторов сохранена.
Мнение авторов может не совпадать с позицией редакции.

«У бизнеса существует какой-то нигилизм». Кудрин, Силуанов и Тиньков о проблемах российской экономики

На Петербургском экономическом форуме прошел деловой завтрак Сбербанка, посвященный тому, как совместить стабильность и реформы. Участники дискуссии говорили о национальных проектах, а также о необходимости реформы государственного управления и судов.

«Ведомости» выбрали самые интересные заявления.

Алексей Кудрин, председатель Счетной палаты:

«Нацпроекты не приведут к темпам роста российской экономики выше среднемировых. Они повлияют на рост в пределах 0,5%, точно менее 1% дадут. Мы не только будем стагнировать, становиться менее интересными всему миру, но мы не выполним национальных целей. Не будет роста доходов населения, не будет роста инвестиций, не будет тех бюджетных доходов.

Мы много говорим о реформе государственного управления. Если система не убирает сложности с пути инвесторов, значит, мы что-то неправильно настроили. У меня есть соответствующий законопроект, который был подготовлен группой – мной и экспертами – еще в ЦСР. И мы готовы в ближайшее время представить план стабилизации ситуации в сфере правоприменения, в том числе декриминализации законодательства и более строгих правил при осуществлении ответственности и наказания.

Ровно год назад я сравнил правительство с тигром, который готовится к прыжку. И сегодня можно было бы сказать образно, что тигр вроде как прыгнул, представил нам национальные проекты. Мы теперь видим, как страна собирается достигать показателей национальных проектов. Но у меня ощущение, что тигр замер в прыжке. Тем не менее он когда-то приземлится, и мы подведем итоги.

Цели амбициозные, я под ними подписываюсь. Нацпроекты в целом соответствуют приоритетам, я многие из них поддерживаю. К сожалению, пока набора того, что в нацпроектах, недостаточно для перелома. Выполнение нацпроектов не приводит к выполнению национальных целей. Таких, как снижение бедности, рост продолжительности жизни, переход на высокотехнологичное производство, стать пятой экономикой в мире».

Антон Силуанов, первый вице-премьер:

«У бизнеса существует какой-то нигилизм в своих действиях – «все плохо». У Александра Николаевича [Шохина, председателя РСПП] крупный бизнес огромные прибыли имеет. Прибыль растет, прет просто на глазах. Бизнес у Алексея Репика (владелец компании «Р-фарма») – супермаржинальный, МСП – создаются новые режимы налоговые, льготы, развивается все. Но «все плохо», все не так, недорабатываем мы. «Не буду вкладываться», – говорят.

И у нас есть бизнес, который по старинке работает. Заработал – за границу, в офшор, там вроде поспокойнее, но мы видим, что и там далеко не все в порядке. Есть бизнес, который ждет льгот. Не дадите льгот или субсидий – не буду финансировать. И третий бизнес есть, который работает. Вот на него и надо делать ставку. Мы слышим бизнес и работаем с ним. На этот нигилизм в наших умах надо по-другому взглянуть.

Меняется стиль управления с общих вялотекущих проектов на конкретный результат. Это не может не сработать. Наша задача, задача правительства – сделать так, чтобы нигилизма не было в умах».

Максим Орешкин, министр экономического развития:

Нам действительно нужно перестать упражняться в поисках виноватых и смотреть, кто и что может сделать на своем месте. С точки зрения госуправления самая главная история – это понятная и предсказуемая среда, которая помогает всем в экономике что-то создавать и двигаться вперед. Регуляторная гильотина направлена именно на это.

«Вообще-то российский бизнес очень прибыльный. В общем и целом я не понимаю, откуда такой пессимизм. Если бы было больше в России частного бизнеса, было бы поменьше госкомпаний, было бы все хорошо. Всегда частная инициатива победит государственную и бюрократическую. Нужно нам пропагандировать предпринимательство, делать так, чтобы было больше частного бизнеса. Без него не будет никакого прорыва.

Мы ездим по миру и понимаем, что у нас в России самые талантливые люди. Спасибо, конечно, советскому образованию за это. То, что делаем в банкинге мы и Сбербанк, не делает никто. Наши кадры – лучшие. Давайте поддерживать частный бизнес. Госкомпаниями далеко не уехать.

Дело Калви – это очень прискорбное дело. Мне стыдно, как россиянину, за это дело. Это позор – то, что происходит. На моей практике впервые реальный бизнесмен, честный предприниматель с идеальной репутацией, который продвигал эту страну и рекламировал, сейчас находится под стражей. Это провокация. Это прискорбно. Надеюсь, что это будет единственный случай, который скоро разрешится».

Андрей Макаров, председатель бюджетного комитета Госдумы:

«Когда говорят, что инвесторам нужна стабильность, я думаю – а вот смотрите, уже второй день форума, а ни один инвестор не арестован. Пока, правда, никого и не выпустили, так что стабильность уже обеспечена.

Национальные проекты по существу пытаются залить деньгами, компенсировать государственным участием отсутствие инвестиционного климата. Это, конечно, даст результаты для людей очень хорошие… Но только проблема в том, что это временные решения, если мы говорим о стратегическом пути.

Александр Иванович [Бастрыкин] предлагает принять закон, который обяжет бизнес участвовать в национальных проектах. И потом можно будет обращаться к олигархам не с просьбой, а предлагать им выполнять этот закон. А ведь вариант.

Бизнес – это извлечение прибыли на свой страх и риск. Но у бизнеса риска уже не осталось, остался только страх, что если они будут успешными, то к ним придут и этот бизнес отберут. Вот это и определяет отношение бизнеса на сегодняшний день – в чем участвовать, а в чем не участвовать.

Максим Станиславович [Орешкин, министр экономического развития], выступая перед инвесторами в конце февраля, сказал, что изменение меры пресечения для Майкла Калви – хороший знак для инвесторов. Это очень тонкое наблюдение: находиться дома – лучше, чем в «Лефортово». Кстати, я бы рекомендовал всем присутствующим эту мысль министра экономического развития тоже усвоить.

Я сказал все по делу Калви через два дня после того, как это произошло, а вы месяц ждали, чтоб что-то по этому поводу сказать, хотя весь бизнес ждал этого. Министр экономического развития не должен ждать, чтобы что-то кому-то понравилось. Вы пытаетесь понравиться, вы пытаетесь угадать, а на самом деле защита бизнеса связана с тем, чтобы Министерство экономического развития имело позицию. Мы все помним Министерство экономического развития как штаб экономических преобразований, обеспечивавший 10% роста. А сейчас Министерство экономического развития только перекладывает ответственность за цифры, на которые надо выйти, на регионы. И все губернаторы это знают».

Александр Шохин, председатель РСПП:

«Не смогут национальные проекты вывести нас на темпы роста выше среднемировых. Нам нужны темпы роста не меньше 3%, чтобы выйти на реализацию национальных проектов.

В начале 1980-х гг. Михаил Горбачев начинал с того, что объявил программу ускорения темпов научно-технического прогресса и экономического роста. Затем, спустя год-другой, началась программа под названием «перестройка», т. е. программа институциональных реформ. Мне кажется, что мы очень близки к повторению пройденного.

Условием достижения высоких темпов роста экономики являются реальные реформы. Если говорить о том, какие проблемы главные, – это роль частного бизнеса. Она постоянно снижается, роль частных инвестиций – тоже, а роль государства растет. Надежда во многом на государственные инфраструктурные проекты, которые описаны в нацпроектах во многом. Но нужны стимулы для частных инвесторов идти в бизнес, а их нет».

Китай удаляет 2 миллиона сообщений в Интернете за «исторический нигилизм», поскольку столетие Коммунистической партии приближается к

Регулирующий орган Китая в Интернете заявил, что он контролировал удаление более 2 миллионов сообщений, содержащих «вредные» обсуждения истории, на фоне подготовки к празднованию годовщины коммунистической партии. столетие в июле.

«Некоторое время некоторые люди распространяли вредоносную информацию с историческим нигилизмом в Интернете под видом размышлений и рассекречивания», — сказал Вэнь Юхуа, директор отдела Управления кибербезопасности Китая (CAC), во время пресс-конференции в Пекине в субботу.

«Исторический нигилизм» — это термин, введенный китайским правительством для обозначения дискуссий или исследований, которые ставят под сомнение его официальную версию истории.

У вас есть вопросы по самым важным темам и тенденциям со всего мира? Получите ответы с помощью SCMP Knowledge, нашей новой платформы тщательно подобранного контента с пояснениями, часто задаваемыми вопросами, анализами и инфографикой, предоставленными вам нашей отмеченной наградами командой.

В феврале президент Си Цзиньпин повторил, что партия выступает против исторического нигилизма, поскольку он приказал провести кампанию по изучению истории партии до столетия 1 июля.

Вэнь сказал, что удаленные сообщения «загрязнили» онлайн-среду, и его офис запустил специальную кампанию по случаю столетия.

«С начала кампании мы на законных основаниях имели дело с большим количеством аккаунтов [в социальных сетях], распространявших исторический нигилизм», — сказал он. «[Мы] призвали различные веб-сайты удалить более 2 миллионов сообщений, нарушающих законы или постановления».

Новый учебник вызывает дебаты, говоря, что культурная революция привела к «катастрофе»

Веб-сайт CAC предлагает людям сообщать о сообщениях, которые «искажают» историю партии или Китая с момента начала правления партии в 1949 году.Другие указанные критерии включают «нападки на партийное руководство», «клевету на героев» и очернение традиционной китайской культуры.

Празднование столетия было определено как важнейшая политическая задача партии в этом году, и Си пообещал провести «грандиозное празднование». Официальным лицам по всей стране было приказано обеспечить «социальную стабильность».

История продолжается

Партия активизировала усилия по ознакомлению членов и общественности с ее историей, и в эфир транслируются несколько фильмов и телевизионных драм на эту тему.

Кампания будет охватывать историю партии с момента ее возникновения в 1921 году, но в первую очередь сосредоточится на «исторических успехах», достигнутых с 2012 года, заявил Си в феврале. В том же году Си стал лидером партии.

С тех пор в различных выступлениях Си Си увязывал обсуждение истории с легитимностью партии. В своем обращении 2013 года он обвинил неназванные «враждебные силы» в подрыве правления партии, оспаривая ее официальную версию прошлого.

Он также признал, что партия допускала ошибки в прошлом, включая Культурную революцию, десятилетие политических потрясений, устроенных Мао Цзэдуном в 1966 году, которые продолжались до его смерти.

Но Си охарактеризовал неконтролируемое публичное обсуждение таких событий как угрозу правлению партии и сказал, что это частично ответственно за распад бывшего Советского Союза.

Больше из South China Morning Post:

Эта статья Китай удаляет 2 миллиона онлайн-сообщений за «исторический нигилизм», поскольку приближается столетие Коммунистической партии, впервые появившееся на South China Morning Post

Последние новости из South China Morning Post загрузите наше мобильное приложение.Copyright 2021.

Некоторые мысли об активной истории — Активная история

Д-р Стюарт Хендерсон, научный сотрудник SSHRC, Йоркский университет
Это эссе было первоначально опубликовано в Left History , Vol. 15, No. 1 (осень / зима 2010-11).

Введение
I: Саймон Кричли и этическое требование
II: Реальное телевидение, гиперреальность и LaineyGossip.com
III: Активный нигилизм и наш собственный Базаров
IV: Два опыта Разочарование
V: Политическое разочарование и выход из положения
Примечания

ВВЕДЕНИЕ

Летом 2008 года я преподавал интенсивный шестинедельный курс в Университете Макмастера в Соединенных Штатах и ​​в 1960-е годы.Этот курс, сочетающий в себе аспекты политической, социальной и культурной истории, был в основном разработан, чтобы проиллюстрировать эпоху, определяемую борьбой за субъективность. Постэкзистенциалистские новые левые движения, вдохновленные Фаноном защитники власти меньшинства, анархистские радикальные феминистки, постмарксистские студенческие политики — вся эта политическая деятельность в определенном смысле сводится к диалектике между подлинным и отчужденным субъектом. Это можно сформулировать по-разному, и, безусловно, так было тогда, но конечный результат был в целом один и тот же — на кону в социальных и политических движениях 1960-х годов стояла судьба политического субъекта.Она свободна? И по чьему определению мы измеряем эту свободу?

В наш нынешний век, который пронизан широко распространенным отчуждением и бегством от реальности, кажется, что такие дебаты все еще находят открытые уши и умы в классе. Но так бывает не всегда. Хотя я сразу хочу сказать, что встречал студентов и других молодых людей, которые демонстрируют все признаки приверженности, новаторских и неутомимых политических деятелей, их вряд ли составляет большинство. Более того, они слишком часто являются захватывающим исключением из более удручающего правила.И хотя я, как и вы, вне себя от радости излияния юношеской энергии и поддержки, которые были проявлены Бараку Обаме во время его кандидатуры, я должен признать ряд довольно серьезных оговорок по поводу того, что великая надежда молодых левых воплощается в лидере. едва не созданной Демократической партии США. Разочарование кажется неизбежным.

Я преподавал этот курс 1960-х годов или его вариации в течение пяти лет. Я преподавал версии, которые учитывали исключительно Соединенные Штаты, версии, которые были ориентированы на Канаду в те годы, и версию, которая пыталась сделать попытку «североамериканских 1960-х».В каждом случае я получал по крайней мере одно электронное письмо, записку или визит в рабочее время, которые отражали разочарование одного или нескольких моих студентов по поводу кажущейся неправдоподобности такой серьезной активности 60-х годов в наше время. Летом 2008 года один из моих зрелых студентов (возраст которого я оцениваю от 50 до 55) отправил мне следующее электронное письмо после особенно напряженной лекции, в которой я показывал кадры Движения за свободу слова в Беркли 1964 года.

Уважаемый профессор Хендерсон,

Мне очень понравился фильм о протесте студентов в Беркли в понедельник вечером — я очень хорошо помню 60-е годы, и он вызвал у меня прекрасные воспоминания.Как вы знаете, подобное происходило во многих университетских городках Северной Америки — даже здесь, в Макмастере!

После фильма, когда мы уезжали, я услышал несколько замечаний студентов, в которых говорилось, что они смотрят на протесты в циничном свете — я был немного удивлен, так как почувствовал, что это так трогательно. Похожая вещь произошла в классе в начале этого года, когда мы обсуждали изображения из рекламной кампании Гринпис, и многие студенты думали, что демонстранты были «сумасшедшими хиппи на знаках зодиака».

Когда я подумал об этих двух инцидентах, мне пришло в голову, что студенческой активности больше нет. Несомненно, сегодня в мире много несправедливостей и маргинализированных людей, но, похоже, в новостях мало о протестах молодежи или студентов.

Это потому, что наше общество, кажется, поглощено другими вещами, например, материализмом? Просто интересно, есть ли у вас теория.

Вот то, что я написал в ответ, а затем переработал в раздел своей лекции о наследии того периода:

Уважаемый [студент],

Многим людям кажется, что весь этот активизм 60-х ни к чему не привел.Итак, к их бесконечной дискредитации, они сдались. Они считают нынешнюю систему непреодолимой: натиск катастрофического капитализма, антиэкологии, материализма, антиинтеллектуализма, корпоратизации, милитаризма, нигилизма. Они видят все это просто неизбежным. Таким образом, они либо принимают это (ищут награды), либо ищут утешения, высмеивая тех, кто стремится атаковать систему (в то время как они продолжают оставаться жертвами той же старой системы).

Вы заметите, что я не оставлял много места для надежды.Неудовлетворенный этим непосильным преподаванием, я всю оставшуюся часть лета обращался к книжной полке.

I: Саймон Кричли и этическое требование

Этот небольшой проект по чтению завершился моим повторным открытием британского философа Саймона Кричли. Необычно проницательный ученый, Кричли предлагает нам полезный способ подойти к запутанной проблеме, от которой я сделал вид, что избавился от нее, в нескольких коротких предложениях в этом электронном письме. В большей части своей работы с 1999 года и наиболее явно в почти манифесте 2007 года « Бесконечные требования: этика приверженности, политика сопротивления», Кричли борется с проблемой, которую он считает центральной в нынешнем недомогании.Это, как и для Ницше (определениям которого он следует и опирается), проблема нигилизма как реакции на нынешнее состояние, ситуация, характеризующаяся разочарованием . [1]

Согласно Кричли, есть два различных вида разочарования, и каждое порождает разную реакцию. Религиозное разочарование (которое можно грубо рассматривать как последствия пост-ницшеанского смыслового кризиса «Бог-мертвый») здесь противопоставляется политическому разочарованию (что похоже на то, что вы можете почувствовать, когда рассматриваете экологическую катастрофу, которая является Нефтяные пески Альберты, довольно случайный общественный ответ на свидетельства того, что U.С. (и, возможно, Канада) пытает военнопленных, общая поддержка населением репрессивных действий полиции во время уик-энда G20 в 2010 году или очевидный факт, что Сара Пэйлин, сверхэлитарный представитель американского народа, не верит в эволюция, археология или глобальное потепление).

Религиозное разочарование, таким образом, уводит нас от вопроса о значении (почему?) К проблеме нигилизма (без смысла!). Этот нигилизм, как напоминает нам Кричли (опять же вслед за Ницше), может принимать две формы: пассивную и активную.По его словам:

Вместо того, чтобы действовать в мире и пытаться преобразовать его, пассивный нигилист просто сосредотачивается на себе и своих особых удовольствиях и проектах по совершенствованию себя… Перед лицом возрастающей жестокости реальности пассивный нигилист пытается достичь мистической тишины, спокойное созерцание: европейский буддизм [словами Ницше]. В мире, который слишком быстро разносится на куски, пассивный нигилист закрывает глаза и превращается в остров.[2]

Это важное и полезное определение, не в последнюю очередь потому, что оно подчеркивает ключевой момент: пассивный нигилист ни в коем случае не является доброжелательным деятелем. Не нормально быть отключенным, быть сосредоточенным исключительно на том, чтобы видеть небеса в полевом цветке, совершенствовать свою позу воина, достигать внутреннего мира, есть, молиться, любить или что-то еще. Если самоусовершенствование — ваш единственный вклад в политику сопротивления, вы на самом деле причиняете людям боль.

II: реалити-шоу, гиперреальность и LaineyGossip.com

Кажется очевидным, что сегодня студенты склонны к беспроблемному интересу к формам массового культурного производства, которые усиливают эту пассивность. Если, как любил подчеркивать Жан Бодрийяр, симулякр не является копией реального, а, скорее, сам по себе становится истиной, что мы можем сделать о преобладании «телевидения реальности»? Несомненно, что такие сверхреальные развлечения стали ответом нынешнего поколения на MTV.[3]

Представляя спектакли, которые проходят границу между чистой театральностью и брехтовской перформативностью, политическое значение таких сценариев гиперреалистичных телешоу, как Bachelor , кажется связанным с опытом сублимации. Наша неприязнь или отвращение к большинству «персонажей», которых мы наблюдаем в таких программах, является основной причиной, по которой мы находим их приятными: мы, по сути, сублимируем наше интеллектуальное отвращение к таким пустым развлечениям, потому что они помогают нам подтвердить наши собственные чувства. превосходство.[4]

Часть того, что нам нравится в таком шоу, как Hills , заключается в том, что это воображаемая гипер-реальность, в которой красивых богатых людей можно высмеивать, осуждать и унижать. Это заставляет нас чувствовать себя хорошо, потому что это позволяет нам притвориться (или, поскольку это должно быть «реальностью», знает ), что мы лучше их. Мы выбираем того, с кем себя идентифицируем (по какой-либо причине), а затем занимаем до странности пустую политическую позицию их защитника и сторонника, независимо от того, смотрим ли мы программу или (и это, возможно, пугает) в разговорах вокруг обеденный стол с совершенно умными людьми.(Вероятно, именно поэтому программа Джерри Сайнфельда The Marriage Ref — это , а не , работающая до сих пор: она меняет этот подход, противопоставляя осуждающих знаменитостей несчастным обывателям. Здесь мы не можем идентифицировать себя ни с кем и просто чувствуем себя паршиво. Короче говоря, многих из нас беспокоит то, что наши студенты (и давайте посмотрим правде в глаза: многие из нас тоже) с меньшей вероятностью будут знать что-либо о текущей политической ситуации, скажем, в нашей родной провинции, чем об относительных достоинствах. гастрофилов на Top Chef .И что это полностью социально приемлемо. [5]

Если довести метафору реалити-шоу до очевидной крайности, многие ли из нас знают больше подробностей о публичном выступлении Линдси Лохан со знаменитостью, чем, скажем, о карьере Далтона МакГинти или Лестера Б. Пирсона? Кто из нас знает, что Линдси написала о Скарлетт Джохансон на стене туалета пару лет назад? [6] Кто из вас знает, почему Пирсона звали Майк? [7] Конечно, ни одна мелочь не имеет большого значения.Но я боюсь, что больше молодых людей проголосуют с уверенностью и с большим удовольствием на всеобщих выборах, кто более симпатичен — Роберт Паттинсон или Тейлор Лотнер, — чем кто будет нашим следующим премьер-министром. Поскольку демократия требует участия, а участие требует информированных граждан, нас беспокоят подобные вещи.

Итак, является ли то, что Кричли называет пассивным нигилизмом, просто интеллектуальной ленью? Предполагаемое «отупение» культуры? Или, разве это не то, чем всегда занималась популярная культура? И, в любом случае, не является ли аргументом элиты утверждение, что людям не нравится то, что им нравится, потому что им это нравится, а скорее из-за какого-то дела с ложным сознанием? Конечно, на все эти вопросы ответ положительный.Пассивный нигилизм довольно легко объяснить повсеместным распространением интеллектуальной лени, но в этом нет ничего нового (как мы все знаем). И да, поп-культура — это развлечения, а развлечения (или вкус к развлечениям) не отражают интеллект или социальную ценность и никогда не отражали. Опять же, это все мы знаем. И да, это элитарный аргумент во всех смыслах, но давайте не будем от этого убегать. Мне, например, нравится представителей элиты, экспертов, умных людей, которые меня учат, культурных критиков, которые напоминают мне, почему всегда стоит думать о том, что мы делаем, изучать ту жизнь, которую, как мы решили, стоит жить, в конце концов.Если элиты отвратительны, оскорбительны, архаичны (как настойчивый крик ложных аватаров канадцев из рабочего класса, таких как Стивен Харпер), то какого черта мы делаем здесь, в комнате, полной растущей элиты этой академической дисциплины? [ 8]

Одна из самых распространенных забот пассивных нигилистов в общественной жизни — унизить элиты, прославляя простых граждан. [9] В самом деле, я утверждаю, что это главная радость изучения журналов Celeb, LaineyGossip.com и тому подобного.Как бы нам ни хотелось восхищаться этими звездами за их красоту и талант, мы, , явно, , любим нас, некоторые скандалы, еще больше. Между тем мир усложняется, политика становится грязнее, ледяные шапки тают, богатые становятся богаче, а войны продолжаются. Но успокойтесь: обычный человек ничего не может с этим поделать, верно?

Итак, это пассивный нигилист: позволять плохим вещам случаться, позволять людям страдать, грустить по этому поводу, бездействовать. Но если у Анджелины Джоли роман с Райаном Гослингом, вы узнаете об этом первым.

III: Активный нигилизм и наш собственный Базаров

Между тем активный нигилист есть активно вредит людям. «Активный нигилист, — пишет Кричли, — тоже считает все бессмысленным, но вместо того, чтобы сидеть сложа руки и размышлять, он пытается разрушить этот мир и создать другой» [10]. В настоящее время именно Аль-Каида Кричли определяет как «квинтэссенцию» активного нигилизма: «Аль-Каида использует технологические ресурсы капиталистической глобализации — сложные и закодированные формы коммуникации, скорость и плавность финансовых транзакций и, очевидно, транспорт — против этой глобализации.[11] Другими словами, «Аль-Каида» является продуктом этой эпохи, как и множество людей, которые сейчас дома играют в Call of Duty на Неделе чтения. Этот активный нигилистический ответ тоже не нов. Кажется, это отражение поздних и атрофированных цивилизаций или социальных порядков (поздний Рим, поздняя царская Россия, поздняя Америка, тысячелетние религиозные движения повсюду), но эта генеалогия слишком сложна, чтобы я мог здесь спекулировать.

Тем не менее, мы можем вернуться к роману Ивана Тургенева 1862 года Отцы и дети (который предлагает первого нигилиста в литературе, предположительно, в напыщенном образе Базарова) и увидеть странно прозорливое обсуждение сегодняшнего нигилистического активизма.[12] Действительно, Базарова, которого Тургенев придумал как характеристику молодых политиков эпохи после Крымской войны, тех, кто стремился скорее разрушить, чем реформировать Россию, сегодня можно увидеть и услышать отражением гнусного джихада бен Ладена. Базаров (как и бен Ладен) неоднократно осуждает мир, стремясь избавиться от сложных допущений социальной, политической, эмоциональной и духовной жизни — словом, культуры. Основным движителем Базарова была наука — он получил медицинское образование — и он был так же хладнокровен в своей приверженности своей науке, как бен Ладен — своему исламу.

Базаров отказывается даже от любви — в науке «любовь» объясняется просто инстинктом и физической потребностью. Когда он и его впечатлительный закадычный друг Аркадий впервые видят Анну Одинцову на губернаторском балу, Аркадий сразу тянется к ней. Базаров же смотрит на нее как в микроскоп. Когда они двое идут ей навстречу, Базаров на самом деле говорит: «Давайте посмотрим, к какому виду Mammalia принадлежит этот человек». [13] Потерянный для мира, Базаров, как и активные нигилисты нашего времени, видит вещи сквозь призму искажающая призма его абсолютизма.Мир должен быть переделан, и насилие — единственный способ добиться этого. Любовь может быть сведена к безэмоциональным реакциям (наука или воля Аллаха), политика — к инстинктивным личным интересам (или, опять же, воле бога). Активный нигилист может оправдать что угодно, любое злодеяние или ужас, потому что он раб своего абсолютного неверия ни во что, кроме своего избранного бога. Но если Тургенев мог убить Базарова своими собственными убеждениями — он заболел тифом во время вскрытия, — сегодня такая поэтическая справедливость нас не устраивает.

Вероятно, не случайно, что самый популярный фильм последних нескольких лет, Темный рыцарь , противопоставляет принципы западного правосудия активному нигилисту в битве за смысл в мире. То, что разрешение фильма крайне мрачное (полагаясь на успешное использование незаконных прослушиваний и достигающее высшей точки в превращении непоколебимого символа праведности в мстительного фаталиста), демонстрирует наш дискомфорт в связи со сложностью этической жизни и нашим истинные ожидания разочарования.

IV: два опыта разочарования

Кричли выделяет два различных способа переживания разочарования: религиозный и политический. В первую очередь, мы можем прочитать основное повествование последних 150 лет в западной (и все в большей степени восточной) метафизике. Религиозное разочарование — это, скажем, открытие того, что Бог позволяет плохим вещам случаться с хорошими людьми. Это приводит к кризису смысла: в чем смысл жизни, если бог такой холодный, инертный и отстраненный? Может быть, тогда мы отвернемся от религии в этот момент, обратимся к науке или даже вообще ни к чему, потому что ответ на основной вопрос : в чем смысл жизни? вроде бы: ничто .Итак, что нам делать с этим отчаянием, с этим кризисом, в котором ничто, кажется, является корнем всего? Мы переходим к пассивности или к активности. Но в любом случае мы обнаруживаем, что сильно не синхронизированы с окружающим миром. Итак, в обоих случаях мы отступаем к эскапизму (который часто означает усиленный, более догматический подход к религии), который позволяет нам притвориться существующими вне мира, как он есть.

Второй путь от разочарования проходит через политический опыт, и к нему гораздо труднее добраться, поскольку для большинства людей религиозный кризис, как правило, предшествует политическому кризису.Но, если у нас либо нет религии, либо мы иным образом обойдем эту озабоченность, мы все равно будем страдать от политического разочарования. Здесь мы сталкиваемся с вопросом справедливости — мы (возможно) богатые, образованные, безопасные, и все же мы видим социальные бедствия вокруг нас, от бездомности до подростковой беременности, двойных сексуальных стандартов и расизма. Мы наблюдаем, как наши народы идут на войны, терроризируют и убивают мирных жителей во имя этой справедливости. Это вызывает у нас боль, замешательство и разочарование.Отсюда мы можем либо ничего не делать (что кажется более простым, но в конечном итоге сокрушительным), либо мы можем обратиться к этическим отношениям с миром, чтобы добиться справедливости для тех, кому мы причинили вред [14].

V: Политическое разочарование и выход из положения

Итак, если религиозное разочарование приводит к вопросу о смысле, а затем к нигилизму (вспомните печально известную фразу Ницше: «Христиане и другие нигилисты»), политическое разочарование приводит нас к вопросу о справедливости, а оттуда — к этике.Именно на этой этической арене существует активизм — прогрессивная политическая активность. [15]

Рискуя чрезмерно упростить некоторые довольно тяжелые идеи: весь этот опасный нигилизм должен быть заменен этическим обязательством. Мир может быть бессмысленным, но этическое обязательство — нет. Наша задача, таким образом, состоит в том, чтобы найти способы подчеркнуть важность или (используя термин Кричли) требования для этического взаимодействия, сопротивляясь при этом соблазнительной реакции нигилизма. Как утверждал Эрнесто Лаклау, развивая теорию спроса Кричли: «Если мы говорим, что существует радикальное различие между« есть »и« должно », это расстояние между ними и составляет пространство этики. .”[16]

Мне кажется, что есть два взаимосвязанных подхода, которые мы могли бы использовать, которые могли бы преодолеть (или, по крайней мере, бороться) с пассивным нигилизмом многих сегодняшних студентов. Во-первых, мы могли бы посвятить себя прославлению этики, «должного», а не погрязнуть в каком-то релятивистском отказе от этой концепции. Люди боятся этики, считая их слишком сложными и непонятными, чтобы обсуждать их. Просто наблюдайте, как люди сжимаются, как выщелачивание под солью, когда вы поднимаете этику в политическом разговоре.Но этика может быть перемещена в центр этого дискурса: поймите, что во всем мире, как и здесь, дома, люди страдают, умирают и переживают ужасную несправедливость, и что вы, скорее всего, извлекаете пользу из от этого. . Вы чувствуете потребность прекратить это? По сути, это пространство между «есть» и «должно». Это требование — этический ответ.

Второй , мы могли бы подумать о том, чтобы оттолкнуть студентов от хихиканья над серьезными подходами к политическим изменениям — исследовать любые автоматические реакции на активизм как на «что-то, что делают другие люди» или, что еще более упрощенно, «что-то хиппи» (возможно, на знаках зодиака).Это означает, что студенты должны задуматься о том, почему их культура так смутно относится к серьезным политическим действиям. Под этим я подразумеваю слишком распространенный культурный подход к активизму как юмористическому, неуклюжему или, что еще хуже, как юмористический не крутой . Сегодня среди многих студентов распространен здравый смысл, что любое активное участие в политике левых в социальном смысле является окончательным. Это означает одеваться как , что , и говорить как , что , и носить мои волосы как , что , и выбросить свои записи Nickelback, или что-то еще.[17]

Немаловажно то, что йога стала одновременно самым быстрорастущим видом физической активности за последнее десятилетие, особенно среди студентов, и генератором (в виде модной одежды, программ учителей и самих классов) необычайного богатства. Йога, как пример пассивного нигилистического ответа на нынешнюю ситуацию, сейчас чрезвычайно крута . Псевдодуховная квазиглобальная фитнес-смесь самопомощи, йога представляет собой множество желаемых занятий.[18]

Но стоит помнить, что йога, наряду с внутренним ребенком, и эст, и дзен, и нью-эйдж, и, что самое важное, феномен христианского рождения — все они получили широкую популярность в начале 1970-х годов, в тени. величайшего разочарования для левых активистов после краха Народного фронта в 1940-х годах. Поскольку ретроспективный образ склонения закрепился у многих бывших радикалов 1960-х годов — то есть когда они боролись с возможностью того, что они боролись ни за что, и что сейчас дела, возможно, были даже хуже, чем раньше, — 1970-е видели подъем ряда проявлений пассивного нигилизма от сепаратистских хиппи-коммун до культурного феминизма и того, что социолог Сэм Бинкли диагностировал как общий поворот от общества к самосовершенствованию.[19] Другими словами, это не новое явление, но — это , в эти темные времена опаснее, чем когда-либо.

Покойный, оплакиваемый Дэвид Фостер Уоллес однажды определил «чистого, позднего американца» как человека, который «чужд, невежественен, жаден до чего-то, чего [она] не может иметь, и разочарован таким образом, который [она] никогда не может признать. [20] Но философия, подчеркивает Кричли, начинается с этого разочарования. Активизм, конечно, также начинается с этого разочарования — это то, что Беккет, как известно, назвал «Я не могу продолжать; Я продолжу этот момент — как и стремление к этическому взаимодействию с миром, активный подход к его преобразованию, к борьбе с несправедливостью, жестокостью, ужасом, неравенством.[21] Но мы должны остерегаться, нигилизм также начинается с разочарования и, кажется, обязательно приведет только к злому, кошмарному концу.

Наоми Джаффе, член Weather Underground, однажды защищала насилие своей организации, отталкивая активный подход от пассивного следствия: «Мы чувствовали, что бездействие в период репрессивного насилия само по себе является формой насилия. Если вы сидите в своем доме … и позволяете стране, в которой вы живете, убивать людей и совершать геноцид, а вы сидите и ничего не делаете с этим, это насилие.[22] Хотя я категорически отвергаю сломанную логику, которая заставила Джеффе и ее товарищей исправить это пассивное насилие с помощью столь же нигилистического активного насилия, я не могу не согласиться с ее оценкой последствий пассивного послушания. Нигилизм — это насилие.

Но мы, как профессора и будущие профессора, обладаем кафедрой, силой и интеллектуальным энтузиазмом, чтобы помочь студентам вырваться из рутины бегства от реальности. Мы, как эмиссары ни религиозной, ни политической сфер влияния, можем сыграть, возможно, уникальную роль в их обсуждениях, в их политико-интеллектуальном развитии.Это наше призвание, наша возможность как активных историков. Это наша надежда.

Примечания

---

[1] Саймон Кричли, Бесконечное требование: этика приверженности, политика сопротивления (Нью-Йорк: Verso Books, 2007). На то, что следует далее, очевидно, глубоко повлияли его идеи.

[2] Кричли, 4.

[3] «Желание восстановить истину под симулякром — всегда ложная проблема». Жан Бодрийяр, Simulacra and Simulation , переведено Шейлой Фарией Глейзер (Анн-Арбор: University of Michigan Press, 1994) 27.Стоит отметить, что глубоко разочарованный сам Бодрийяр называл себя нигилистом. «Больше нет надежды на смысл». Бодрийяр, 164.

[4] Умберто Эко определил гиперреальность (частично) как «абсолютную фальшивку», сфабрикованную как замену подлинной реальности. Умберто Эко, Путешествия в гиперреальности: Очерки , перевод Уильяма Уивера (Сан-Диего: Harcourt, Brace & Company, 1986) 7-8.

[5] Безусловно, я не поддерживаю антипопулярные статьи, такие как Сьюзен Джейкоби Эпоха американского безрассудства , с их оскорбительным и реакционным подходом к ползучему влиянию небелых, не связанных с Лигой плюща развлечений. .Возьмем, к примеру, жалобу Джейкоби на то, что, когда некий политик, «выросший в консервативной республиканской семье в пригороде Чикаго с богатым средним классом, произносит слово« народ », она звучит как парящий родитель, пытающийся снискать расположение к ней. друзей детей, используя подростковый сленг ». (Якоби, 4). То, что на мгновение звучит так, как будто это может быть критика потворствующего политикам, использующего популистский язык, на самом деле является заявлением о богатой белой женщине, которая должна знать лучше, чем использовать южный (черный) сленг.

[6] Вы не хотите знать. Поверьте мне.

[7] Его прозвище в Королевском летном корпусе.

[8] Вспомните клеветническую кампанию Харпера против Стефана Диона в 2008 году — лидера либералов неоднократно преследовали за то, что он был «книжником» и «профессором», как будто это были черные отметки в его резюме. Знаменитое изображение Диона, стоящего перед доской (с птичьим пометом на плече или без него), определило консервативный подход. См., Например, http://www.cbc.ca/news/canadavotes/story/2008/09/09/leaders-preview.html

[9] Сара Пэйлин построила свою карьеру на майнинге с использованием этого подхода. См .: http://www.salon.com/news/politics/sarah_palin/index.html?story=/opinion/walsh/politics/2010/02/11/sarah_palin

[10] Кричли, 5.

[11] Там же.

[12] Иван Тургенев, Отцы и дети : Критическое издание Norton , перевод Майкла Р. Каца (Нью-Йорк: W. W. Norton & Company, 1996 [1862]).

[13] Тургенева, 58.

[14] Кричли, 5–9.

[15] Ницше, О генеалогии морали и Ecce Homo , перевод Вальтера Кауфмана (Нью-Йорк: Vintage Books, 1989) 272.

[16] Эрнесто Лаклау, «Этика, политика и радикальная демократия: ответ Саймону Кричли», Culture Machine Vol.4, 2002. http://www.culturemachine.net/index.php/cm/article/ viewArticle / 268/253

[17] Между прочим, выбросить свои записи Nickelback, вероятно, будет хорошей идеей в любом случае.

[18] Кричли: «Ничто не имеет значения, поэтому я утверждаю пустоту и буду заниматься практиками само-йоги, тантрическим сексом…».http://www.necronauts.org/interviews_simon.htm

[19] Сэм Бинкли, Освобождение: потребление образа жизни в 1970-е годы (Дарем: издательство Duke University Press, 2007).

[20] Дэвид Фостер Уоллес, «Рассмотрим омара» в книге «» Рассмотрим омара (Нью-Йорк: Back Bay Books, 2005) 240 (сноска 6).

[21] Сэмюэл Беккет, Неизвестное (Нью-Йорк: Фабер и Фабер, 2010) 175-6. Более длинная цитата, завершающая роман: «… это будет я, это будет тишина, где я, я не знаю, я никогда не узнаю, в тишине, которую вы не знаете, вы должны продолжать , Я не могу, я продолжу.”

[22] Смотрите фильм: Weather Underground , режиссеры: Билл Сигел и Сэм Грин, New Video Group, 2004.

История нигилизма в России

Елена Павловна Блаватская

Иван Сергеевич Тургенев

000000000000000000000000000000000000000000

A 2012 Редакционная примечание:

Елена П.Взгляды Блаватской в ​​

в следующей статье имеют важные моменты в

общее с философским славянофильством

, которым пронизаны некоторые сочинения Федора

Достоевский и оказывает влияние на Леон Толстого.

H.P.B. в нем также показано, что отсутствие социальной этики

был центральным фактором возникновения русского нигилизма.

Первоначальное название статьи: « История

.

Книги », является отсылкой к роману« Отцов

.

и сыновья », Иван С.Тургенев (1818-1883).

Текст впервые был опубликован в газете

.

газета « Пионер », в Аллахабаде, Индия,

12 марта 1880 г. Редактор Борис де Зиркофф пишет

в сноске в « Собрание сочинений Блаватской »

(TPH, vol. II, p. 351), что появилась статья «

день до убийства императора

Александра II, которое состоялось 1 марта, согласно

по так называемому «старому стилю» или юлианскому календарю ».Это

Обстоятельства и содержание статьи кажутся

, чтобы предположить, что такой акт насилия не имел места

стал полной неожиданностью для H.P.B.

Воспроизводим текст из тома « А Модерн

.

Панарион ”, Х. П. Блаватской, Теософия Ко., Лос

Анхелес, 1981 (факсимиле издания 1895 г.), 504 стр.,

с. 229-236. Чтобы облегчить чтение, мы

разделил несколько более длинных абзацев на более мелкие.

(Карлос Кардосо Авелин)

0000000000000000000000000000000000000000000000000

Поскольку все сообщения в прессе указывают на царство террора в России до или после смерти царя — скорее всего, первого — взгляд на конституцию российского общества с высоты птичьего полета позволит нам лучше понять события как они обнаруживаются.

Три отдельных элемента составляют то, что сейчас известно как русская аристократия.В широком смысле можно сказать, что они представляют примитивных славян, примитивных татар и смешанных русифицированных иммигрантов из других стран и подданных завоеванных государств, таких как балтийские провинции. Цветом haute noblesse , чье наследственное происхождение ставит их вне конкуренции в самом первом ранге, являются Рюриковичи , или потомки Великого Князя Рюрика и [правящих семей] бывших отдельных княжеств Новгорода, Пскоф и др., которые вошли в состав Московской империи. Таковы князья Барятинские, Долгорукие, Шонийские (ныне вымершие, как мы полагаем), Щербатов, Урусов, Вяземский и др.

Москва была центром большей части этого княжеского сословия со времен Екатерины Великой; и хотя в большинстве случаев они разорены удачей, они все же столь же горды и исключительны, как голубокровные французские семьи из квартала Сен-Жермен. Имена некоторых из них практически неизвестны за пределами империи, потому что они недовольны реформами Петра и Екатерины и не могут быть столь же хорошими фигурами при дворе, как те, кого они с радостью называли parvenus , они гордо хвастались тем, что никогда не служили в какой-либо подчиненной должности и не вступали в контакт с Западной Европой и ее политикой.Живя только своими воспоминаниями, они создали отдельный класс и живут на своего рода высоком социальном плато, откуда они смотрят свысока на простых смертных. Многие из старых семей вымерли, а многие из оставшихся полностью доведены до уровня благородной бедности.

Рюрик, как известно, по рождению был не славянин, а Варьяго-Роос , хотя его национальность, а также национальность его людей, пришедших с ним в Россию, по сей день вызывает большие сомнения, поскольку в течение нескольких лет был предметом научных споров между двумя известными профессорами Св.-Петербург, Костомаров и Погодин — последний ныне мертв.

Умоляемый славянами прийти и править своей страной, Рюрик, как сообщается, был обращен делегатами со следующими зловещими словами: «Пойдем с нами, великий князь… ибо обширна наша мать земля; но в нем мало порядка »- слова, которые их потомки могли бы сообщить с такой же, если не большей, уместностью сейчас, как и тогда.

Приняв приглашение, Рюрик прибыл в 861 г. в Новгород с двумя своими братьями и заложил основы русской национальности.Таким образом, «Рюриковичи» являются потомками этого князя, его двух братьев и его сына Игоря, по линии длинной череды князей и вождей княжеств. Царствующий дом Рюриковичей вымер после смерти Фредора, сына Ивана Грозного. После периода анархии к власти пришла семья мелких дворян Романовых. Но, так как это было только в 1613 году, недаром князь П. Долгорукий, современный историк Екатерины II (книга, запрещенная в России), страдая от чувства личной несправедливости, насмехался над нынешним императором. примечание:

«Александр II не должен забывать, что прошло немногим более двух столетий с тех пор, как Романовы держали стремена князей Долгоруких.”

И это, несмотря на брак Марии, княгини Долгорукой, с Михаилом Романовым после того, как он стал царем.

Татарские княжеские роды произошли от татарских ханов и магнатов «Золотой Орды» Казани, которые долгое время держали Русь в подчинении, но в 1523 году были даны им Иваном III, отцом Ивана Грозного. -1530.

Из уцелевших семей этой крови можно упомянуть князей Дондуков, глава которых ранее был киевским генерал-губернатором, а позднее служил в Болгарии в аналогичном качестве.На них более или менее смотрят свысока «Рюриковичи», а также старые литовские и польские княжеские семьи, которые ненавидят русских потомков Рюрика, как они ненавидят своих римско-католических соперников. Затем идет третий элемент: старые ливонские и эстонские бароны и графы, дворяне Курланда и вольнонаемных [1] , которые хвастаются своим происхождением от первых крестоносцев и смотрят свысока на славянскую аристократию; и различные иностранные семьи, приглашенные в страну сменяющими друг друга государями — западный элемент, внедренный в русское население.Имена последних иммигрантов были русифицированы в некоторых случаях до неузнаваемости; как, например, английские Гамильтоны, которые теперь превратились в «Хомутов!»

У нас нет данных, которые позволили бы нам определить численность любого из вышеперечисленных классов; но подсчет, сделанный в 1842 году, показал в общей сложности 551 970 дворян потомственного происхождения и 257 346 человек личного ранга. Сюда входили все представители империи разных степеней дворянства, включая княжеские семьи и нижний слой дворянства.Есть безымянная знать, потомки старых бояр России, часто более гордые своей фамильной историей, чем те, кого называют князьями. Семья Демидовых, например, и Наришкины, хотя часто предлагали чины князей и графов, всегда высокомерно отвергали эту честь, утверждая, что царь может сделать принца в любой день, но никогда — Демидова или Наришкина.

Петр Великий, отменив княжеские привилегии бояр и сделав должности в империи доступными для всех, создал Tchin , или касту муниципальных служащих и государственных чиновников, разделенных на четырнадцать классов, первый восемь из них наделяют наследственное дворянство лицом, владеющим одним из них, а шесть последних дают только личное дворянство действующему президенту и не передают аристократию детям.Должность не увеличивает благородство нынешних уже благородных, но поднимает неблагородных до более высокого социального ранга ( Tchinovnik , правительственный Employé , в течение многих лет считался термином презрения в устах дворян). Только после того, как Александр взошел на престол, был отменен старый указ, лишавший дворянского звания и сводивший к крестьянству любую семью, которая в течение трех поколений подряд не находилась на службе у правительства. Они назывались Odnodvortzi , и среди них некоторые из самых старых семей оказались включены в 1845 году, когда император Николай приказал проверить дворянские титулы.Хорошие различия между четырнадцатью вышеупомянутыми классами так же озадачивают иностранца, как и относительный приоритет различных кнопок китайских мандаринов или хвостов пач.

Помимо этих конфликтующих элементов высшего и низшего дворянства, прямые потомки бояр древности — славянские пэров во времена ладони Руси, разделенные на мелких государей, которые выбрали себе князя, которому они хотели служить, и оставили его. по желанию те, кто были вассалами, а не подданными, имели свою собственную военную свиту, и без одобрения которой ни один великокняжеский «указ» не мог принести никакой пользы — а облагороженные чиновники , сыновья священников и мелких торговцев, еще существуют считаться 7

00 других людей.Их можно разделить на миллионы освобожденных крепостных (22 миллиона) и коронных крестьян (16 миллионов), которые населяют города, предпочитая различные промыслы и черную работу сельскому хозяйству. Остальные составляют: 1)

мещанис , или мещанин, на ступень выше крестьянина; 2) огромное количество купцов и торговцев, разделенных на три гильдии; 3) потомственные граждане, не имеющие отношения к дворянству; 4) черное духовенство или монахи и монахини; а светское духовенство или женатые священники — особая и наследственная каста; 5) военный класс.

Мы не будем включать в нашу классификацию 3 000 000 мусульман, 2 000 000 евреев, 250 000 буддистов, язычников Изоров, Савакотов и Карел, которые, кажется, полностью удовлетворены русским правлением и полностью терпимы к своему разнообразному поклонению. [2] Они, за исключением высокообразованных евреев и некоторых фанатичных мусульман, мало заботятся о руке, которая ими управляет. Но мы напомним читателю тот факт, что существует более сотни различных народов и племен, говорящих на более чем сорока различных языках, и они разбросаны по площади 8 331 884 английских квадратных миль [3]; , что население всей России, европейской и азиатской, не превышает десяти на квадратную милю; что железных дорог очень мало, и ими легко управлять, а других транспортных средств мало.

Насколько возможно совершить полную революцию во всей Российской империи, вполне может быть предметом предположений. Поскольку так мало возможностей связать множество национальностей в одно движение, это покажется иностранцу настолько безнадежным занятием, чтобы обескуражить даже интернационалиста или нигилиста. Добавьте к этому бесспорную преданность освобожденных крепостных и крестьян царю, в котором они видят одинаково благодетеля угнетенных, наместника божьего и главу их церкви, и ситуация кажется еще более проблематичной.В то же время мы не должны забывать уроки истории, которая не раз показывала нам, как сама необъятность империи и отсутствие общего единства между ее подданными доказали во время какого-то величайшего кризиса самые мощные элементы ее империи. падение.

Санкт-Петербург — это аристократический Parc aux Cerfs , место бесстыдного распутства и буйных эксцессов, в котором так мало национального, что само его название — немецкое. Это естественный порт входа для всех континентальных пороков, а также для расплывчатых представлений о морали, религии и социальном долге, которые становятся столь широко распространенными.Разлагающее влияние, которое Париж оказывает на Францию, Санкт-Петербург оказывает на Россию. Влиятельный российский журнал Rousskeye Ryetch только на днях дал нам следующую картину петербургского общества:

«Русское общество дремлет, вернее ощущает тяжесть и сонливость. Он лениво кивает, только время от времени открывая безжизненные глаза, как если бы тот, кто после обильного обеда был вынужден сидеть в неестественной позе, не мог сопротивляться летаргической сонливости и чувствовал, что ему нужно либо расстегнуть свою форму, либо натянуть полную грудь. дыхание, или — задохнуться.Но ужин официальный, и его тело в государственной форме слишком тесновато для него. Мужчину охватывает непреодолимая сонливость; он чувствует, как кровь приливает к его голове, его ноги дрожат, и его рука механически теребит пуговицу мундира, чтобы сделать один вдох, чтобы прервать невыносимую пытку. Таково нынешнее состояние нашего общества ».

«Но пока он кивает под угрозой апоплексии, от переизбытка неудобоваримой пищи, те плотоядные шакалы, которые всегда готовы есть и пить и могут переваривать все, что они подбирают, не спят.Нарушение седьмой заповеди, как интеллектуально, так и физически, унижая тело, разум и душу, укоренилось в самом сердце публики. Прелюбодеи тела, прелюбодеи мысли, прелюбодеи знания и науки, прелюбодеи труда — правят среди нас, выползают со всех сторон как представители общества и публики, хвастаясь своей наглостью и добиваясь успеха, куда бы они ни пошли, имея отбросили всякий стыд, отбросили всякую заботу хотя бы о том, чтобы скрыть наготу своих поступков, даже от глаз тех, из кого они выжимают все, что можно выжать только из такого дурака, как — человек.Правительственные и казначейские воры; растратчики государственной и частной собственности; мошенники и мошенники, субсидируемые бесчисленными компаниями-пузырями, акционерными обществами и мошенническими предприятиями; наперсточники и насильники женщин и детей, которых они развращают и губят; подрядчики, ростовщики, подкупленные судьи и продажные адвокаты, лавочники и шулеры всех национальностей, всех религий, всех социальных слоев. Это наша современная социальная сила. Подобно хищным зверям, охотящимся стаями, эта сила, злорадствуя над добычей, насыщая себя, шумно хрустя своими беспокойными, неутомимыми челюстями, навязываясь всем, осмеливается предложить себя покровителем всего — науки, литературы, искусства и т. Д. даже подумал сам.Вот оно, царство этого мира, плоть от плоти, кровь от крови, сотворенная по образу животного, из которого произошел первый росток человека ».

Такова социальная этика нашей современной России, по свидетельству русских. Если так, то он должен был достичь кульминационной точки, из которой он должен либо упасть в трясину разложения, как старый Рим, либо стремиться к возрождению через все ужасы и хаос «царства террора».

Пресса изобилует осторожными жалобами на «распад сил» среди ее представителей, на хронические признаки надвигающегося распада общества и на ту глубокую апатию, в которую, кажется, впал весь русский народ.Единственные существа, полные жизни и активности среди этой летаргии сытости, кажутся вездесущими и вечно невидимыми нигилистами. Ясно, что должны быть изменения.

Из всей этой социальной гнилости вырос черный гриб нигилизма. Его рассадник готовился годами путем постепенного истощения морального духа и самоуважения и распутства высшего класса, который всегда дает толчок к добру или злу для тех, кто ниже их. Не хватало только повода и человека.Согласно паспортной системе Николая, шансы на то, что жизнь Парижа осквернится, были ограничены лишь горсткой богатых дворян, которым по прихоти царя разрешалось путешествовать. Даже они, обладатели привилегии и богатства, должны были подать заявление на разрешение за шесть месяцев вперед и заплатить тысячу рублей за свой паспорт, с большим штрафом за каждый день сверх установленного времени и перспективой конфискации их все имущество, если их пребывание за границей превышает три года. Но при Александре все изменилось; за эмансипацией крепостных последовали бесчисленные реформы — снятие недоумения с прессы, суд присяжных, уравнивание прав гражданства, бесплатные паспорта и т. д.

Хотя эти реформы и были хороши сами по себе, эти реформы пришли с такой поспешностью для людей, которые не привыкли к малейшей из этих привилегий, что их охватила сильная лихорадка. Больной, спасаясь от смирительной рубашки, бешено носился по улицам. Затем последовала Польская революция 1863 года, в которой участвовало несколько русских студентов. Последовала реакция, и репрессивные меры были приняты одна за другой; но было уже слишком поздно. Животное в клетке испытало вкус свободы, пусть даже такой краткой, и с тех пор не могло быть послушным, как прежде.Если при прежнем правлении был один русский путешественник в Париж, Вену и Берлин, то теперь их были тысячи и десятки тысяч; и просто так много других агентств пытались внести модный порок и научный скептицизм.

Имена Джона Стюарта Милля, Дарвина и Бюхнера были на устах каждого безбородого мальчика и беспечной девушки в университетах и ​​колледжах. Первые проповедовали нигилизм, вторые — права женщин и свободную любовь. Один отрастил волосы, как мужиков , и надел красную национальную рубаху и кафтан крестьян; другие коротко постригли волосы и притворились голубыми очками.Профсоюзы, зараженные идеями Интернационала, возникли, как грибы; демагоги разглагольствовали в социальных клубах о конфликте между трудом и капиталом. Котел закипел. Наконец мужчина пришел.

Историю нигилизма можно описать двумя словами. Своим именем они обязаны великому писателю Тургеневу, который создал Базарова и проштамповал шрифт именем Нигилист . Мало ли знаменитый автор «Отцов и сыновей» представлял тогда, в какое национальное вырождение его герой приведет русский народ двадцать пять лет спустя.Только «Базаров», в котором романист с сатирической точностью нарисовал черты некоторых «богемских» отрицателей, которые тогда только мелькали на горизонте студенческой жизни, имел мало общего, кроме имени и материалистической тенденции, с замаскированными революционерами и террористами. сегодня.

Мелкий, желчный и нервный, этот studiosus medicinæ — просто беспокойный дух всеобщего отрицания; об этом печальном, но научном скептицизме, господствующем сейчас в высших рядах интеллекта; дух материализма, в который искренне верили и честно проповедовали; результат долгих размышлений над гнилыми остатками человека и лягушки в анатомической комнате, где мертвый человек подсказал своему разуму не более чем мертвую лягушку .Вне животной жизни все для него — ничтожество; «Чертополох», растущий из комка грязи, — это все, чего может ожидать человек после смерти. Таким образом, этот тип — Базаров — был воспринят студентами университета как высший идеал. «Сыновья» начали разрушать то, что построили «Отцы». . . . И теперь Тургенев вынужден вкушать горькие плоды саженного им дерева. Подобно создателю Франкенштейна, который не мог управлять механическим монстром, созданным его изобретательностью из разложения кладбища, теперь он обнаруживает, что его «типаж» — который с самого начала был для него ненавистен и ужасен — превратился в разглагольствующего призрака. нигилистского бреда, социалистов с поличным.Пресса по инициативе « Московских ведомостей » — столетней газеты — поднимает этот вопрос и открыто обвиняет самый блестящий литературный талант России, чьи симпатии были и всегда были на стороне «отцов». , будучи первым, кто посадил ядовитый сорняк.

Из-за своеобразного переходного состояния российского общества между 1850 и 1860 годами это имя было одобрено и принято, и нигилисты начали появляться повсюду.Они захватили национальную литературу, и их новые доктрины быстро распространились по всей империи. И теперь Нигилизм вырос в силу — imperium in imperio . Россия борется уже не с нигилизмом, а с ужасными последствиями идей 1850 года. «Отцы и дети» отныне должны занимать видное место не только в литературе, поскольку выше обычного уровня авторства, но и как создатель новой страницы российской политической истории, конца которой никто не может предсказать.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Примечание от редактора: «Freiherr» — термин, широко эквивалентный «барону» на немецком языке. (CCA)

[2] Примечание Х.П. Блаватская : «По последним статистическим данным, мусульмане имеют 4 189 мечетей и 7940 муфтиев и мулов в Российской Империи; буддисты 389 храмов и 4 400 священников; у евреев 445 синагог и 4935 и т. д.”

[3] Примечание Х.П. Блаватская : «Согласно расчету, сделанному в 1856 г. директором Московской обсерватории Г. Швейцером».

000

В сентябре 2016 года, после тщательного анализа состояния эзотерического движения во всем мире, группа студентов решила сформировать Независимую Ложу теософов , приоритеты которой включают построение лучшего будущего в различных измерениях жизни.

000

Новая горячая линия в Китае для сообщений об «историческом нигилизме» | Новости Тайваня

Китайский пропагандистский плакат Китайский пропагандистский плакат (Фото Wikimedia Commons)

ТАЙБЭЙ (Тайваньские новости) — В преддверии 100-летия основания Коммунистической партии Китая (КПК) Китай запустил горячую линию, чтобы сообщать о людях, которые оставляют комментарии в Интернете, которые подпадают под категорию «исторического нигилизма», согласно к сообщению Reuters.

На языке КПК фраза «исторический нигилизм» относится к любым взглядам, которые противоречат официальным представлениям китайского государства о прошлом, которые мало похожи на общепринятые академические интерпретации истории страны во всем мире.

«Некоторые со скрытыми мотивами … распространяют в Интернете исторические нигилистические искажения, злонамеренно искажая, очерняя и отрицая историю партии», — написало Управление киберпространства Китая в пятницу (9 апреля), сообщает Reuters.

Горячая линия предназначена для тех, кто оскорбляет руководство КПК, ставит под сомнение ее исторические личности или «отрицает превосходство передовой социалистической культуры», — говорится в сообщении. По правилам запрещается также критиковать традиционную китайскую культуру.

Хотя в уведомлении не упоминалось никаких конкретных наказаний, люди в Китае могут столкнуться с лишением свободы, помимо других наказаний, за различные формы политических высказываний, как в реальной жизни, так и в Интернете, в частности, когда сообщения или комментарии становятся вирусными.

На прошлой неделе неустановленное количество граждан Китая было задержано за оскорбление памяти китайских солдат, погибших в недавних пограничных столкновениях между Китаем и Индией, сообщает Apple Daily. В другом недавнем случае 19-летний мужчина был задержан за комментарии относительно Нанкинской резни 1937 года.

Политика между нигилизмом и историей

1 В «Капитализме Energumen», [1] в его обзоре 1972 года Anti-Oedipus , Лиотар убил трех зайцев одним выстрелом.Во-первых, он стремился общаться с новыми диссидентами, отличными от членов Социализма или Варварства, группы, которая разделяла его марксистскую критику сталинизма, троцкизма и маоизма и соответствовала его политической активности, особенно во время войны в Алжире. Он также стремился обуздать радикализм Делёза и Гваттари и вернуть их к более тонкой концепции тех институтов (семья, государство, деньги), которые якобы сдерживают кочевничество потоков. Наконец, он начал сомневаться в том, что считал своей собственной «критической» позицией.История революций и войн за независимость отрицает, что мир просто разделен между свободной и просвещенной частью, с одной стороны, и его порабощенной и отчужденной частью, с другой. В 1974 году организация Libidinal Economy с бурным экстремизмом отвергнет иллюзорное существование чего-то еще, что было бы в безопасности от осуждаемого зла. В 1998 году (год его смерти) звукоизоляционная комната повторила, что зло — это прежде всего смешение добра и зла, смешение двух противоположных голосов, выражающихся в одном заявлении.Для него несправедливость — вполне реальный политический факт, но зло вдвойне плохо, когда оно «народ свободно избирает своих тиранов, эксплуататор, одетый как цивилизатор, сияющее будущее депортирует и убивает своих сторонников». [2] А именно и по порядку: нацизм, капитализм, сталинизм.

2Позвольте передать желание найти новых собеседников, которое Лиотар выражает в «Энергуменском капитализме». Похоже, это не укладывается в габитус Делёза, для которого любые дискуссии (даже о Марксе и Фрейде) бессмысленны, когда речь идет о создании новых концепций.Некоторое время Лиотар беседовал с Бодрийяром, пока последний не оказался в игре «в зеркала», в которой его беспокойство по поводу несправедливости было потеряно. Позже отношения с Деррида начнутся, сначала через ассоциацию Jan-Hus в 1981 году, затем в ходе их дискуссии об истреблении на симпозиуме «Концы человека» и примерно во время основания Collège International де Философия . Их отношения превратились в дружбу, хотя радикализм Лиотара и «радикальный социализм» Деррида (в смысле, предложенном Жан-Мишелем Саланскисом [3]) помешали им развить политическую дружбу, подобную той, которую Лиотар поддерживал с Пьером Суйри на протяжении пятнадцати лет.[4]

3 Вместо этого мы рассмотрим двойной жест Лиотара, который заключался в опоре на марксистскую политическую экономию при отказе от манихейства «критической» позиции. Можно ли отказаться от «марксистской попытки […] морализировать политику» [5], пытаясь противостоять бесчеловечности рынков? Это двойное принуждение настолько неудобно, что было бы легче отказаться от одного или другого, что и является причиной раскола 1964 года от социализма или варварства и недопонимания, которым он оказался подвержен.Поскольку он требует, чтобы мы приняли этот парадокс, Лиотар усложняет понятие «политика», сбивает с толку свою собственную позицию и затрудняет определение того, на чьей он стороне. Так что его помнят за его «нигилизм», туман иррациональности, в котором мы пытаемся утопить философов 60-х, от Делёза до Деррида и, в меньшей степени, даже Фуко.

4Попытаемся прояснить этот нигилизм. Лиотар повторяет, что это проистекает из самого капитализма, из его полного безразличия к любому искусственному объекту, материальному или интеллектуальному, до тех пор, пока он может быть подсчитан, обменен и может приносить прибыль.Этот факт не является анекдотической особенностью нашего мира; сегодня он называет себя «глобализацией» и, кажется, предлагает «развитие» в качестве своего исторического нарратива. Поскольку аксиома капитала и успеха через рост на данный момент составляет общепринятую основу, на которой принимается любое политическое решение, никакие социальные, образовательные, культурные или экологические меры не применяются, если их рыночная привлекательность не была положительно установлена. Это факт. Это «экономический» факт, если мы согласны с тем, что реальность состоит из совокупности торгуемых товаров.Это «экзистенциальный» факт — если бы только этот термин не был столь чужд Лиотару — потому что он охватывает все регистры существования (включая дискурсы и аффекты) в ускоренной передаче прибыльных инвестиций. Обращение числовых единиц без каких-либо иных ограничений, кроме аксиомы выгодной обмениваемости, является, по словам Лиотара, единственным «реалистичным» примером. [6] «Потеря объекта» и «потеря реальности» означают, что имеет значение только обмен, а не вещи, которыми обмениваются, и что нужно продолжить транзакцию и завершить ее как можно быстрее. с целью увеличения прибыли.Нигилизм капитализма — это реализм рынка: он не признает никакой ценности, кроме прибыли, и деньги в этом отношении являются лучшим товаром, если вы можете продать временной аванс, который вы в них вложили. [7] Но было бы ошибкой, по мнению Лиотара, делать вывод об утерянном или обещанном исполнении из этого «небытия». Это был бы другой вид нигилизма — уже не капитализма, а его «критики». Как нигилизм, который постулирует отсутствие того, что является «правильным», отсутствие существования, подходящего для себя, это сожаление по поводу потери смысла.[8]

5 Вначале Лиотар рассматривал нигилизм как то понимание реальности, которому он научился у марксизма, но которое переполняет последний из-за религиозного допущения, которое рассматривает то, что дано, как систему знаков, обозначающих порядок, отличный от него самого. Отсутствующее означающее — это «скрытый Бог» христианства, а также «неорганическое тело» Маркса Grundrisse . [9] В 1970-х Лиотар называет «нигилистической» эту референциальную структуру, в которой статус реального определяется в силу того, чего ему не хватает, в силу ничто, которое есть все.Для него труднее всего отбросить этот нигилизм, который переосмысливает реальность, основываясь на отсутствующем авторитете, не делая его своей главной целью и, таким образом, возвращаясь под контроль его «критики». А также, не замыкаясь в монизме, который прославляет amor fati . Ницшеанство, которое привлекло Лиотара в Либидинальная экономика , иногда обозначается — играя на определенной семантической двусмысленности — как «нигилизм», потому что кажется, что он обесценивает любую ценность. Этот ярлык не только противоречит букве и духу философии Ницше, но Лиотар еще в 1979 году (в Just Gaming ) осудил самодостаточность реальности, которую он утверждал пятью годами ранее против философии пустоты.В самом деле, хотя человеческая реальность не является объектом отчуждения и не страдает от онтологической лакуны, которая предположительно влияет на нее, она, тем не менее, страдает от недостатка справедливости, который мы воспринимаем и осуждаем благодаря нашему этическому чутью. Эта склонность подвергаться жестокому воздействию несправедливости, чувствовать необходимость исправить это, побудила Лиотара с начала 1950-х годов участвовать в профсоюзной деятельности и активизме. Он мог почти забыть об этом во время «языческого» момента своих теоретических размышлений между 1974 и 1979 годами.Но как только он вернулся к этому оригинальному краеугольному камню, он больше не отказывался от него. Таким образом, говорить о его «нигилизме» — значит допускать недоразумение. Этот ярлык, вероятно, исходит из идеи, что, поскольку он признал, что добро и зло переплетаются в одном и том же факте, Лиотар отказался от различия между ними и отказался от всех действий. Это мнение ошибочно. Лиотар мог помочь алжирскому делу, «ведя их дела» [10], одновременно осуждая политическую бюрократию, которая начала проявляться в их «революции», и неколониальную эксплуатацию, которую она прообразила.[11]

6 Согласно Лиотару, капитализм — это глобально неоднозначный факт. Образованный гуманист сожалеет о законе эквивалентности, который понимает человеческую деятельность только через ее перевод на «M-C-M». И он прав. Но этот экономический закон не только не окутывает землю тишиной, но и наполняет ее интенсивной деятельностью. Он производит и перемещает множество «товаров», которыми каждый хочет наслаждаться. Для достижения своих целей он полагается на интеллектуальное упражнение, которое, несмотря на его ограничения, само по себе доставляет удовольствие.Тот факт, что общество потребления сплетает воедино изобилие и нищету, интеллект и невежество, вольность и рабство, восторг и депрессию, и есть тревожный парадокс, который политическая критика отказывается принимать во внимание. В самом деле, эта двуликая природа не позволяет нам провести разделение между добром и злом, которое лежит в основе политики эмансипации. Неоднозначность торговли влияет на решения установленных политических властей, а также на оценку этих решений теми, кто от них зависит (мы вернемся к этому вопросу позже).Если мы добавим, что любая страна фактически является частью процесса «развития» и потенциально находится на пути к «возникновению», которое нельзя единодушно отвергнуть, тогда критическое мышление, похоже, теряет идеологические критерии, которые его узаконивают.

7Может ли политика добиваться справедливости, если ее критерии и суть неизвестны? Это возражение, которому Лиотар должен противостоять, чтобы его не обвиняли в нигилизме, потому что его отказ судить несправедливость воспринимается как его терпимость. Таким образом, путь узок, потому что современность, по его словам, отмечена другой формой нигилизма: допущением об отчуждении людей (что Маркс называет отчуждением), отмена которого будет концом истории.Современность волюнтаристская: мужчин нужно вести к самообладанию, называемому свободой.

8 Как это ни парадоксально, утопия политической свободы была разработана, согласно Рейнхардту Козеллеку [12], под эгидой абсолютистского государства, которое, раздираемое религиозными войнами, привело к разрыву между общим благом и индивидуальным спасением. Таким образом, сначала терпимость заключалась в том, чтобы заключить индивидуальное удовлетворение и спасение в рамках внутренней субъективности, в то же время запрещая социальную объективацию.В этом отступлении секретные организации задумали идею свободного государства, которую в конечном итоге реализовала Французская революция. Таким образом, политические амбиции взяли верх над обязательством общественного спасения, от которого отказались христианства.

9Христианское повествование было первым, по словам Лиотара, которое превратило повествованную реальность в сам повествовательный голос. Повествование, в котором говорится: «[Эта] драма, о которой я рассказываю, принадлежит мне…» [13], это драма моего рабства и моего освобождения. Внезапное появление этого голоса в повествовании знаменует собой поворотный момент, в котором история меняется, когда рассказываемая вещь (сущность) отождествляется с рассказчиком (субъектом) — поворотный момент, который отмечает начало осознания будущего.Без этого превращения истории в историчность, субстанциального преобразования в субъективное преобразование развитие времени не могло бы найти своей отправной точки в рождении Христа. Без Французской революции, знаменующей первый год республики, (возобновленная) история коллективного спасения не была бы «доказана», и обещание эмансипации на земле не встретило бы такого успеха. Революция будет тем моментом, когда моральное сознание предоставит себе объективность и универсальность, превратившись в автономный коллективный субъект, называемый «всеобщей волей».”

10Революция — объект меланхолической верности. Согласно Лиотару, верность — это хорошо, потому что она свидетельствует о нашем долге перед страданиями, о нашем долге исправить несправедливость, о том, что предлагали сделать революции. Меланхолическое измерение приходит с оплакиванием невозможного субъекта, которым является свободное человечество, из-за горя, которое испытывает осознание того, что реальность не может соответствовать этой идее. [14] Но верность и горе не являются приглашением к возобновлению революции [15], потому что поражение содержится в самом ее проекте.Желание реализовать идею, которая выходит за рамки любого возможного опыта, абсолютной свободы, освобожденной от любого ига, означает осуждать себя обвинять человеческую реальность в том, что она никогда не поднималась до уровня этой идеи, в том, что она никогда не была достаточно эмансипированной, [16] и преследовала это из-за этого недостатка. В ужасе всеобщей свободы революции пожирают собственное потомство. По словам Лиотара, надежда возобновить время подпитывается путаницей между субстанцией (рассказываемой) и субъектом (рассказчиком), политическим действием и моральным достижением, исторической трансформацией и эсхатологическим обещанием.

11 Трудно сказать, где находится нигилизм сегодня: это в самом начале, когда освободительная надежда стремится заменить историю обществ телеологией свободы; в нуле баланса, в котором капитализм трансформирует и «развивает» виды деятельности, товары и людей; в нуле безразличия, в котором коренится безнадежный союз между человеческой эмансипацией и неограниченной торговлей? Этот третий тип нигилизма нравится Лиотару не больше, чем два других.Нужно противостоять троим вместе, пытаясь раскрыть, как они связаны друг с другом.

12 Капитал не только растворяет идеи (свободу, творчество), продавая их как товар, «[также] вызывает подозрение в данных эстетики». [17] Утрата объекта в пользу его расходуемого знака лишает тела жестокости их материи. Они переделываются через «эстетический» фильтр, который также является «супом». Культура рассеивает судьбу, боль и конечность, которые могут быть связаны с существованием индивидуальных, а также коллективных тел.Культура — это «бестелесная эстетика» [18], «бессмысленность», в которой материя теряет как способность проникать внутрь, так и свою силу как воспринимаемое событие. Эта десенсибилизация является прообразом в современной науке, в кризисе основ, который переворачивает пространственные и временные ориентиры, которые формировали разумное. Искусство (которое Лиотар всегда противопоставляет культуре) — это прежде всего свидетельство этой постмодернистской бесчувственности. Это обманчивое искусство, которое усугубляет дереализацию мира, чтобы позволить его почувствовать, и которое, в то же время, не дает наслаждения красотой или успокаивающего повествования, которое могло бы смягчить эту дереализацию.Он делает даже больше: удваивая разочарование, он увеличивает интенсивность чувства пустоты, которое влияет на чувствительность, в отказе от события, которое составляет само событие (на ум приходит Беккет). Построения художественного авангарда, столь же холодные и бесчеловечные, как мир, который они комментируют, обнаруживают, по словам Беньямина, новое варварство. [19] Но эта потеря Heim , обитаемого пространственно-временного континуума, является для Лиотара отрицанием опыта, который нельзя приписать исключительно капитализму.В пустыне торговли искусство прослеживает другой вид бедности, структурную бедность, о которой идея «человека», предложенная просвещенной или марксистской антропологией, ничего не знает. Это антигуманизм Лиотара, который некоторые (до сих пор) осуждают как нигилизм.

13 Когда субъект пытается конституировать себя как средоточие смысла и собрать моменты мира в управляемый и управляемый опыт, он сталкивается с проблемой соединения воедино совокупности чувственного многообразия в пространственную реальность, которая может быть усложнена временем. .[20] По мнению Лиотара, уроки, извлеченные из диалектики или феноменологии, которая постулирует «я» или selbst как ворота для рискованных действий в мире, были вытеснены уроками клинической практики и метапсихологии Фрейда, которые научили его, что синтез разнообразия воспринимаемой реальности было далеко не самоочевидным. Разрыв связи, разрушающий опыт, всегда жестоко, но, по словам Лиотара, он кое-что говорит о нашем человеческом состоянии. Для него «детство» — это название этой бесчеловечности, которая за пределами жизненного возраста оставляет чувствительность в пользу насилия событий, которые на нее влияют, без возможности сформулировать эти события словами или упорядочить их в историю.Ущерб [21], понесенный здесь, носит структурный и непоправимый характер; и это усугубляется другими, косвенными убытками; повествование увеличивает ущерб, когда продолжает связывать события вместе в переживание. Искусство и письмо работают против течения и придают реальность этому осмысленному факту, который сопротивляется связыванию, этой выковке «материи», выпавшей неизвестно откуда и которую невозможно описать ни одним словом. Работы Шенберга, Дюшана или Джойса могут отражать варварство века, но они поощряют отказ от опыта, который мир торговли — а точнее, не мир — предлагает только в его заброшенной социальной версии.Современный гуманизм превратил человека в субъект, который получил пространство и время в тигле, названном совестью. В этом и заключается «последний« объект », спасенный нигилизмом» [22], берущий свое начало в научном кризисе фондов и технической и коммерческой дереализации. Постмодерн атакует этот последний бастион, встряхивая временной континуум, в котором опыт связан как нечто живое ( Erlebnis ) и передается как наследство ( Erfahrung ). Это, безусловно, катастрофический факт, но он бросает вызов антропологии, разрушая идею человека и лежащей в его основе темпоральности.Таким образом, политический нигилизм вращается вокруг времени и истории.

14 Прямая и безудержная атака Лиотарда на опыт в Discourse, Figure — это атака на предмет, его построение времени и его «проект», который дает приоритет будущему. Воля к эмансипации думает, что может найти себя в этом линейном времени, потому что эсхатология сплетает воедино время социальной реальности и вневременность идеального сообщества. Однако их разделяет «роковой скачок», как сказал бы Кант, от опыта к Идеи.Что касается самой эмпирической реальности, временная непрерывность сглаживает ее пробелы, индивидуальные травмы и коллективные катастрофы, в результате которых происходит коллапс опыта и остановка истории. Короче говоря, как пишет Лиотар, «время подавляет». [23] Порок и достоинство повествования — большого или малого, сложного или простодушного — в том, что в нем используется прошедшее время, чтобы сформулировать эти разрывы, что оно избавляет их от неподходящей актуальности текущих событий, вставляя их в цепочке антецедентов и следствий.«Долг помнить» участвует в этой безмолвной забывчивости, в которой факт отменяется в своем означающем и теряет свою способность воздействовать. Таким образом, согласно Лиотару, телеология, сбивающая с толку политику, присуща повествованию, развертыванию опыта, в котором оно состоит, до цели, которая притягивает его, как магнит. Таким образом, мы можем задаться вопросом, чего философ может ожидать от исторической науки, если событие неправильно распознает себя в повествовательной нити, которая сплетает его в более крупное целое.

15Из Дискурс, рисунок к чему рисовать? Лиотар представляет повествовательный сюжет как место преступления: он подавляет чувствительность события, делая его частью разворачивания, придающего ему смысл. Таким образом, направление равносильно значению. Сюжет (исторический, литературный или философский) объединяет события и растворяет силу их событий, которая заставляет их попасть в рамки настоящего. Сказать, что рассказ историка рационализирует и оправдывает — упрек, высказанный Арендт [24], — недостаточно.Дело в том, что повествование объединяет разнородное на чисто временном плане; он игнорирует разрыв события, нисходящего на «тело / мысль», и отодвигает его на второй план посредством повествовательной связи. [25] Событие распоряжается; повествование овладевает собой. Это несправедливость, которую историческая наука делает по отношению к несправедливости, к фактам, которые оставляют своих жертв безмолвными, как будто они не связаны с миром живых, брошены в параллельную вселенную, пустыню, навсегда граничащую с их повседневной жизнью, которую они возобновили.Катастрофу нельзя пересказывать, потому что она оборвала нить времени, и когда мы просто пытаемся связать ее воедино, совершается несправедливость, несправедливость, которую испытывают жертвы, когда слышат свою историю, рассказанную другими, но также и тогда, когда им приходится ее пересказывать. самих себя. Однако было бы еще большей несправедливостью, и Лиотар знает это, замолчать эту несправедливость. Опять же, существует узкий путь между обязанностью рассказать о потрясающем событии и ошибкой, совершенной любой историей, которая его пересказывает.Идиома, которая не пересказывается, заставила бы почувствовать, что история потеряла нить, и что в ней политика теряет свидетельство своих оценок и своего проекта.

16 По правде говоря, должна быть только одна история: та, которую наука строит на основе фактических данных. Эта наука интерпретирует последовательность должным образом подтвержденных фактов, выявляя объективные и субъективные причины, оправдывающие их отношение друг к другу. Как и в случае любой позитивной реальности, исторический факт нуждается в трех утверждениях, согласно Лиотару, чтобы утвердиться: одно, которое обозначает его (описывая, объясняя его), другое, которое его показывает, и третье, которое дает ему имя (имя собственное) и артикулирует. первые два.[26] Таким образом, только референтная реальность квалифицируется как реальность. Лиотар вообще не обсуждает, зачем нам нужна эта реальность или процедура, которая ее устанавливает, а только утверждает, что она суммирует «реальное», которое ее окружает. Научная реальность страдает от того, что фиксируется только в одном значении (описательном, объяснительном утверждении), которое избегает ее чувственной материи и ее аффективного заряда. Это уже верно для яркого света или сильной бури; это еще более верно для бунта или резни. Ожидаемое возражение состоит в том, что, начиная с Дильтея, историческая наука очень хорошо знает, что она только «объясняет» то, что она «понимает», что ее герменевтическая работа связывает социальную объективность с субъективностями, которые ее понимают и выражают в ней; и, таким образом, это понимание того, как люди понимают самих себя и то, что с ними происходит.Но эта точка зрения основывается именно на предположении, что любое событие является объектом «опыта» и, следовательно, постижимо. Субъекты якобы переживают это как момент (хотя и катастрофический) своего жизненного пути, момент, из которого историк, восстановив его, извлечет значение. Другими словами, это повествование, которое проходит и связывает воедино эти предметы, ограничивая диапазон вещей, которые могли когда-либо случиться с ними в рамках создаваемого им смысла.Эта нарративная предпосылка — которая, кстати, подрывает весь англосаксонский психоанализ [27], — это претензия Лиотара к любой истории . Позитивистская посылка — это его недовольство исторической наукой, как проиллюстрировал спор с Видалем-Наке.

17 Примечательно, что уничтожение европейских евреев является сутью этого спора, поскольку оно мобилизует понятие « nihil ». Это превращает слово «ариец» в «причину» отрицать, что слово «еврей» может представлять «настоящих людей», и истреблять тех, кто носил это имя.Ревизионизм удваивает уничтожение евреев, отрицая, что это когда-либо происходило. Когда Видаль-Наке утверждает, что Фориссон не может отрицать существование газовых камер, он, по словам Лиотара, ошибается, поскольку считает, что его оппонент заботится о доказательствах. В самом деле, историк-ревизионист делает вид, что заботится о научной объективности в единственном пункте, в котором, как он знает, она не может работать: получение живого свидетельства того, кто был бы отправлен в газовую камеру. Здесь Лиотара беспокоит, что историк хочет засвидетельствовать разрушение реальности внутри реальности, в то время как в основе лежит метареальность (ничто аннигиляции), которая оставляет ужас и тишину как следы, а не как свидетельства.Сохраняя борьбу на территории доказательств, Видаль-Наке забывает, что реальность истребления является референциальной, а не только референциальной. [28] Наука авторитетно устанавливает существование референта и ошибочно рассматривает его как репрезентацию всей реальности. Он также игнорирует сенсорный ступор, который, однако, является единственным «реальным» остатком разрушенного референта. [29] Грубо говоря, Лиотар критикует историка за то, что он не философ, за то, что его не заботит множественность типов дискурсов (когнитивных, этических, экономических, технических), [30] за то, что он считает, что реальность едина, просто поскольку он считает, что рассуждения об этом тоже едины.Справедливо также обвинить философа в том, что он не был большим историком [31], за игнорирование того факта, что победы на основе свидетельств являются победами для жертв, что признанный ущерб будет компенсирован, даже если в результате катастрофа может остаются отсутствующими. Всякая надежда на то, что историк и философ смогут объединиться и разделить «реальность» между собой, тщетна. Поскольку дискурсы, разделяющие реальность, не разделяют ее — они пытаются захватить все это для себя, каждый претендуя на приоритет над другими.Если философия, как один из этих дискурсов, имеет задачу установить их несоизмеримость через онтологию фраз [32], она может только передать ощущение (но не может обозначить) пробелов, в которые рушатся опыт и история посредством «письма», которое искусно использует материю слов, чтобы лишить понятия — в искусстве. По словам Лиотара, там, где история стремится установить и связать опыт, искусство стремится его дереализовать и развязать, а философия стремится отразить этот спор, который, как она знает, бесконечен.Этим анализом «реальности» Лиотар надеется помочь политике более ясно увидеть все « nihil », из-за которых она парализована.

18 Подведем итоги. На первый нигилизм недостающего идеала, на второй — на торговую эквивалентность, на третий, оплакивающий союз первых двух, на четвертый, отрицающий факт уничтожения, Лиотар отвечает первым, разрушая обещания опыт и «истории», на которые он опирается. Если какая-либо политика начинается с «анализа ситуации», Лиотар предлагает в качестве своего анализа описание настоящего, искалеченного социально-политическими разрушениями (нацизм и капитализм), структурным отчуждением («детство») и онтологическим спором (несоизмеримость). дискурсов).Изображение нигилизма, если хотите, за исключением того, что это инвентарь, который подразумевает не пораженчество, а наш долг перед несправедливостью, которая сама по себе множественна. Философия и искусство засвидетельствовали бы этот долг, разрешив споры и ущерб, заключенные в опыте. Но, помещая акт сопротивления в литературную и художественную практику, Лиотар, кажется, усугубляет положение: не отказывается ли он, как и Адорно [33], от возможности вообще вмешиваться в социальную жизнь? Политическое сопротивление с надеждой и действием, которое обычно требуется для того, чтобы победить несправедливость, требует, , чтобы человек восстановил нить опыта и вступил на историческую сцену.Безусловно, мы можем призвать искусство предлагать (не) формы, которые мешают времени сплетать его сюжет и, таким образом, могут «отражать» развязку, преследующую опыт. Но произведение искусства могло бы хорошо показать, как структурное лишение собственного «я» и «искалеченная жизнь» коммерциализации перекликаются друг с другом, но это все же лишь свидетельство и не трансформирует реальность. «Настоящее» сопротивление стремится положить конец тому, что невыносимо. Его возмущают, когда эмансипация находится под подозрением и когда социальной критике препятствуют языковые и временные разногласия, не имеющие отношения к действию.

19 Позвольте нам напомнить себе о ставках в текущей социальной борьбе. Своей победой капитализм уничтожил коммунистическую альтернативу. Его неолиберализм теперь ставит под угрозу победу республиканизма: национальное государство является препятствием на пути глобализации, его правовой и политический аппарат все еще слишком своеобразен и слишком жесткий для капитала, для метаморфического денежного обращения. Западный рабочий стал самым громоздким товаром, потому что он не просто исчезает с взлетами и падениями финансового рынка, и потому, что он дает понять, что его достоинство попирается.Как повторяет Лиотар, сопротивление — это прежде всего вопрос исправления несправедливости, использования республиканских трибуналов для обеспечения соблюдения трудового законодательства или статутов, защищающих беженцев, бунта в общественной сфере против того, что усугубляет эксплуатацию, декультурацию и сегрегацию. Действия по этим вопросам не подразумевают никаких обещаний освобождения или какой-либо веры в другой мир, а только желание смягчить несправедливость путем возмещения убытков и разрешения споров. Эта честность необходима, но она бессильна озвучить эту абсолютную несправедливость, которую капитал причиняет рабочей силе, то есть людям, превращая ее в товар, передаваемый актив.Эта ошибка не является предметом переговоров (по заработной плате или занятости) и более не стоит в повестке дня пролетарской революции. Это неприятный «остаток» любого правового или социального акта сопротивления.

20 Таким образом, по словам Лиотара, вопрос не в том, нужно ли «ничего не делать» против несправедливости. Это больше связано с противоречиями, которые быстро обрушиваются на это «действие», и с двусмысленностью, которая его калечит. Поскольку «рынок» не работает в том же масштабе, что и национальное государство, глобальный работник не является гражданином мира.Чтобы защитить французских рабочих, нужно игнорировать рабочих в Молдавии или Китае. Но защищать универсального человека в его свободе — значит ставить под сомнение «развитие», которого, однако, желают все трое рабочих как потребители. Когда два иностранных рабочих соглашаются покупать комфорт в обмен на низкооплачиваемый труд, французский рабочий заявляет, что с ним поступили несправедливо, не зная точно, какая часть его самого — рабочий, гражданин или человек — стала жертвой. И кто ему скажет? Какую из этих трех историй следует учитывать: универсальную историю человечества, историю французской нации или смоделированную историю глобального роста? Иллюзия состоит в том, чтобы верить (или воображать), что эти три истории могут разворачиваться в соответствии друг с другом, хотя на самом деле их невозможно примирить.Единственно возможная история — это история имен собственных (Бонапарт, Освенцим), «жестких означающих», с которыми люди идентифицируют себя. История не может быть универсальной, потому что ее объект — анонимное человечество, которому «рынок» подражает и стремится воплотить в полной мере. Когда этот рынок накладывает свою «глобализацию» на человеческие универсалии, французский рабочий может принять ксенофобию или протекционизм; но он с большей вероятностью станет разочарованным эмпириком, пытающимся решить, каковы его приоритеты в этом хаосе.Его обвиняют в отсутствии политической решимости, но чего он должен хотеть, «именно» [«au juste» [34]]? Нынешняя неоднозначность социальной борьбы, а также национальной политики на Западе, иллюстрирует множественность несовместимых «миров», которые разрушают коллективный проект: единый авторитет нации, универсальные права человека, глобальное обращение товаров.

21 Вероятно, историческая наука проанализирует колебания старой Европы в этот момент времени, но скажет ли она, что эти колебания еще больше ускорят распад «мы»? [35] Сможет ли он сказать, что он сам теряет своего самого надежного союзника в соревновании между универсальным, глобальным и частным: субъект опыта, этот коллективный опыт, связанный с именем, которое передает традиция? Нигилизм — это не разочарованная позиция скептика, а абсолютный отказ отрицать существование различий и : реальность — сама по себе и в результате повторяющихся разрывов — несогласована.Он не примет в результате исторического повествования или политического действия единство, которого у него никогда не было. Политика может противостоять несправедливости, гегемонии одного смыслового порядка над другими, который нельзя сравнивать с ним. Он может это сделать при условии, что он знает, что несправедливость движется и перегруппировывается, и поэтому ее невозможно исправить.

Китай опубликовал список слухов об истории партии, мучениках в борьбе с историческим нигилизмом

Фото: IC

Регулятор киберпространства Китая в четверг опубликовал список слухов и фальшивой информации, связанных с историей Коммунистической партии Китая, включая ключевые факты о революционных лидерах, героях и исторических событиях, в попытке создать лучший и более чистое киберпространство.

Список был опубликован китайской интернет-платформой по борьбе со слухами, совместно организованной Администрацией киберпространства Китая и сетью информационного агентства Синьхуа, поскольку слухи и фальшивая информация, связанные с историей партии, серьезно загрязняют киберпространство, вводя общественность в заблуждение и нанося ущерб имиджу партии. .

Например, слухом было рассмотрено утверждение о том, что два солдата «Пяти героев горы Лангья» не спрыгнули с горы, а скрылись прочь. В рассказе «Пять героев горы Лангья» пять солдат десятилетиями описывались в учебниках как герои, которые предпочли прыгнуть насмерть с горы в провинции Хэбэй, чем сдаться японским войскам.

Кроме того, слухом также было заявлено, что Мао Аньин, сын председателя Мао Цзэдуна, умер из-за того, что обнажился, когда готовил жареный рис с яйцами.

Среди других слухов — клевета на Лэй Фэна, известного китайского солдата, известного своей щедростью и альтруистическими поступками, отрицание важных сражений китайской Красной армии во время Великого похода, клевета на КПК и ее правление в Китае. Война сопротивления японской агрессии (1931-45) и отрицание значения Войны противостояния американской агрессии и помощи Корее (1950-53).

Представитель Управления киберпространства Китая сказал, что публикация списка является важной мерой для установления правильного взгляда на историю партии и противодействия историческому нигилизму.

Коммунистическая партия Китая (КПК), крупнейшая в мире марксистская правящая партия, насчитывающая более 91 миллиона членов, в феврале начала кампанию по изучению истории партии среди всех своих членов, сообщает агентство Синьхуа.

Выступая на собрании по запуску кампании, генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин призвал к усилиям по изучению истории партии, пониманию ее теорий, практической работе и достижению новых успехов, сообщает «Синьхуа».

Цю Цзымин, интернет-знаменитость с более чем 2,5 миллионами подписчиков, 31 мая была приговорена к восьми месяцам тюремного заключения за клевету на мучеников. Это был первый зарегистрированный случай обвинения подозреваемого в клевете на мучеников после того, как высший законодательный орган Китая добавил соответствующие статьи в Уголовный кодекс.

Цю, известный в сети как «Лабиксиаоцю», опубликовал ложную информацию в китайской социальной сети Sina Weibo, похожей на Twitter, очерняя четырех героев, которые были убиты во время незаконного проникновения индийских вооруженных сил через Линию фактического контроля долины Галван.

Китай запускает горячую линию для пользователей сети, чтобы сообщать о «незаконных» исторических комментариях.

ПЕКИН, 11 апреля (Рейтер) — Киберрегулятор Китая запустил горячую линию для сообщений в Интернете о комментариях, порочащих правящую Коммунистическую партию и ее историю, и клянусь принять жесткие меры. «Исторические нигилисты» накануне 100-летия партии в июле.

Линия подсказок позволяет людям сообщать о других пользователях сети, которые «искажают» историю партии, нападают на ее руководство и политику, клевещут на национальных героев и «отрицают превосходство передовой социалистической культуры» в Интернете, говорится в сообщении, опубликованном одной из сторон киберпространства. Администрация Китая (CAC) в пятницу.

«Некоторые со скрытыми мотивами … распространяли в Интернете исторические нигилистические искажения, злонамеренно искажая, очерняя и отрицая историю партии», — говорится в уведомлении.

«Мы надеемся, что большинство пользователей Интернета будут активно играть свою роль в надзоре за обществом … и с энтузиазмом сообщать вредную информацию», — говорится в сообщении.

«Исторический нигилизм» — это фраза, используемая в Китае для описания общественного сомнения и скептицизма по поводу описания прошлых событий Коммунистической партией Китая.

Интернет в Китае подвергается жесткой цензуре, и большинство зарубежных социальных сетей, поисковых систем и новостных агентств запрещены в стране.

Интернет-власти часто усиливают цензуру и онлайн-контроль перед важными событиями, включая исторические годовщины, политические собрания и спортивные мероприятия.

В уведомлении не уточняется, какие наказания будут применены к людям, о которых сообщается через горячую линию, но пользователи сети в Китае уже сталкиваются с тюремным заключением и другими юридическими наказаниями за публикацию материалов, критикующих руководство, политику и историю округа.